огороды появлялись на участках даже самых обеспеченных знакомых: либо домработница не могла пережить столь халатного обращения с землей и где-нибудь между розами и нарциссами высаживала петрушку, либо мама божилась, что получит инфаркт, если не увидит за бассейном парник с огурцами, либо сами втягивались, склоняясь к мнению, что кабачки, выращенные своими руками, дадут сто баллов вперед рыночным.
Иногда, когда Марик уезжал на встречи с читателями, на интервью или на обязательные встречи с издателями или распространителями, Алиса брала машину и отправлялась за город. К себе. Сначала она объезжала вокруг дома, потом ставила машину неподалеку и гуляла, высматривая сквозь решетку особняк. Квартиру она точно решила продать – потом, когда все закончится, а вот дом полюбила – только надумала ремонтировать, чтобы добавить больше от себя.
Иногда заходила к Насте, и та поила ее жидким чаем с запахом заношенных тапок и кормила вкуснейшими жареными пирожками. Настя похорошела – призналась, что даже сидит на диете, так как готовилась к встрече с московским доктором, которого ей нагадала Алиса, и не хотела предстать перед будущим мужем без маникюра, в застиранном халате. Алиса страшно развеселилась и в следующий раз привезла Насте модный сатиновый халат, белье – недорогое, из стока, но сексуальное, краску для волос, свой старый фен с диффузором и еще мешок всякой ерунды – кремы, лосьоны, губки для лица, косметику – все, что было куплено, но не подошло ей самой. У Нины, которая была одного размера с Настей и которая в последнее время сильно поднялась материально, Алиса отобрала старые вещи и отдала соседке – а вдруг, и правда, появится тот самый суженый доктор?
Апрель был удивительно теплый. В середине вдруг коварно подморозило, но зиме, видимо, стало неловко за такую настойчивость, и за два дня она капитулировала.
В воскресенье утром она спала сном младенца, когда Марик прошептал ей на ухо, что уходит, поцеловал в макушку, но она уже проснулась, перехватила его и потребовала разъяснений. Возбужденный Марик признался, что еще в прошлом сезоне купил себе спортивную «Ямаху», а сейчас поедет в гараж к некому Зае (как позже выяснилось, здоровенному мужику на красном мотоцикле) приводить в порядок технику. Может, они дадут круг почета по району – ведь в конце апреля официальное открытие сезона, прокачают тормоза, посмотрят последние записи гонок – в общем, мальчуковые развлечения.
И Алиса поехала к себе «домой» – раз уж она вчера прикупила Насте красную водолазку с короткими рукавами, стильный черный шарф и отобрала у Фаи в магазине «бракованное» пальто, которое просто замерили, а после химчистки оно снова превратилось в новое и красивое.
Во-первых, Алисе было неловко, что она так обнадежила Настю, но самое главное – соседка связывала ее с домом, была последней ниточкой, которая тянулась в усадьбу. Настя чуть не родила, когда Алиса вывалила вещи из сумки, благодарила ее так, что охрипла, вытащила ее на прогулку, нарядив в страшные коричневые резиновые сапоги, а по возвращении накормила так, что Алиса уже собралась остаться с ночевкой – после борща, котлет с жареной картошкой, домашних солений и пирога с малиновым вареньем даже сил курить не было. Настя отправила дочь в магазин за кофе, и Алиса выдула две здоровенные кружки, которые Настя по-деревенски называла бокалами, прежде чем смогла сесть за руль, будучи уверенной, что не заснет через минуту-другую.
Был поздний весенний закат, когда уходящее солнце тешит надеждой, что будет новый радостный день, и листва скоро зазеленеет, и вода в озерах согреется, и предвкушение лета застилает унылый загородный пейзаж с весенней грязью и разливными лужами... Алиса не спеша ехала по шоссе и уже подбиралась к МКАД, когда зазвонил телефон. Номер был незнакомый – и это ее заинтриговало.
– Алло, – на всякий случай строго ответила Алиса.
– Алиса Денисовна? – уточнил мужской голос.
– Вроде бы... – растерялась Алиса. По имени-отчеству ее давно уже никто не называл. Разве что представители страховой компании и бухгалтерия.
– Трейман? – продолжал голос.
– Да. С кем я говорю?
И тут мужчина принялся объяснять, но Алиса все никак не хотела его понимать. Рванув наперерез движению, под залп автомобильных гудков, она припарковалась на обочине, дрожащими руками вытащила из пачки сигарету – одну вытащила, а остальные вывалила на пол, прикурила и перебила мужчину, который, кажется, очень хотел, чтобы она ответила на какой-то вопрос.
