Трясущейся рукой она провела по волосам. Что теперь будет? Как сможет она жить одна в этом огромном пустом доме?
Отчаяние сменилось злостью.
– Ну и черт с ним! – пробормотала Луиза, не замечая, как ногти впились в ладони. – Пусть катится к черту!
Чувствуя, что теряет над собой контроль, она прошла в ванную комнату, открыла шкафчик с лекарствами и достала пузырек без всяких наклеек. Вот черт, осталось только три таблетки! Необходимо увидеться с Бобби Мэй до субботы. А впредь придется быть более экономной. Девчонка сказала, что таблетки достать довольно трудно.
– Папочку точно хватил бы удар, пронюхай он о таблетках, – сказала ей девица пару недель назад. – А если бы он к тому же узнал, что я продаю их вам, то просто убил бы. Это уж точно.
В первые недели после смерти Джеми доктор Ройбен прописал Луизе валиум в качестве успокоительного. Но когда транквилизаторы перестали помогать, то, к ее удивлению, он отказался назначить что-нибудь более сильное.
– Я думаю, что вам, Луиза, лекарства больше не нужны. Надо двигаться, гулять, делать физические упражнения. И вы с удивлением увидите, какие чудеса могут творить солнечные лучи и прогулки на свежем воздухе.
Недавно, чувствуя особую нервозность, Луиза подошла к Бобби Мэй, которую несколько дней назад застала за курением марихуаны. И шестнадцатилетняя девчонка согласилась за хорошую цену снабжать ее сигаретами «Рождественские елочки» и «Черные красотки».
Луиза налила воды в голубую фаянсовую чашку и положила в рот красную капсулу. Потом, закрыв глаза, закинула голову и запила капсулу водой.
Через несколько минут напряжение, смятение и возбуждение, ставшие неотъемлемой частью ее существования, сменятся сладкой апатией, на фоне которой все вокруг нее, включая дезертирство мужа, покажется вполне терпимым.
Четырехдневная поездка в Пуэрто-Рико совершенно вымотала Макса. К счастью, благодаря усилиям усердной секретарши, все было сделано в его отсутствие. Он обвел глазами незнакомую обстановку и остался доволен увиденным. Внутренней отделкой квартиры занимался Лионель Саламандро, один из самых модных дизайнеров интерьера.
Макс знал, что не вынесет никакой постоянной прислуги в доме, кроме Томаса, поэтому нанял приходящую домработницу, некую Эдну Джордан. Он говорил ей, когда будет дома, и Эдна готовила к этому времени обед: его любимое тушеное мясо, домашний хлеб и густые супы – какие варила ему в детстве мать.
Макс вытянул ноги на кофейный столик и, откинув голову на спинку кресла, стал наблюдать соревнования по скоростному спуску. Но мысли его были далеки от лыжных гонок. Он думал о Ники Уэлш. Теперь здоровому энергичному мужчине стало ее не хватать. Макс тосковал о ней, вспоминал запах ее волос, ее прикосновения. Ему нравилось, как Ники умела застать врасплох своими иногда немного непристойными, но всегда забавными сюрпризами.
Поддавшись порыву, он поднял телефонную трубку и набрал номер Ники, который все еще помнил наизусть.
– Макс! Какая приятная неожиданность! – В голосе Ники слышалось изумление. – Ты в Лос-Анджелесе?
– В Нью-Йорке.
– А-а-а. Ну, как ты сейчас?
– Уже лучше. Правда, намного лучше.
– Я слышала, ты вернулся к работе?
– А ты за мной следишь? – поддразнил он.
– Как же за тобой не следить? Ты сейчас привлекаешь прессу больше, чем все голливудские звезды, вместе взятые.
– Да и ты от меня не отстаешь, – сказал Макс. – Я только сейчас прочитал восторженный отзыв о фильме Эла Циммера.
Она рассмеялась:
– Это был единственный хвалебный отзыв. А вообще-то фильм разгромили.
– Разве критики что-нибудь понимают?
– Мне нужно нанять тебя своим агентом по рекламе. – И уже серьезно: – Как Луиза?
– Нормально. Мы расстались. Теперь я живу в «Прэгер-тауэр».
На том конце провода воцарилось молчание. Потом Ники спросила:
– А ты скучал по мне?
– Очень сильно.
– И этот звонок означает, что…
– Да, я бы сказал «означает». – Он принял ее игривый тон. – Конечно, при условии, что ты положительно относишься к этой идее.
– Думаю, мы можем это обсудить.
– Замечательно. Что ты делаешь в следующую субботу?
