платье было симпатичное, и любая девушка в нем выглядела бы очень мило... Но Маша была уверена, что мода – это не просто голые фантазии модельера, который сидит и думает: «Не пришить ли на блузу третий рукав?» Мода, по ее мнению, так или иначе отражает время – ведь сейчас невозможно представить, что женщины в пятидесятых годах не носили сапоги! Да-да! Даже в мороз они надевали либо туфли, либо валенки, а сапоги носили извозчики и лошадники. А сейчас все носят сапоги – даже летом, поэтому на пике моды – бриджи и укороченные джинсы, и еще все это ассоциируется с современной женщиной, новой амазонкой. И в эту новую систему ценностей Маша никак не могла вписать платьица в горошек – униформу робких созданий начала шестидесятых, которые падали в обморок от стихов Цветаевой и напивались в лоскуты с бокала вина...
Маша вернулась в офис, села за рабочий стол и с большим удовольствием взглянула на черную рамку, в которой находилась фотография Мадонны. Первую неделю Маша отбивалась от девиц, которые все тщились подсунуть ей то корзинку с засушенными розами, то какую-то ароматическую смесь из крашеной соломы, то бульдожку с качающейся головой... Попытки прекратились, когда у нее на столе возник портер Луизы Марии Чикконе (эпоха второго альбома) – Маша распечатала его из Интернета, на стене образовался плакат семейки Аддамсов, а в качестве настольной книги появилась «Черная Магия с Эльзой Гринбаум» в старинном переплете.
Конечно, весь этот новый мир был безумно интересен – даже несмотря на то что Маша никак не могла освоить общение с травами – она не сумела найти даже примитивную трын-траву, чем просто выводила из себя Медею – старую крымскую ведьму, которая последние пятьдесят лет жила в Москве и вечно ворчала по этому поводу. Траву нужно было слушать – и идти на ее зов, но Маша никогда ничего не слышала – мешал новый друг, ветер, и новая подруга – вода, которую Маша обожала – она могла лежать на берегу и часами вдыхать запах пресной реки, трогать ее руками или сидеть, опустив в воду ноги. Вода обволакивала, ластилась – вела себя как ребенок, а Маша даже чувствовала ответственность – она устроила такую выволочку подросткам, кидавшим в воду окурки, что те чуть не разрыдались. Вода щедро одаривала Машу – однажды она ей принесла кольцо с большим черным сапфиром, другой раз – темный серебряный браслет, явно старинный. Вода шла с небес, стоило ей только захотеть – она так наловчилась вызывать дождь, что даже Жаба – так Маша прозвала ненавистную преподавательницу предсказаний, лишь поджимала губы, что считалось у той высшей похвалой.
Но все-таки Маша чувствовала себя очень уставшей – даже несмотря на всяческие ухищрения, к которым прибегала Вера. Та отпаивала подругу настойками, которые на время возвращали ей ясность мышления, но Маша осознавала – она на пределе. И Саша уже не помогал – а он ее даже жалел, отдавал немного энергии, не говоря уже о сексе, после которого Маша всегда чувствовала себя намного более счастливой. С Сашей все было замечательно – он приезжал, занимался с ней любовью, заваривал дивный кофе, учил ее всяким забавным мелочам – вроде высечения огня из пальцев, уезжал и совершенно не мешал ей жить. Маша неожиданно поняла, как это важно – чтобы ей не мешали быть такой, какой она хочет быть.
Но после работы она носилась по всей Москве: изучала зелья в Сокольниках, искусство врачевания – у Мариши на Ленинском, мчалась на Рублевку за основами современной магии, после чего через весь город тащилась на «Парк культуры» для знакомства с черной магией, а раз в неделю ездила в Серпухов для того, чтобы ознакомиться с предсказаниями. И это не считая домашней работы! Кроме всего прочего, на работе она вечно находилась в раздражении из-за девиц, которые бесили ее всегда и всем.
«Ничего! – подбадривала себя Маша. – Сегодня пойдем с Веркой, развеемся! Хоть на людей посмотрю». Людей она и правда видела только из окна машины – ее уже месяц окружала сплошная нечисть. Больше всего Маша боялась старую ведьму – ясновидящую, которая жила под Серпуховом в старом деревенском доме. Маше все время казалось, что ведьма ее в одно прекрасное мгновение съест – посадит в печь и поджарит. И когда она со смехом пожаловалась Вере на свои опасения, та выдала ей какой-то оберег и посоветовала некое заклинание – на «всякий случай», что Машу напугало еще больше, и она поинтересовалась, а нельзя ли ей учиться у кого-нибудь еще.
