Томас Майкл Диш
Сто две водородные бомбы
Двадцать семь круглых сирот сидели в казарме роты «С» и чистили свои винтовки, а двадцать восьмой сирота читал им тем временем сентябрьский номер «Армейских шуток», журнала, издаваемого армией Соединенных Штатов и публиковавшего комиксы.
Двадцать семь сирот негромко посмеивались, не прерывая своего дела и даже не отрывая глаз от тусклого оружейного металла, и потому не видели судорожной улыбки, перечеркнувшей лицо Чарли Рота- С.
Своей странной фамилией Чарли обзавелся благодаря машине, изготовлявшей документы о его приеме в армию. В машине произошел сбой, и вместо фамилии она напечатала название подразделения, в котором мальчику предстояло служить. Чарли вообще было до лампочки, какая там у него фамилия, и он не потрудился исправить эту ошибку. Все равно ведь никто в жизни не станет называть его по фамилии.
Чарли развеселила не взлетевшая в воздух голова, а дичайшая тупость остальных сирот из роты «С». Да и вряд ли его чувства можно было назвать весельем: в улыбке было куда больше горечи. Тупость окружающих злила его, комиксы вгоняли в тоску. Даже когда он сам выдумывал истории, они вызывали у него такое отвращение, как и те, что в журнале.
- Но там остался еще один паршивый комми, который не до конца издох, и сержант Рок спрыгивает в ихний окоп и начинает лупить его ногами… - теперь уже Чарли импровизировал и в его голосе сильнее чем прежде слышались гнусавые интонации Гриста.
Его прервал голос настоящего Гриста, донесшийся из динамика под потолком:
- Рота «С», хорош базарить! Отставить смехуёчки и трите свои пушки как следует. Мы готовимся к войне. А ты, РС-743-22, топай в кабинет преподавателя строевой подготовки. Бегом!
Чарли пулей вылетел из казармы и помчался через грязный двор лагеря «Оверкил»[1], на бегу застегивая свой крошечный френч и затягивая ремень на брюках цвета хаки. Перед дверью кабинета он десять раз подтянулся на специально установленной там перекладине, затем придал лицу уставное выражение - то есть вид забитый и бессмысленный, постучал и вытянулся по стойке «смирно» перед закрытой дверью.
Стоял он долго.
«Пусть они помучаются», - таков был девиз Гриста. Почти никто из кадетов (слово «сирота» в лагере «Оверкил» было под запретом) не выдерживал больше десяти минут ожидания перед закрытой дверью Гриста. Большинство стучало второй раз, а Грист только этого и ждал.
Но вот достать Чарли Гристу было не так легко. Прежде всего, Чарли прекрасно знал, что и первый раз стучать не обязательно. Когда кто-то подтягивался на перекладине, у Гриста на столе звенел звонок - поэтому преподаватель всегда знал, сделал ли ты полагающийся десяток упражнений. Гристу тоже было известно, что Чарли знает про звонок и про многие другие его шуточки. Это усугубляло ненависть педагога к Чарли, а Чарли только этого и добивался, поскольку с первой минуты жизни в лагере «Оверкил» у него было одно заветное желание - довести Гриста до сумасшедшего дома. Именно поэтому все два года Чарли был образцовым кадетом роты «С».
Чтобы не скучать, покуда Грист бесится за дверью, Чарли начал придумывать, как бы с помощью перекладины можно было взорвать мину в кабинете Гриста. Он живо представил голову строевика, оторванную взрывом (БАБАХ!!!) и взлетающую над плацем лагеря в точности как «Снарк-XVIII». Но Чарли даже не позволил себе улыбнуться. Он стоял по стойке «смирно» - десятилетний ребенок с лицом, застывшим словно безжизненная маска.
- Войди и доложись! - пролаял из-за двери голос Гриста. Надо же, всего-то четыре минуты и потребовалось!
Чарли вошел и снова застыл по стойке «смирно», теперь уже перед столом Гриста. Строевик сидел за столом, тонкие губы, сложенные в зловещую улыбочку, сжимали потухшую сигару. Грист был низок ростом и худ. При взгляде на него Чарли всегда воображал, как было бы здорово, если бы среди всех побрякушек, украшавших грудь Гриста, главным отличием был большущий гнойный прыщ. По цвету чиряк очень гармонировал бы с лицом строевика.
- РС-743-22 по вашему приказанию прибыл, сэр! - каблуки звонко щелкнули, рука четко отдала честь.
- Вольно, семьсот сорок третий.
Рука, отдававшая честь, опустилась, Чарли принял стойку «вольно», но был по-прежнему напряжен, глаза прикованы к жесткому лицу строевика, словно к василиску. Чарли чувствовал, что в кабинете есть кто-то еще и знал, что посторонние зачастую не одобряют слишком суровую дисциплину лагеря. Он превратился в идеального робота.
- Я сказал - вольно!
- Есть, сэр! - он сдвинул корпус на какую-то долю миллиметра.
- Это, - произнес Грист хриплым басом, таким неожиданным при его хилой фигуре, - мисс Эпплтон. Мисс Эпплтон является представителем «Поиска Талантов», с которым ты, как я понимаю, состоишь в переписке.
Чарли повернулся к женщине. Она была младше, чем миссис Банкл, директор детского дома, из которого Чарли попал в лагерь. И она была значительно добрее, уж это сразу было видно. Кроме того, на ней не было никакой формы - даже серого форменного платья Гражданской обороны. Мгновенно сориентировавшись, Чарли заменил начатое было военное приветствие поклоном.
Она улыбнулась - даже улыбка у нее была необычной.
- Очень рада с тобой познакомиться, Чарли. Мы никогда не знаем заранее, что из себя представляют наши победители, поэтому я была очень рада, когда ваш командир сказал, что вы образцовый кадет и хороший ученик.
Чарли смотрел на нее, ничем не выдавая охватившей его паники. Как воспримет все это Грист? Ведь и не узнаешь, пока она не уйдет.
- Вам известно про приз?
- Какой приз? - спросил Чарли.
- Вам же должны были сказать. Я сообщила об этом еще неделю тому назад.
- Так точно, мне сказали, мисс Эпплтон.
- Дело в том, что он очень взволнован, - произнес Грист с улыбкой, в которой один лишь Чарли мог рассмотреть затаенную угрозу.
«А еще, - думал Чарли, - от перекладины может сработать зажигательная бомба, заложенная под пол».
- Замечательно, - приветливо сказала мисс Эпплтон, - значит, мне не надо объяснять, как высоко оценила наша организация краткое остроумное сочинение Чарли. Оригинальность мысли произвела большое впечатление на мистера Максимаста, нашего директора. Мистер Максимаст горит желанием увидеть автора.
- Да, наш Чарли, - чуть ли не прошипел Грист, не глядя в сторону мисс Эпплтон, - очень умный. Это уж точно.
Грист прежде ни разу не называл его «Чарли», и в его устах это имя звучало как плотный сгусток ненависти.
Чарли проклял про себя тот день, когда ему в руки попал журнал комиксов с рекламой «Поиска Талантов» на задней обложке. Он проклинал мисс Эпплтон и мистера Максимаста. Но больше всего он беспокоился, чтобы Грист не заметил, как он счастлив от этой новости.
- Как вам в голову пришла такая свежая мысль, Чарльз?
- Ну, как-то само собой, - это была святая истинная правда: мысль пришла, когда он лежал на койке
