себе ликер. – Мы вчера поругались, и поругались всерьез. Такого еще ни разу не было! Я чувствовала отчуждение...
– Понятно... – Аглая поджала губы. – А что твой молодой человек? У тебя ведь, кажется, кто-то есть?
Саша, казалось, не была готова к такому вопросу. Она смутилась, порозовела и промямлила:
– Ну, пока еще ничего не понятно... Мы встречаемся...
– То есть до «единственного» пока не дошло? – вроде как в шутку, спросила Анна.
– Хм, ты же пишешь любовные романы и знаешь, как это бывает... – Саша плохо изображала легкомыслие. – То один, то другой... Ничего серьезного, – добавила она.
– Рада за тебя, – улыбнулась Аглая. – Все надеюсь, что ты передумаешь...
– А что у вас на ужин? – перебила Саша. – Очень хочу есть!
– Лазанья и кленовый пирог, – сообщила Анна. – Присоединишься?
Пока Анна вынимала из духовки лазанью и накрывала на стол, Аглая пробралась в кабинет, набрала телефонный номер и прошептала в трубку:
– Мама! У нас тут происходит нечто странное! – И она быстро, пока Амалия не успела сказать, что страшно занята, изложила суть последних событий.
– Мне все это не нравится, – призналась Амалия.
– А ты... не хочешь приехать? – осторожно поинтересовалась Аглая.
Амалия долго молчала.
– Нет! – отрезала она. – Вы должны сами со всем разобраться. Но хочу тебя предупредить – вам будет непросто.
– Ма, ну не будь такой врединой – хоть намекни... – заныла Глаша.
– Детка, я и сама не пойму, в чем дело, – вздохнула Амалия. – Конечно, у меня есть догадки, но лучше ты поройся в библиотеке...
– Мама, ты такая отзывчивая! – упрекнула Аглая.
– Ладно, если хочешь намек, то предупреждаю: готовьтесь к самому худшему! – рявкнула Амалия и повесила трубку.
Глава 19
Приключение с непроизносимой фамилией
Саша и сама не поняла, как доехала до дома, – глаза слипались, все жизненные силы ушли на лазанью. Она со скрипом выбралась из тесной «Ламборгини», протопала к дому, зашла на террасу и рухнула на диван прямо в шубе и сапогах.
– О боже... – вздохнула она. – И зачем я съела три последних куска?
Кое-как содрав унты, Саша расстегнула куртку и потянулась к пульту от телевизора. Двадцать минут какого угодно сериала – и здоровый сон до позднего утра.
– Ну, как мама? – произнес вкрадчивый голос над ухом.
Саша с трудом повернулась и встретилась глазами с Матвеем.
– Отлично! – зевая, ответила она. – Накормила меня до комы.
– Давай снимем с тебя шубу, – предложил Матвей.
Он высвободил Сашу из рукавов, подложил ей под голову подушку и погладил по животу. «Как хорошо, когда есть кому тебя погладить, обнять, пожалеть... – в блаженстве думала Саша. – Без любви жизнь такая одинокая!» Но прикосновения Матвея становились жестче, сексуальнее – он переключился на грудь и уже не целовал нежно в висок, а покусывал шею...
– Матвей, я не могу... – простонала Саша. – Я труп.
– Мне все равно... – пробормотал он.
– Но мне не все равно! – отпихивалась Саша. – Правда, давай не сейчас.
– А когда? – зло усмехнулся он. – Каждое последнее воскресенье месяца?
– Ты о чем? – опешила Саша.
– Ты мне раньше не отказывала! – возмутился он.
– Я раньше не ела лазанью у мамы! – воскликнула Саша. – В чем проблема?!
– Проблема в том, что я хочу тебя сейчас! – заорал он.
– Ты что, маньяк? – испугалась Саша. – Возьми себя в руки!
Она вскочила с дивана и собралась уйти, но Матвей схватил ее за руку и с силой рванул к себе.
– Стоять! – приказал он.
Саша в недоумении смотрела на него. Милый, обходительный Матвей был похож сейчас на чудовище – лицо злое, гадкое, глаза сверкают, губы скривились...
– Слушай... – начала было она, но он не обратил внимания.
– Ты поклялась мне! Ты сказала, что я единственный! – прошипел он.
– И что? – Саша попыталась развести руками, но не вышло, так как он все еще держал ее. Она попробовала вырваться, но он не отпустил.
– Ты обязана мне подчиняться! – рявкнул он.
– Ты ополоумел? – расхохоталась Саша. – Мы что, заключили контракт? Мол, я, Саша Лемм, торжественно клянусь во всем слушаться Матвея Болдина, быть его рабой...
Он неожиданно выпустил ее запястье. Подошел близко-близко – так, что она не видела ничего, кроме его глаз, усмехнулся и ответил:
– Вот именно.
После чего с улыбкой победителя вышел из комнаты.
Саша фыркнула, вернулась на диван, схватила пульт, но так и просидела, глазея в выключенный телевизор, с полчаса, не меньше. События развивались стремительно – она не знала, что делать и что думать.
Утром Настя с трудом разлепила глаза. Ничего не видя и не слыша, доплелась до ванной, сунула лицо в холодную воду. Умывшись, оперлась на раковину и уставилась на себя в зеркало. Так и стояла минут пять, пока не осознала, что спит с открытыми глазами. Скоро пришла визажистка, нарисовала ей лицо, но соображать Настя лучше не стала – ей все еще снились сны, а разум отказывался признавать, что надо просыпаться и бодро реагировать на происходящее. Это была мучительная, непереносимая усталость – казалось, Настя может отключиться в любую секунду, заснуть стоя, на ходу, во время разговора... В кафе, что недалеко от дома, она шла, словно по минному полю, – каждый шаг нужно было себя пересиливать, убеждать... В результате Настя нахамила официантке, журналистке и фотографу. Потом извинилась... и снова нагрубила...
– Ты что там вытворяешь? – поинтересовался Паша.
Разумеется, эта стерва, ее личный инквизитор, то есть пиар-агент, уже настучала!
– Где именно? – ответила Настя вопросом на вопрос.
– Приезжай! – рявкнул Кравиц.
Настя все еще помнила то, что было позавчера, – отчаянный секс, нежность, искры... Поэтому она довольно миролюбиво ответила на грубость продюсера:
– Паш, я не выспалась, я чувствую себя усталой просто в хлам... Давай я приду в себя, а потом позвоню...
– Ты охренела?! – зарычал тот. – Ты мне что, программу сорвать хочешь? Да я тебя...
– Пошел в жопу! – буркнула Настя и отключилась.
Но он перезвонил и принялся так орать, что Настя поняла – если она не встретится с ним лично, чтобы унизить, причинить физическую боль, а потом убить, то не успокоится. Адреналин работал лучше самого крепкого кофе – по дороге в офис от ярости она почти проснулась.
– Ты что себе позволяешь? – воплем встретил ее Паша.
– Ты, засранец, не смей так со мной разговаривать! – прошипела Настя. – Ты что о себе возомнил, сукин сын? Ты хотя бы понимаешь, с кем связался?
Тот расхохотался.
– С кем же?
