– Выпей! – Мариша протянула ей серебряную чашу, украшенную рубинами.
Ничего не соображающая Маша залпом глотнула нечто зеленое, с удивлением посмотрела на чашу, потом – на Маришу, и спросила:
– Что это?
– Яд! – усмехнулась Марина Георгиевна.
Маша схватилась за горло, побледнела и упала на кафельный пол.
Она с трудом выбралась из темноты – душной, тяжелой и открыла сухие глаза.
Они все были рядом. Вера. Мариша. Та женщина из бани. У Маши не было сил даже смотреть на них, поэтому она опустила веки и спросила:
– Что со мной?
– Ты умерла, – сказала женщина.
– И возродилась, – добавила Мариша.
– Как ведьма, – уточнила Вера.
– В смысле, я как вампир, что ли? – догадалась Маша.
– Нет, – ответила Марина Георгиевна. – Ты живая. Умирала ты духовно. Это было духовное перерождение, которое необходимо, чтобы стать настоящей ведьмой. Как себя чувствуешь?
– Ты еще спрашиваешь? – вяло усмехнулась Маша.
– На вот, попей...
– Спасибо, не надо...
– Больше никаких фокусов! – поклялась Мариша.
Маша огляделась. Она лежала на массажном столе в уютном кабинете, а над ней склонились ведьмы. Марина Георгиевна протягивала ей чашку – обыкновенную чашку с какими-то голубыми цветочками.
– А почему в бане-то? – поинтересовалась Маша.
– В основном из-за бассейна, – произнесла Вера.
Маша не без труда приподнялась на локте, взяла чашку, понюхала – вроде горячий шоколад. Шоколад был с привкусом миндаля («Цианистый калий!» – дернулась Маша), вишни и какого-то алкоголя. Но с каждым глотком Маша набиралась сил, а допив чашку, почувствовала себя необыкновенно бодрой. Первым делом она сбросила простыню и осмотрела тело – никаких ожогов, после чего обвела глазами кабинет. Вроде все такое обычное, но... Что-то было не так.
Трио с каким-то странным, затаенным любопытством смотрело на нее – словно ожидали чего-то особенного. Маша встала со стола и прямо так, голая, подошла к зеркалу. Ну да, это она, Маша. Хотя... Маша смотрела и смотрела, и никак не могла понять, кого видит перед собой. «Я сошла с ума?» – как-то даже весело подумала она.
Сто процентов – это ее лицо. Ничего не изменилось. Нос, рот, глаза на месте. Но... Был какой-то флер, какое-то выражение, что-то иное... Маша словно смотрела на себя глазами человека, который не видел ее лет десять, – и вот он вроде узнал, но не может найти знакомое выражение лица, прическу, какие-то привычные черточки... Появилось нечто новое – и этим новым была она сама.
Чтобы проверить догадку, Маша обернулась к женщинам и внимательно их оглядела.
Мариша. Да, на первый взгляд, стильная женщина лет шестидесяти в хорошей физической форме. Но сквозь все это Маша увидела многие годы – лет двести страстной, утомительной, на износ работы; жизнь, прожитую с ошибками, разочарованиями, с победами и головокружительным успехом, страсти, которые раздирали душу на части, и страсти, которые поднимали ее к небесам... Это было красиво. Это было уродливо. Это было страшно, и это окрыляло.
Вера. Довольно забавная, романтичная, талантливая и мудрая ведьма, которая нарочно не хочет относиться ни к себе, ни к магии, ни к мужчинам, ни к чему-либо на свете всерьез. Ее это устраивает, но она уже чувствует, что легкомыслие – не лучший способ самозащиты.
– Она нас читает... – прошептала Марина Георгиевна.
– Ты нас читаешь? – тоже шепотом спросила Вера.
Маша лишь пожала плечами.
Она вышла из кабинета и открыла большое окно. У нее чуть не подогнулись колени – извне на Машу буквально обрушился шквал запахов, звуков и настроений. Она чувствовала чье-то отчаяние. Ощущала грусть. Издалека доносилась радость – кажется, радость влюбленной женщины. В запахе травы она ощущала покой. В аромате цветов – возбуждение. В далеком-далеком шиповнике – некоторую сентиментальность. Там, за окном, был обычный мир – Маша не начала читать мысли, видеть сквозь стены или что-то еще в этом роде, но мир все же изменился. Она воспринимала его как ведьма.
