овациями. Критикам ты можешь не нравиться, дорогой мой, а публика тебя обожает.
– Но мне от этого не легче. И я больше не хочу выставлять себя на позор и повторять свой провал.
Карен в бешенстве вскочила со стула. Терпение ее лопнуло.
– Ради Бога, Нейл! Перестань же думать только о себе! Да разве только твое будущее поставлено на карту? Эта пьеса – мой первый настоящий успех за целый год. И будь я проклята, если позволю тебе похоронить его. – Она увидела огорчение в его глазах, поняла, что наконец попала в точку, и добавила уже мягче: – Если ты не хочешь сделать это для себя, то сделай это для меня.
– Так нечестно, – пробормотал Нейл.
– Я знаю. Ты будешь играть в спектакле?
Он наклонил голову и взъерошил волосы.
– Да, да! Я буду играть. Теперь ты отстанешь от меня? И уберешься наконец из моего дома?
Карен с облегчением вздохнула.
– Не уберусь, пока не буду уверена, что ты совершенно трезв. – Она взяла его за плечо и встряхнула. – Ну давай, начнем с душа.
Нейл не тронулся с места.
– Ну же, миленький, посмотри на меня, хватит киснуть! Если ты сейчас же не встанешь, я принесу сюда ведро холодной воды и окачу тебя.
– Ну и достала же ты меня! Как колючка в одном месте! Понимаешь?
– Понимаю, – сказала Карен, не в силах сдержать улыбку. – Так как насчет душа?
– Ладно, ладно. – Он отвел в сторону ее руку и встал. – Я прекрасно справлюсь и без посторонней помощи. Большое спасибо!
Карен вернулась на кухню, поджарила мясо и сделала омлет. Она как раз намазывала маслом тосты, когда Нейл вышел из ванной в безукоризненно белых джинсах и красной спортивной рубашке с короткими рукавами.
– Привет, – сказал он немного смущенно и пригладил ладонью влажные волосы.
Нейл еще не очень уверенно держался на ногах, но взгляд уже прояснился. Карен поставила тарелку на дубовый обеденный стол.
– Надеюсь, ты проголодался, – сказала она, изумившись тому, как прекрасно актер выглядел, несмотря на бессонную ночь.
– Мне кажется, я ничего не смогу проглотить.
Карен взяла с полки чистую чашку и налила кофе.
– Попробуй. Начни с тоста, откусывай маленькими кусочками.
Слишком слабый, чтобы возражать, Нейл сел за стол и послушно стал грызть подсушенный ломтик хлеба, запивая его кофе. Когда он покончил с омлетом и съел половину мяса, дикая пляска в его желудке наконец прекратилась.
– А ты разве не собиралась сегодня с Элизабет в картинную галерею?
– Собираюсь. При условии, что ты пойдешь с нами.
– Может, с меня уже хватит?
– Я хочу услышать твое обещание, что до конца дня ты не возьмешь в рот ни капли спиртного, – сказала Карен, не слушая его. – И я хочу, чтобы ты честно лег спать, как только я уйду.
Нейл молча смотрел на нее. За какой-то час эта женщина сумела наполнить его маленькую квартиру своим удивительным, возбуждающим присутствием, и мысль о том, что она сейчас уйдет, была почти невыносимой.
– Даю слово.
– И ты прибудешь в театр ровно в шесть тридцать, чтобы успеть загримироваться?
Он поднял правую руку.
– Клянусь!
Карен улыбнулась.
– Тогда я лучше пойду, чтобы не злоупотреблять гостеприимством.
– Спасибо, леди. – Нейл встал и поцеловал ее в щеку.
Карен взглянула ему в глаза, смущенная тем ощущением, которое вызвал этот простой жест. Сегодня она узнала Нейла с такой стороны, которая тронула ее больше, чем можно было бы ожидать. Эта его слабость, уязвимость всколыхнули в ней чувство, которое, как ей казалось, давным-давно прошло. Неужели то давнишнее девичье увлечение еще живо?
– Отдыхай, – сказала она.
И, закрывая за собой дверь, Карен была уверена, что актер смотрит ей вслед.
Несмотря на плохие рецензии, воскресный спектакль имел полный аншлаг. Даже ненастная погода, продолжавшаяся весь день, не отпугнула зрителей. Нейл приехал в театр свежим и отдохнувшим, но играл он в тот вечер несколько скованно, и зрители приняли его с меньшим энтузиазмом, чем накануне.
После представления, так как оба они ничего не ели с самого утра, Нейл предложил зайти в недорогой
