– Давай-давай... – равнодушно ответила Настя, но, как только дверь за сестрой закрылась, метнулась к окну.
И увидела, что рядом с черным «Бентли» стоит мужчина с букетом темно-красных роз. Огромным букетом – почти неприличным. И мужчина...
– Ого! – воскликнула Настя и схватила бинокль.
«Боже мой...» – стенала она, разглядывая смуглую гладкую кожу, впадинки на скулах, отточенную до совершенства нижнюю челюсть, большие глаза с чуть поднятыми вверх уголками и длинными ресницами, точеные губы... «Ни хрена себе!» – ахнула Настя и тут заметила, что самый красивый мужчина в мире поднял глаза наверх и помахал ей рукой.
Ей?
Настя шарахнулась в сторону, спряталась под подоконником и вся аж затряслась.
ОН-ЕЙ-ПОМАХАЛ.
Это невыносимо! Потрясающий, удивительный, лучший на свете мужчина застукал ее за подглядыванием! Ужас, ужас...
Настя пнула бинокль, встала и поплелась на кухню за вином – решила, что своими силами не справится.
– Н-да... – заключила она, выпив бокал темного, почти черного чилийского красного. – Да ради такого мужчины я готова сжечь «Луи Виттон»!
Любимая сумочка от Луи Виттона обошлась в целое состояние – ее заказывали во Франции, и главной тонкостью было то, что традиционно золотисто-розовая модель была выполнена из... черной замши. Настя, которая обычно впадала в транс при виде красивой сумки, от Луи Виттона просто сходила с ума – каждый день пылесосила, чистила и укладывала эту сумочку в специальный мешочек, покупала для нее новые кошельки, косметички и записные книжки, заказывала у ювелиров брелоки и отмечала ее, сумкин, день рождения – скромно, но все же. Все были уверены, что в один прекрасный день сумка заговорит – Настя обращалась с ней, как с живым существом.
Так что Настю даже слегка передернуло от собственной дерзости, но, хорошо поразмыслив, она решила не забирать слова обратно. Матвей был невероятно хорош.
– Ну и что мне делать? – спросила она у бутылки вина.
Вообразив, как превратится в одну из тех актрис, что сетуют на нищенскую театральную зарплату, украшают облезлые каблуки стразами, а в свободное от репетиций и выступлений время (ох, как много его будет!) нанимаются уборщицами в богатые дома, Настя позеленела. Она так живо представила, как приходит к кому-нибудь в самодельной кофточке, заявляет: «Вообще-то, я актриса!», переодевается в ситцевый халат, а в перекурах терзает хозяев разговорами о том, как однажды Табаков лично похлопал ее по плечу... Ой!
Настя отпила прямо из бутылки, и тут ее осенило. Она бросилась к чемоданам, которые все еще стояли в коридоре, перетряхнула все барахло и нашла ее! Визитку! Затем выкопала из-под одежды, косметики, белья, салфеток телефон, быстро набрала номер с визитки и чуть не озверела, когда никто так и не взял трубку.
– Идиот! – выругалась Настя, пошла к себе в комнату и забилась под одеяло – в халате и тапках.
Но тут зазвонил телефон. «Да пошли вы все!» – подумала Настя и немедленно бросилась к сотовому, сметая все на пути. Что-то грохнулось и покатилось, что-то звякнуло, но она не обращала внимания – неслась по коридору, проклиная привычку расшвыривать нужные вещи. Почему-то телефон оказался в ванной – вроде она туда заходила, когда звонила Паше. В отчаянии Настя протянула руку – звенело где-то справа, и мобильный послушно прыгнул в протянутую ладонь.
– Ух ты! – удивилась она. – Алло! – крикнула в трубку.
– Ты чего орешь? – удивился Кравиц.
– Просто... – смутилась Настя. – Я привыкла именно так отвечать по телефону.
– Ну? – излишне довольным тоном произнес он.
– Что – ну? – напряглась Настя.
– Давай говори: «Паша, я готова с тобой работать, потому что ты – гений и мне никто никогда не делал таких потрясающих предложений», – заявил тот.
Настя помолчала, а потом расхохоталась.
– Паша, я очень хочу с тобой работать, и мне никто никогда не делал таких потрясающих предложений! – с чувством произнесла она.
– А теперь извиняйся! – велел Кравиц.
– А это еще за что? – удивилась Настя.
– За то, что ты чуть не променяла меня на Епифанцева, – пояснил он.
– Слушай, а ты, кстати, не в курсе, что там с Епифанцевым? – поинтересовалась Настя.
– Извиняйся давай!
– Дорогой Паша, прости меня, дуру грешную, за то, что я не сразу поняла, какая большая удача стучится ко мне в дверь! – выпалила Настя.
– Ну... – задумался Паша. – Ладно. Принимается. А твой Епифанцев...
– Никакой он не мой! – вскинулась Настя. – Можно по существу?
– У него не один фильм не окупился, – лениво ответил Паша. – Он сейчас вообще никому не нужен. Все просекли, что на кино можно заработать. Время Епифанцевых прошло.
– А-а... – протянула Настя. – Тогда все ясно.
– Ну, теперь, когда мы все выяснили, я могу пригласить тебя поужинать? – поинтересовался Кравиц.
– Поужинать?! – воскликнула Настя.
«Ура! – ликовала она. – Я надену самое красивое платье, пойду в хороший ресторан и буду наслаждаться успехом! Не только Сашке сегодня веселиться...»
Паша пообещал заехать через час, и Настя побежала одеваться.
Глава 16
Большие надежды
– Ух ты! – воскликнул Кравиц, завидев Настю. – Неожиданно...
– В смысле? – удивилась та.
– Ну... – развел он руками, – ты вся такая... в розовом.
Настя надела сумасшедшее розовое платье от Сони Рикель, розовое пальто из стриженой норки от Ярмак и атласные туфельки от Живанши. Выглядела она как Барби, но это заводило. Насте самой, когда она так оделась, показалось, что она сделала пластическую операцию по полной перемене внешности – так непривычно Настя выглядела в новом цвете.
– Знаешь, неизвестно, когда розовый снова войдет в моду, так что надо пользоваться случаем, – ответила она только для того, чтобы хоть как-то отреагировать на его замечание. Не объяснять же про родственниц в черном, колдовство и прочее?
Паша как-то загадочно на нее посмотрел. В его взгляде были не удивление, не пренебрежение, не одобрение – на его лице отразились такие непонятные и сложные чувства, что Настя решила не ломать себе голову.
У Кравица оказался потрясающий «Крайслер» – весь в красивом тюнинге, черный, блестящий, с удобными сиденьями, телевизором, баром и мощной звуковой системой.
– Специально для такого случая взял водителя, – сообщил Паша, помогая Насте забраться в машину. – А вообще-то я люблю сам водить. Выпить хочешь?
– Мог бы тогда уж и официанта пригласить, – буркнула Настя.
Кравиц внимательно посмотрел на нее и расхохотался.
– Я учту, – кивнул он. – Вино? Коньяк? Ликер?
Настя попросила белого вина, которое оказалось изумительным – терпким, крепким, сочным. На душе стало легко, Настя повеселела, тревоги и заботы отошли на задний план, и неожиданно ей захотелось в отрыв.
Кравиц привез ее в странное место. Обычный дом, обычная дверь обычной московской квартиры. Но внутри оказался клуб – ресторан, бар и что-то вроде салона, где собирались только самые известные, самые