В некотором шоке Маша присела на кожаный диван. Она поняла, почему у нее не останется старых друзей и почему она не сможет больше работать в обычном мире. Во всем проявился истинный смысл, а в некоторых вещах смысла не было вообще. Это было нелегкое знание – с этим еще предстояло справиться, но она уже чувствовала упоение и знала, что полюбит эту новую жизнь.
Глава 15
Мариша и банщица остались, а Маша с Верой вышли на улицу и пошли к машине. Маша отставала, шла медленно, втягивала носом запахи и чувствовала, что замечает очень странные вещи – например, следы. Вот след нервной женщины средних лет, которая изо всех сил изображает спокойствие и благодушие, но внутри у нее все кипит – и она сама не знает, что делать – разрыдаться или броситься на кого-нибудь с криками. Может, эта женщина всю ночь будет рыдать над «Мадам Бовари» – истерически, оплакивая собственные неудачи, а может, разругается с соседями из-за того, что у них слишком громко играет радио.
Вот след мужчины, которого скоро бросит жена, потому что он никак не может найти работу. Пока он перебивается извозом, и его страшно раздражают пассажиры, которые не знают, что раньше он работал заместителем директора в фирме у своего друга, но друг закрыл фирму, и теперь он никак не может найти работу заместителя директора в другом месте – а на меньшее он не согласен, но по профессии он – сантехник, и никто даже не пытается оценить его способности к управлению людьми. И они еще возмущаются, что нельзя курить в машине, и просят включить свое любимое радио... А жена дома – вовсе не хозяйка, посуду не моет – она ведь теперь глава семьи, но и он тоже не моет – он ведь мужик...
А вот след влюбленных, которые уже нахватались коньяку и собирались упиться до положения риз – от счастья, от того, что оно сыпалось на них через край, и они не знали, что с этим делать, потому что ни секс, ни кино, ни коньяк в принципе не могли усмирить эту радость – без повода, просто потому, что жизнь прекрасна, и они прекрасны – по отдельности, а вместе – они целая галактика... Молодые – лет двадцати, почти без денег – но наплевать, если не хватит на метро, – пешком дойдем, главное – вместе, вместе навсегда...
Город дышал всеми этими людьми, вдыхая их боль и радость, выдыхая зависть и восторг, город пел, а ему аккомпанировали брехливые помоечные собаки, машины, электропровода, шум поездов, грохот трамваев – и тут главное было услышать эту мелодию, поэзию.
И Маша поняла, что всегда-всегда для нее звучала эта музыка, всегда в ней было что-то особенное – какая-то рана, которая обостряла чувствительность и заставляла ощущать жизнь так, что не понять здоровому обывателю, в котором нет этого и мучительного, и приторного страдания, что делает звуки громче, краски – ярче, а жизнь наполняет особенным драматизмом, когда ты не просто гражданка, сотрудница, подруга, жена, или мать, а – героиня какого-то собственного внутреннего романа, который развивается в режиме реального времени.
– Знаешь... – она нагнала Веру. – Я смогу...
– Да? – растерялась та.
– Будь уверена, – кивнула Маша.
– Отлично! – улыбнулась Вера. – Тогда я покажу тебе твою новую жизнь.
Они сели в машину и медленно поехали по ночной Москве.
Новенькая трешка «БМВ»-кабриолет со свистом рассекала город. Несмотря на то что ночи были прохладные, Маша задыхалась – она даже испугалась, почувствовав, что ступни и ладони стали сухими и горячими – вот-вот потрескаются, и лицо пылало... Вера, заметив, что подруга пытается чуть ли не по пояс высунуться в окно, опустила крышу, и холодный воздух выплеснулся на Машу. Она чувствовала, как он остужает разгоряченное тело, проникает глубоко под кожу и насыщает его прохладой, она обнималась с
