серебристо-белый мотылек.
— Ой, дядя Патон, я еще кое-что вспомнил! Я нашел волшебную палочку. То есть она сама нашлась — видите мотылька?
— Чтоб меня разорвало! — пораженно воскликнул дядя Патон. — Чудеса в решете, да и только. Уж не знаю, чего ожидать следующим номером.
От присутствия мотылька-палочки Чарли сразу стало спокойнее. Он лишь теперь ощутил, до чего же измучен и расстроен.
— Дядя Патон, вы только не говорите маме, что я ошибся, хорошо? — попросил он. — Ну, насчет папы и мистера Терцини.
— Конечно, мальчик мой, зачем ее огорчать. Я буду нем как рыба, — пообещал дядя Патон.
— Вообще-то рыбы тоже разговаривают, — поправил его Билли и затих, погрузившись в свои невеселые мысли.
Глава 18
УТРАТА РАВНОВЕСИЯ
Когда они добрались до города, уже стемнело. Однако, к недоумению Чарли, дядя Патон поехал не на Филберт-стрит, а к дому Фиделио Дореми — хорошо знакомому Чарли огромному и шумному дому.
— А сюда нам зачем? — спросил Чарли, когда автомобиль затормозил.
— По-моему, это самый подходящий вариант, — ответил дядя, кивнув на Билли.
Билли вздрогнул. Он всю дорогу молчал — устал и отчаялся гадать, куда же ему теперь деваться. Конечно, хорошо было бы поселиться у Чарли, но там ведь бабушка Бон, а он, Билли, не хомячок, его не спрячешь.
— Мне придется жить здесь? — спросил он.
— На мой взгляд, лучше места не придумаешь, — ответил дядя Патон. — Кстати, родители Фиделио давно согласны. Их семеро детей поднимают такой гвалт и так мельтешат, что тебя будет не видно и не слышно. Эту идею подал мистер Карквилл. — Дядин голос потеплел. — Правда, замечательно придумано? Видишь, Билли, он все время о тебе беспокоился.
Вот тут-то Чарли, наконец, понял, почему Кристофер Карквилл пожертвовал собой ради дяди Патона. Тюрьма подорвала его здоровье, и мистер Карквилл понимал, что не сумеет защитить Билли, потому что ему, слабому и больному, просто не справиться с всесильными Блурами. А вот Патон Юбим со своим грозным даром сможет постоять за сироту, и еще как! Так что мистер Карквилл спас дядю Патона, чтобы тот взял Билли под свое крыло.
Билли обдумал идею поселиться у Дореми и заметно повеселел.
— Я уже как-то гостил у Фиделио, мне понравилось, — сообщил он.
Как только все трое вышли из автомобиля, на них обрушилась волна разнообразных звуков, по большей части имевших отношение к музыке. Семейство Дореми непрерывно репетировало — играло на музыкальных инструментах и пело, да так громко, что с улицы было слышно. Гудели духовые, стучали барабаны, плакали струнные, а мощный бас мистера Дореми и пронзительное сопрано его жены перекрывали все инструменты. Дом ходуном ходил.
— И как только стены не рухнут, — усмехнулся дядя Патон, нажимая кнопку звонка.
— ДВЕРЬ! ДВЕРЬ! ДВЕРЬ! — загремела магнитофонная запись в глубине дома. Это был единственный звонок, которому удавалось пробиться сквозь какофонию.
На пороге возник Феликс, старший брат Фиделио.
— Чарли! — обрадовался он. — Фиделио так за тебя волновался! Куда ты пропал?
— Потом расскажу, это длинная история, — пообещал Чарли и вытолкнул перед собой Билли. Феликс поспешно захлопнул за ними дверь, бросив дяде Патону краткое «извините».
— Погодите-ка, а дядю Патона впустить? — спохватился Чарли. — Ой, только сначала выключите везде свет!
— Я поэтому и закрыл дверь, — пояснил Феликс и побежал гасить лампочки, вопя: — Внимание! Тревога! Туши свет! Папа! Мама! Пришел мистер Юбим! Тушите свет!
Родители, кажется, его не слышали — они пели дуэтом на кухне.
Когда свет во всем доме погас, Феликс открыл дверь и, еще раз извинившись, впустил дядю Патона.
— Мам, пап! — позвал он. — Пришел Патон, Победитель Лампочек!
В темноте прихожей Чарли не видел лица дяди, но по смущенному покашливанию догадался, что тот побагровел.
— Кто-кто-кто-кто-кто? — пропела миссис Дореми в гамме си-мажор, высовываясь из кухни. Сквозь приотворенную дверь просочилась полоска света.
— ПАТОН ЮБИМ! Я же сказал, мам, туши свет! — прокричал Феликс.
— Сию минуту! — пропела миссис Дореми и скрылась на кухне.
— Гасим, гасим, гасим свет! Света нет — и взрывов нет! — пропел мистер Дореми, но, наступив в темноте на хвост глухой кошке, немузыкально чертыхнулся. Кошка недовольно заорала.
Миссис Дореми зажгла свечу и ввела Билли в кухню.
— Нашелся, бедолага, — ласково сказала она, — ну, добро пожаловать. Мы тебя спрячем, лапочка. Народу у нас много, музыки еще больше, тебя никто не заметит.
Она усадила гостей за стол и угостила своими фирменными бутербродами — как всегда, сделанными по каким-то невообразимым рецептам вроде бананов с бараниной. Феликс тем временем рассказал, что новенького в академии. Он недавно получил диплом и собрался со своей группой на гастроли, как вдруг директор академии попросил его заменить учителя музыки, который куда-то исчез.
— Фамилия учителя — Мармор, — сказал Феликс.
— Знаем, — откликнулся Чарли.
— Мне предложили такую сумму, что я не устоял, — признался Феликс.
— Еще бы. А что еще нового? — поинтересовался дядя Патон, рассматривая бутерброд с сыром и клубникой.
— Даже не знаю, как сообщить, — вздохнул Феликс. — Габриэля Муара отвезли в больницу. С ним что-то стряслось, он до сих пор не пришел в сознание.
— Но в чем дело? — спросил Чарли.
— Точно не знаю, говорят, это из-за какого-то плаща… — развел руками Феликс. — А другой ваш друг, громовержец…
— Танкред! А с ним что? — Чарли уронил бутерброд, которым немедленно заинтересовалась кошка.
— Слетел с катушек. Мечет громы и молнии — разумеется, в буквальном смысле. Причем почему-то исключительно на друзей. Вот Фиделио ходит промокший до нитки, Лизандр тоже, а бедняжке Эмме обожгло пальцы молнией.
— Пальцы! — ахнул Чарли.
Какая муха укусила Танкреда? Он же прекрасно знает, что в прошлом году Эмма сражалась с Иоландой и та чуть не искалечила ей руки! И вообще, почему он вдруг стал строить друзьям такие каверзы? Надо срочно возвращаться в академию и разбираться, в чем там дело! Нечего и мечтать об отдыхе (по дороге со взморья Чарли подумывал, как бы отпроситься из школы и недельку посидеть дома). Вдруг в голове у Чарли отчетливо прозвучали слова кухарки:
Значит, с кухаркой тоже что-то случилось. Но что?
— Нас трое против шестерых. Это если минус Танкред. А если плюс Манфред, то против семерых, — пробормотал он.
— Ты это о чем, друг мой? — насторожился дядя Патон.
Чарли поднялся:
