– Ты где шляешься? – вопросил Кравиц.
– Отцепи свои пальцы от моего тела, – велела Настя.
– Ты что, пила? – принюхался Паша.
– Ах, здравствуйте! – кинулась на Кравица Саша. – Как я рада с вами познакомиться! – Она схватила другую руку продюсера и принялась энергично ее трясти. – Я сестра Насти, Саша Лемм...
Паша отвлекся, волей-неволей отпустил плечо Насти, и та под шумок убежала.
Саша же взяла Кравица под локоть и принялась верещать:
– Настя мне столько о вас рассказывала! Вы просто гений, вы герой, вы совершаете прорыв в русском кино...
– Послушайте... – Паша безуспешно пытался вырвать руку из стальной хватки Сашиных пальцев. – Да что вы привязались, в самом деле!
– Не надо обижать мою сестру, – тихо произнесла Саша, неожиданно отпустив Кравица.
Она встала напротив него и заглянула ему в глаза. Сначала ей показалось, что он испугался, но потом она увидела в его глазах такое, что тут уже ей стало не по себе. Они были черные, как мрак, глубокие и опасные. Его взгляд затягивал, обжигал и вытягивал из души все тепло и всю уверенность. «Не отводи глаза, не отводи глаза», – повторяла про себя Саша, но отчаянно желала капитулировать.
Наконец он усмехнулся и сказал, наклонившись к ее уху:
– Не шути со мной... детка.
И тут они оба вздрогнули и повернулись к сцене.
Мальчиковая группа с удивлением смотрела на Настю, которая забралась на сцену, отобрала у солиста микрофон и заявила, что будет петь.
– Дарю эту песню моей любимой группе. – Настя обвела рукой слегка обалдевших «мальчиков». – Извините, не помню, как она называется...
По залу прокатился смешок. Ярость на лице Кравица постепенно сменялась удовлетворением. Он как будто что-то надумал и был доволен тем, что получалось.
– В общем, песня про «Айсберг»! – объявила Настя.
Музыканты вяло заиграли, а она запела сильным и красивым голосом, хоть и фальшиво. Несмотря на то что ее появление вызвало легкий шок, она пела с таким чувством и так уморительно заигрывала с «мальчиками», которые все никак не могли понять, что же им делать, что слегка обалдевшие зрители развеселились и поддержали самозванку – размахивали руками, светили зажигалками и от души хлопали в ладоши.
Телеоператоры, которых несколько утомили назойливые пиарщики группы, немедленно пообещали себе, что именно этот момент войдет в ленту новостей, а журналисты уже сочиняли в душе остроумные пассажи и скандальные заголовки.
Большинству каналов и газет слегка приплатили – не за лестный отзыв, нет, это дорого, но за то, что информация о выпуске нового альбома появится в новостях, так что телевизионщики и пресса околачивались здесь не потому, что очень уж любили претенциозную группу потолстевших и забуревших мальчиков, а потому, что начальство велело. К тому же журналистов здесь не уважали: им накрыли скромный стол с водкой и дешевым вином, загнали в угол, а пиарщики ходили кругом, как овчарки, и бубнили о том, что последний альбом любимой народом группы – это прорыв, и прочую рекламную ерундень, от которой у любого нормального человека челюсти сводит...
– Ты мне надоел! – заявила Настя Паше, когда под шквал аплодисментов спустилась со сцены. – Просто не могу тебя больше видеть! – Она закинула руку ему на плечо и глотнула текилы из бутылки.
– Почему ты пьешь только текилу? – спросила невысокая брюнетка, которая проходила мимо, но остановилась полюбоваться на отважную Настю.
Настя уставилась на нее и ответила после небольшой паузы:
– Волшебный напиток!
