Она покивала.
Андрей взял ключи от мотоцикла, шлем и поехал в город. К человеку, который должен его понять. Разделить его чувства.
– О боже… – Вадим Сидур закатил глаза.
– Занят? – зачем-то поинтересовался Андрей.
– Ну, уж наверное! Проходи. Я тут на балконе чаевничаю.
Балкон выходил во двор. В тихий московский двор, где бабушки выгуливали внуков, подростки курили в кустах, местная пьянь тихонько распивала пиво…
Андрей ему все рассказал. Про Германа, про договор, про Катю и Машу.
– Ты мне не веришь? – спросил Андрей, с опаской поглядывая на писателя.
– Не хотелось бы. Но верю. Ты правда умираешь?
– Видимо, да.
Вадим Сидур, автор бестселлеров, 61 год: «Страх смерти – чувство неприятное, но я рад, что его испытываю. Бояться нужно, так как в эти минуты мы осознаем – нам есть что терять. Мы всю жизнь ноем: то не так, это не сяк, жизнь – говно, у меня депрессия, но стоит заглянуть в глаза смерти, увидеть эту бесконечность, эту пустоту, как ты начинаешь ценить даже корочку старого заплесневелого хлеба – хотя бы за то, что тебя от нее тошнит, за то, что ты можешь это чувствовать. Это не инстинкт выживания, не чувство самосохранения… Нет. Просто жизнь, со всей палитрой вкусов, запахов, чувств – прекрасна».
– И ты сказал, что не боишься умирать? – настаивал Сидур.
– Да вроде…
– Но теперь вдруг понял – тебе есть что терять?
– Не знаю… Правда, не знаю! – Андрей помассировал лоб ладонью. – Я запутался. Осталось совсем ничего, а я запутался.
– Я могу сказать одно: не разочаровывай их, своих женщин. Они должны отпустить тебя с миром. У них не должно остаться вопросов.
– Какой ты умный! – фыркнул Андрей. – А у тебя, у твоей женщины остались вопросы? Может, надо дать на них ответы, а? Я же тебе все рассказал! Это не просто так!
Сидур встал и ушел.
Вернулся с трубкой, набил ее вишневым табаком и закурил. Андрей с удовольствием вдохнул теплый аромат.
– Я ей позвонил, – сказал Сидур.
Андрей медленно повернулся к нему.
– Что?
– Я позвонил Нике.
– Да не может такого быть, – осторожно, будто боясь спугнуть торжественность момента, произнес Андрей.
– Может.
– Она вернется?
Писатель улыбнулся. Снисходительно.
– Конечно, нет. Но мы поговорили. И теперь она не вспоминает обо мне как о единственном человеке, с которым была счастлива. А я не думаю, что рядом с ней моя жизнь могла бы сложиться по-другому. Мы говорили пять часов. Ты представляешь? Главное – получить ответ на все вопросы, братан. У нее хорошая жизнь. И у меня хорошая жизнь. Все сложилась так, как должно было. Только я этого не знал. И она.
– Напиться хочется невыносимо, – простонал Андрей.
– Так без вопросов! – Вадим побежал за бутылкой. – Только напиваться будем культурно, – предупредил он, вернувшись. – Сейчас притащу закуску. У меня есть тушеные раки – это очень вкусно.
Сидур ушел, а Панов, перед тем как напиться культурно, от души хлебнул виски из горлышка.
Спустя часа полтора, оставив недопитую бутылку на балконе, Андрей и Вадим спустились в один из местных баров.
– Я так ничего и не понял… – бормотал Андрей.
– Чего не понял? – Писатель смотрел на него ясными глазами, но впечатление было обманчивым.
– Вообще ничего о своей жизни не понял, – уверял его Андрей.
– Да на хрен тебе это надо! Меньше знаешь – крепче спишь.
– Вечным сном, – буркнул Панов.
– Эй! Ты! – возмутился Сидур. – Я все понимаю, но мы сюда не ныть пришли! Слушай… – он задумался. – А пойдем к гадалке?
– Чего? – поморщился Андрей.
– Ну, к гадалке. Ты что, никогда не ходил к гадалкам? – удивился писатель.
– К какой гадалке?
– Да к любой! – Писатель одним махом допил виски. – Не ходил? Правда, что ли?
– Да зачем мне к гадалкам ходить?
– Ой, ну это же интересно! Ты приходишь, а она все о тебе рассказывает… Поехали, а?
– Да что-то я не уверен… – сопротивлялся Андрей, заинтересовавшийся фразой «все о тебе рассказывает».
– Слушай, она классная тетка, астролог, – убеждал Вадим. – Марианна.
– Марианна?! – хмыкнул Панов.
– Ну не цепляйся к мелочам! Давай, я позвоню… – И прежде чем Андрей успел что-либо сказать, писатель уже звонил астрологу. – Марьяша! Привет, дорогая! Это Сидур. Занята? Хотел. Прямо сейчас. Ну, пожалуйста… Ради меня. Очень, очень важно! Нет слов, чтобы описать мою признательность! Целую! Я с ней спал, – сообщил он, повесив трубку. – Больная баба на всю голову.
– И ты меня везешь к больной бабе? – усмехнулся Панов.
– Не в том смысле. В хорошем. Мы с ней один раз кровать топором разрубили.
– Зачем?
– Да у нее был мужик какой-то, оставил плохие воспоминания… Поехали!
По дороге заехали в Елисеевский, где писатель придирчиво выбрал только самые дорогие сладости и бутылку хорошего вина.
Гадалка Марианна жила на Трубной. В подъезде старинного дома было чисто и красиво, сидел консьерж. С потолка свешивалась хрустальная люстра.
Дверь квартиры на третьем этаже открыла такая рыжая женщина, что у Андрея в глазах потемнело. Коротко стриженные оранжевые волосы украшали скуластое лицо с узкими, обильно подведенными черным карандашом глазами. Отчаянно красная помада. Одета гадалка была в строгий, ослепительно белый костюм.
Дом ничем интересным не отличался: заурядный хороший ремонт с обыкновенной дорогой мебелью. Разве что в гостиной висело необычное полотно, чем-то напоминавшее картины Шагала.
Марианна вела Андрея за руку. Усадив на диван, сказала Сидуру:
– А у мальчика проблемы.
Вадим кивнул.
– Я здесь, – напомнил Андрей.
Они взглянули на него, как родители, которых вызвали в кабинет директора школы.
– Чаю? – предложила Марианна.
– Может, вина?
– Только после работы, – твердо сказала Марианна. – Ну, что, пойдем? – обратилась она напрямую к Андрею.
Тот вздохнул и пожал плечами.
Марианна проводила его в кабинет, удививший Панова тем, что ничуть не походил на то, как он представлял приемную гадалки.
Обычный кабинет. Шкаф с бумагами, стол, компьютер.
