в небе молний. Почувствовав тяжелый толчок в задницу, Авила решил, что это нос большой белой акулы, и значит, смерть неизбежна.
Но оказалось, что это всего лишь лист фанеры. Авила вскарабкался на него, как покалеченная лягушка. «Какая ирония судьбы, — подумал он, — а что, если этот спасательный кусок фанеры сорвало с одной из крыш, которые я за взятки не осматривал? Возможно, такая шутка пришла в голову Чанги».
Всю ночь, дрейфуя по течению, Авила проклинал ураган, который принес ему столько несчастий: полоумный садист, Уитмарк и, конечно же, Кусака. На рассвете дождь прекратился, но солнце так и не выглянуло из-за облаков. Уже ближе к полудню Авила услышал шум двигателя. Он закричал, призывая на помощь, и увидел белую рыбацкую шхуну, которая медленно двигалась в пределах расстояния, на которое долетает крик. Авила помахал рукой. Шкипер и его клиенты, одетые в тропические наряды, помахали в ответ.
— Держись, амиго! — крикнул шкипер и резко увеличил ход шхуны.
Спустя двадцать минут прибыл катер береговой охраны и забрал Авилу на борт. Команда снабдила его сухой одеждой, напоила горячим кофе и угостила острым соусом домашнего приготовления. После того как Авила поел в полной тишине, поскольку чуткая команда не приставала с расспросами, его отвели на нижнюю палубу в небольшую каюту, где уже поджидал человек из Службы иммиграции и натурализации.
На ломаном испанском чиновник из Службы иммиграции спросил, как называется кубинский порт, из которого он отправился в плавание. Авила рассмеялся и объяснил, что он житель Майами.
— Тогда что вы здесь делали в одних трусах?
Авила рассказал, что за ним по дороге гнался грабитель, поэтому он был вынужден прыгнуть в воду с моста в Исламораде.
— Советую говорить правду, — решительным тоном предложил чиновник. — Вы явно беженец-нелегал. Так откуда вы… Гавана? Мариель?
Авила уже было собрался вступить в спор с чиновником, но тут его осенило, что нет быстрейшего пути упрятать все концы. Что его ждало в этой жизни, кроме разгневанной жены, покалеченной тещи, банкротства, мести Уитмарка и, возможно, обвинения в преступлении?
— А если я сознаюсь, что тогда? — поинтересовался Авила.
— Ничего. Допросят и, вероятней всего, отпустят.
— А если я политический беженец?
— Не имеет значения, это обычная для всех процедура.
— Да, — признался Авила, — я беженец.
На лице чиновника промелькнуло такое облегчение, что Авиле оставалось только сделать вывод (поскольку он и сам раньше был гражданским служащим), что своим признанием он избавил чиновника от огромной бумажной работы.
— Так как же вас зовут?
— Хуан. Хуан Гомес, из Гаваны.
— Чем вы занимались на Кубе?
— Я был строительным инспектором.
Глава 27
Они ждали в джипе. Иди Марш стояла перед машиной, держа в руках револьвер, а Бонни прижалась к губернатору на заднем сиденье.
— А что, если он не вернется? — нарушила молчание Бонни.
Иди с надеждой думала о том же самом. Однако проблема заключалась в том, что Кусака забрал с собой ключи от машины. Иди поинтересовалась у мужчины в шапочке для душа:
— Вы знаете, как соединять провода, чтобы завести машину без ключа?
— Но это будет незаконно, — ответил губернатор, одарив Иди улыбкой кинозвезды.
— А почему вы не боитесь? — спросила Иди.
— Чего?
— Револьвера. Смерти. Да всего.
В разговор вмешалась Бонни, она сказала, что страха, которого она натерпелась, вполне хватит на всех. Дождь начал ослабевать, но ни Кусаки, ни Авилы так и не было видно. Иди никак не могла оторвать взгляд от мужчины, назвавшегося Сцинком.
— Что вас так привлекает во мне, моя шапочка? — спросил он.
Иди подняла револьвер.
— Вы можете забрать у меня эту штуку, когда захотите. И вы это знаете.
— А что, если мне не хочется ее забирать?
Ответ Сцинка напугал Иди. Какой смысл держать на мушке такого человека?
— Я не сделаю вам ничего плохого, — успокоил ее Сцинк и снова улыбнулся.
Иди заворожили смешинки в его глазах, и она сказала, обращаясь к Бонни:
— Пожалуй, я знаю, что вы нашли в этом человеке.
— Мы с ним просто друзья.
— Правда? Тогда, может быть, вы мне скажете, что он задумал?
— Честно говоря, я не знаю. А хотела бы знать.
Иди нервничала, ее переполняли различные мысли и эмоции. В номере мотеля, где сейчас находился мистер Стичлер с двумя проститутками, Иди успела увидеть по телевизору нечто такое, что всколыхнуло ее прежние мечты. Показывали президента Соединенных Штатов, объезжавшего районы, пострадавшие от урагана. А рядом с ним находился высокий, симпатичный парень лет тридцати, которого телекомментатор представил как сына президента. И когда сообщили, что он живет в Майами, у Иди мелькнула фантастическая мысль. Ну и что, что он не Кеннеди? И, возможно, он настолько хороший республиканец, что запросто может подцепить в баре девочку и развлечься с ней. А может, он всю свою жизнь, ограниченную строгими правилами, только и мечтает об этом. А ведь он
Она положила револьвер Кусаки на сиденье.
— Уходите отсюда, — сказала Иди, обращаясь к Бонни и Сцинку. — Уходите, а я скажу, что вы сбили меня с ног и убежали.
Бонни подняла взгляд на губернатора, который посоветовал:
— Воспользуйся этим шансом, девочка.
— А как же вы?
Сцинк покачал головой.
— Я дал слово Джиму.
— Черт побери, кто такой Джим? — спросила Иди.
— Мы, пожалуй, останемся, — ответила за губернатора Бонни.
Сцинк подкинул ей повод для того, чтобы уйти.
— Позвони Августину, сообщи ему, что с тобой все в порядке.
— Нет, — отказалась Бонни.
— И мужу своему позвони.
— Нет! Я не уйду, пока все не закончится.
Этот разговор разозлил Иди. Кусака был прав, они и
— Отлично, — решила Иди, — вы, двое ненормальных, можете оставаться, если хотите, но лично я сматываюсь.
— Прекрасное решение, — похвалил Сцинк.
— Скажете ему, что я ушла в туалет.
— Нет проблем, — согласилась Бонни.
— Скажете, что у меня месячные, или что-нибудь в этом роде.
— Хорошо.