– Извините! – взвизгнула Алиса. – Вы не могли бы еще раз объяснить, что случилось? Я... – она всхлипнула. – Я... – и тут она разрыдалась.
Закончив беседу и записав все данные, Алиса вышла из машины – в глазах было темно – поставила автомобиль на сигнализацию и взмахнула рукой.
К счастью, тут же остановился вполне приличный «Форд» – видимо, возжелал помочь девушке, у которой машина сломалась (а что он еще мог подумать?), Алиса устроилась на заднем сиденье и схватилась за голову. Она совершенно не понимала, куда они едут – все расплывалось перед глазами. В голове тикала мысль: «Этого. Не может. Быть».
Он не мог! Марик не мог врезаться в «Газель». Или «Газель» в Марика. Это ошибка. Он в коме!!! Алиса не выдержала и громко разрыдалась. Очень милый водитель подсовывал ей салфетки и воду, Алиса даже понимала, чего он от нее хочет, тянула руку, но промахивалась – потому что ничего не видела, и сопли текли за воротник, как у маленькой, но ее даже это не отвлекало – она не могла пережить такое горе, оно рвалось изнутри и кожа трещала, и кости хрустели, и не было никаких сил поверить, что так бывает!
Наверное, по дороге она позвонила Фае, потому что подруга ждала ее у входа в Русаковскую больницу, усадила, привела врача – пока тот шел, показалась Марьяна, она что-то говорила, но Алисе казалось, у нее на голове платок и шапка-ушанка – звуки были где-то далеко-далеко.
Врач сказал, что все очень плохо – они не уверены, выйдет ли Марк из комы, а если выйдет, не будет ли паралитиком... Тут Алиса уронила лицо на колени и взвыла, так что с врачом подруги разбирались сами. Чуть погодя ее отвели в кабинет, где медсестра вколола ей что-то, и после этого Алиса заснула, не дойдя до Файкиной машины.
Проснувшись, получила от Фаи еще одну порцию таблеток – и так длилось два дня, пока Алиса вдруг не открыла глаза и не поняла, что ее тело переполнено транквилизаторами. Поняла она это настолько отчетливо, что тут же догадалась – она в себе.
Сил хватило лишь на то, чтобы спустить ноги с кровати – все-таки она два дня ничего не ела и, видимо, нервничала во сне. Минут через десять Алиса встала – и это ей не понравилось. Стоять, оказывается, жуть как тяжело. Побыстрее преодолев расстояние от кровати до двери, Алиса прямо-таки вспотела от усилий. Хорошо хоть, что ее уложили на первом этаже – с лестницы она бы точно навернулась, так как голова кружилась с энергией фигуристки, выполняющий тройной тулуп.
– Встала! Жива! – завопили подруги и бросились на помощь.
Марьяна тут же разогрела «еврейский аспирин» – постный куриный бульон, Фая поставила тарелку с жареными креветками – от креветок Алиса не могла бы отказаться даже на смертном ложе, и они заставили ее поесть прежде, чем они расскажут новости.
Алиса ждала чаю и думала о том, что все это не могло произойти, потому что не могло произойти никогда. И не только авария, а то, что случилось с ней. Истерика. Забытье. Такое горе, словно ей руками вырвали сердце и на ее глазах скормили его голодным свиньям.
Она всегда хорошо держалась – что бы ни произошло. Разорилась? Ничего! Переживем! Она даже не дрогнула, когда сгорел клуб, а сейчас она была растением, на которое наступили сапогом. Ничто. Ноль. Живой труп. Слезы сами потекли. Просто текли ручьями – Алиса не тряслась от рыданий, не всхлипывала, не подвывала... Девочки обняли ее, вытирали ручьи полотенцами, гладили по голове, но ее как-будто ранили – и вместо крови текли слезы, и никто ничего не мог с этим поделать.
Часа через два Алиса, наконец, перестала рыдать, стоило кому-то произнести его имя (не обошлось без тазепама) и смогла выслушать последние известия.
Марк все еще был в коме. Он ехал со скоростью сто шестьдесят пять километров в час, что, конечно, считалось нарушением сразу всех правил дорожного движения, а тут еще и придурок на «Газели», который решил развернуться на Стромынке через две сплошные – и попал аккурат в Марика, который вместе с мотоциклом пролетел десять метров, и еще метров тридцать отдельно. У него было сотрясение мозга, смещение шейных позвонков, перелом позвоночника и вывихнута кисть. Если сравнить все это со смертью,