Саша расхохоталась. Это была чистая правда. Только настоящую, домашнюю текилу им привозили из Мексики – со знакомыми, на частном самолете, и она была... другой. Ее делал знакомый шаман – занятный старик, который, казалось, уже лет двадцать ходит в одном и том же пончо, потрепанных левайсах и сандалиях «Экко». От первой же рюмки его самогонки казалось, что все вокруг начинает искриться, как феи в диснеевских мультиках, и этот эффект невозможно было сравнить с кайфом от заурядной, промышленной текилы. Но, верные привычке, девушки пили либо ее, либо коньяк – в коньяке была своя, особенная магия, но не тусовочная, а домашняя, каминная.
– Я что-то пропустила? – удивилась девушка.
Настя замахала руками:
– Извини, это семейные шутки... Ладно, я в туалет... – Она сунула бутылку Саше и ушла, пританцовывая.
Кравиц посмотрел на Сашу. Саша посмотрела на Кравица.
– Что происходит? – спросила она.
Тот поднял брови, выражая непонимание.
– Вы же как-то особенно относитесь к моей сестре. Вы что-то задумали.
– Саша, это хорошо, когда родственники беспокоятся друг о друге, но паранойя еще никому не помогала жить, – с фальшивой улыбкой ответил Паша.
– Все, что вы сейчас сказали, – вранье, – прищурилась Саша. – Вы не тот, за кого себя выдаете.
– О, черт! – взвыл Паша. – С вами все в порядке? Температура в норме?
– Ладно, – Саша махнула рукой. – Я и не ожидала откровений...
Она отвернулась от продюсера и тоже приложилась к бутылке. Она знала, она видела: все, что он собой представляет, – подделка. Кино, деньги, успех его не волновали. Что-то другое его волновало. А вот что?.. Но Саша не могла бы сказать, откуда она это знает, она просто знала. Все-таки недаром же мать у нее ясновидящая... Саша напрягалась, заставляла себя сосредоточиться, но ничего не выходило – она не могла заглянуть дальше своих подозрений. Кстати! Если бы она была не права, он бы ответил ей не так, по- другому. Удивился бы, что ли. Но Паша даже глазом не моргнул – так, сделал вид, и то неубедительно...
– Валим отсюда? – спросила из-за ее спины Настя.
– А что ты вообще знаешь об этом Кравице? – поинтересовалась Саша.
Настя вдруг остановилась и хлопнула ладонью по лбу.
– Ничего! – воскликнула она. – Назад!
Она схватила Сашу за руку и потащила обратно.
– Паш! – обратилась Настя к Кравицу, когда обнаружила его в толпе. – А давай поедем к тебе в гости!
– Э-э... – растерялся продюсер. – Почему?
Настя всплеснула руками:
– Представь себе, хочу узнать тебя поближе!
– Ну... – казалось, тот растерялся, – давай.
– Прямо сейчас, – добавила Настя.
Саша, которая в лучшем случае надеялась, что сестра попробует навести справки о Кравице у знакомых, не горела желанием тащиться к нему домой, но и бросать сестру тоже не собиралась. С унылым видом она поплелась за ними, села на заднее сиденье «Ягуара» и принялась молча курить в окно.
Паша припарковал машину рядом с трехэтажным особняком в переулке за Красными Воротами – и это нанесло первый удар по ожиданиям Саши. Она рассчитывала, что Кравиц живет в одном из огромных современных зданий с мраморным холлом, двадцатью лифтами и спортивным залом, а они вошли в довольно скромное парадное, где за конторкой сидел пожилой охранник с газетой «Жизнь».
Лифт был отделан под старину: кованая решетка, дубовые панели, маленькое зеркало в резной рамке, и был очень тесным – они втроем стояли, едва не прижимаясь друг к другу. Саша отчего-то чувствовала неловкость от близости неприятного ей Паши. Не то чтобы он был сексуален... хотя, конечно же, был, просто не в ее вкусе, и, вообще, у нее Матвей, к тому же Паша ей слишком не нравился, чтобы сильно задумываться о его сексуальности... Просто она ощущала волны энергии – не то мужской, эротической, не то просто какую-то силу, от которой, казалось, поднималась температура воздуха. А Настя вроде ничего не замечала – разглядывала лифт и с усмешкой взирала на Кравица.