– Можно... – кивнула Вера. – Но лучше ее никого нет.
Маша подумала и решила, что в крайнем случае отобьется кочергой, но каждый раз отправлялась в Серпухов как на расстрел.
Пока Маша не почувствовала, что не может больше спать по четыре часа, все это было довольно интересно. Раньше она думала, что существует одна колдовская книга, в которой находятся все заклинания. На практике выяснилось, что книг – тысячи, и разные ведьмы идут к одному и тому же различными путями. Причем у некоторых заклинания слабенькие, поверхностные, у других – надежные, мощные, одни сильны, допустим, в любовном колдовстве, другие – в гаданиях или в целительстве. Все было очень запутанно, приходилось читать слишком много литературы, которую надо было выклянчивать у частных лиц, так как никакой колдовской библиотеки не существовало, а за известную книгу ведьмы дрались, если вдруг шел слух, что такую можно купить. Были и современные книги – одни лучше, другие хуже, но и с ними было нелегко – чтобы написать том, приходилось слишком много работать, поэтому книги в тираж не выходили – их могли дать переписать, на что уходили месяцы. Пока Маша приобрела только три книжечки: «Общая практическая магия», «Черная магия с Эльзой Гринбаум» – ее продала преподавательница по черной магии за бешеные деньги – и брошюрку «Египетская нумерология. Перевод Г. Саламандровой». Зарплата у Маши разлеталась на еду, на подкуп учителей – официально они должны были учить бесплатно, но Вера сразу предупредила: у всех много дел, так что учениками занимаются неохотно, и единственный способ как-то их вдохновить – подарки. Каждый раз Маша разорялась – то на косметику, то на коробку дорогих конфет, то на билеты в театр, и от зарплаты ей оставались крохи – одну неделю она просидела на «Дошираке», так как уже забыла, как дорого стоит бензин, которого, оказывается, нужно очень много. Только эта жаба из Серпухова пока ничего не требовала – Маша пребывала в уверенности, что на экзамене она заберет у нее ее бессмертную душу.
В четыре Маша не выдержала. Промямлила что-то насчет внезапной болезни, похватала вещи и рванула домой. Сегодня у нее не было занятий, и она решила хоть немного поспать. С трудом разбирая дорогу, Маша добралась до дома, сорвала джинсы и рухнула в кровать. Она спала, пока из телефона не посыпались вопли и крики – Вера орала, как потерпевшая:
– Где ты шляешься, мать твою?! Мать твою мать! Ма-ша!
Маша схватила трубку и постаралась придать голосу бодрость, но Вера ее тут же раскусила и велела до ее, Вериного, приезда умыться, выпить кофе и заговорить человеческим голосом – а не хриплым, гундосым басом.
Настроение у Маши было непраздничное – она была сонная, злая – потому что разбудили, и какая-то ватная. Кофе и душ, а потом еще раз кофе несколько примирили ее с жизнью, но, если честно, ехать уже никуда не хотелось. Хотелось валяться и смотреть что-нибудь жизнеутверждающее – например, «Питер FM».
Но Вера живо настроила ее на нужную волну: она влетела, разоралась, вытряхнула из гардероба вещи, собрала наряд – плотная, полупрозрачная черная рубашка с коротким рукавом, джинсы с низкими карманами спереди и стильные серебристые босоножки. Вера сама же ее и накрасила: черные тени для век, бледно- розовый блеск, легкие румяна... Маша нацепила любимые напульсники с шипами, все свои серебряные браслеты, массивные кольца с гранатами и кулон в виде скорпиона, усыпанный турмалинами, который ей подарила Вера.
– Главное – не расстегивай блузку так, чтобы было видно лифчик! – предупредила Вера. – Так все проститутки, насмотревшиеся «Секса в большом городе», ходят!
– Проститутки?.. – протянула Маша. – А сколько они берут?
– От пятисот баксов до штуки. Это, типа, интеллигентные проститутки – в носу не ковыряются, – пояснила Вера.
– О-о! Мне сейчас лишний косарь не помешает! – восхитилась Маша. – Я моей грымзе за Гринбаум должна еще полторы тысячи.
Наконец они отправились в клуб, где полным ходом шел день рождения какого-то радио. Все ходили красивые – некоторые отчаянные дамы понадевали вечерние платья, чего Маша не любила – вечерние платья, считала она, имеет смысл носить, если ты едешь на какой-нибудь значительный фестиваль, или тебя приглашают на официозное мероприятие, а на Дне радио, где все упьются в стельку и будут орать в
