Телефон Сам молчал. Может, Джимми наконец-то ее отловил и теперь они улаживают свои проблемы за бокалом шампанского? Немного погодя я снова набрал ее номер.
И услышал гудки.
22
— Слушай! — тихо, но отчетливо выговорил он в микрофон, закрепленный возле губ.
На панели инструментов зажегся зеленый огонек. Система восприняла команду и перешла в режим распознавания.
Пока все хорошо. Теперь проверка звука.
— Привет. — Страж наговаривал первое, что пришло в голову: — Заглавная буква в первом слове и заглавная дальше: Джимми, восклицательный знак, с новой строки и заглавной буквы: надеюсь, запятая, ты отведаешь с нами мороженого и печенья в ознаменование дня рождения, последнее слово удалить, похорон, с заглавной, Линды, запятая, которые состоятся в пятницу в одиннадцать часов, точка.
На экране ноутбука мигал огонек, вслед за которым с небольшой задержкой возникал текст. Отладив технику, Страж заговорил естественно, без длинных пауз между словами. Конечно, в поезде не идеальная акустика, но могло быть и хуже, если б купе оказалось прямо над колесной парой.
Страж усмехнулся — слово «похороны» казалось забавным.
Ну вот, все дурное начисто стерто, и лицо ее вновь стало невинно, каким, наверное, было в детстве… Она тоже звала мамочку, как Софи…
Да, кольнуло сожаление, но… это было неизбежно. Страж размял обтянутые латексом пальцы.
На трусиках узор — медвежата коала, она и впрямь точно ребенок.
Внезапно поезд качнуло, и рука мертвой девушки упала на его ногу. Страж дернулся как ошпаренный. Противно торчать с покойницей в уборной, где воняет сардинами; похоже, кондиционер сломался.
В купе он обшарил каждый дюйм, но ничего не нашел. Наверное, Сам взяла компьютер с собой. А если отдала на хранение Риверсам? Дожидаясь ее здесь, он сильно рискует. Все пошло наперекосяк. Слишком много непредсказуемых факторов, может выйти полная лажа.
Страж пересел на унитаз, размышляя, где ему лучше расположиться к возвращению Сам. Покойницу он убрал с глаз долой, затащив ее в крохотную душевую кабинку, — из-под занавески торчали большие голые ноги. Чем-то воняло.
Небесно-голубой цвет больше не появлялся.
— Не слушай! — скомандовал Страж в микрофон.
Отсмотрев пробный текст, он исправил пару орфографических ляпов; серьезных ошибок не было — никакого слияния нераспознанных слов, никакой белиберды.
Истинная проблема — время.
Что если они засидятся за ужином? Что если Сам не сразу пройдет в купе? Страж посмотрел на экранные часы — 21. 43. Через тридцать пять минут поезд прибывает в Линц. Если в ближайшие четверть часа Сам не объявится, он уйдет несолоно хлебавши.
И жертва Линды станет напрасной.
23
— Если все сложится удачно, где вы себя видите лет этак через пять? — спросил Балф Риверс, подзывая официанта.
— На пляже? — Сам одарила его простодушным взглядом и ухмыльнулась. — Пять лет… Надо подумать.
— Что за вопрос, дорогой? — вмешалась Ферн. — Замужем, полный дом карапузов — ты это хочешь услышать? Она сделает карьеру и станет директором какого-нибудь замечательного музея, вот увидишь.
— Дай ей ответить.
«Вроде я уже ответила», — подумала Сам.
Но пара еще чего-то ждала.
— Надеюсь когда-нибудь вернуться в Италию. Насовсем.
— Во Флоренцию? Вы чокнулись… — Ферн слегка опьянела.
— Да, во Флоренцию. — Сам замялась. Да ладно, ведь завтра они распрощаются. — Там осталось мое сердце, — просто сказала она.
Ферн приподняла бровь, но от комментариев супруги воздержались. Официант принес счет, и тема будущего Сам отпала.
— Ну как вам ужин, детка? — Балф откинулся на диванчике и потер руки.
Оголодавшая Сам заказала пате дё камань, пуле ле-страгон, а на десерт торт шатен[56] — стандартное меню парижского кафе, но в шикарном вагоне-ресторане все казалось вкуснее.
— Спасибо, чудесный. — Сам вздохнула и покачала головой. — Знаете, я хочу вас поблагодарить… за все.
— Никакой это не Восточный экспресс,[57] — буркнула Ферн.
— Абсолютно не за что, Сам. — Балф улыбнулся, игнорируя неуместную реплику жены. — Ваше общество доставило наслаждение.
— Он будет скучать по вас. — Глаза Ферн нехорошо блеснули; пауза чуть затянулась. — Я тоже.
— Это и есть Восточный экспресс — прямой потомок поезда, что отправился из Парижа в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году, — продолжил Балф. — В нем чувствуется настоящая порода, это вам не Венеция — Симплон — древняя колымага, которую восстановили для богатеньких туристов. Тут настоящее дерево.
— Ой, ну надо же! — перебила Ферн. — Может, хватит? Уже всех задолбал своим поездом.
— Закажем еще бутылочку красного? — предложил Балф. — Все вместе посидим до Линца.
— Не знаю… — Сам посмотрела на Ферн.
— Это же наш последний вечер, ребятки. Давайте слегка встряхнемся.
— Делайте, что хотите. — Ферн выбралась из-за стола, ее кукольный морщинистый рот сложился в натянутую улыбочку. — Я иду спать.
Сам было неловко. Хорошо бы остаться в ресторане. Пока она с Риверсами, ей ничто не грозит, но незачем влезать в их супружеские дрязги.
— Наверное… я тоже пойду. — Сам встала.
— Точно? — Балф смотрел на нее, закинув руку на спинку диванчика. — А вы знаете, что Линц — родина Гитлера? — Он сложил ладонь горстью и улыбнулся. — Зачерпнем грехов?
Андреа Морелли колебался: препроводить девушку в ее номер или оставить? Тихонько похрапывая, она свернулась рядом, ее тонкая загорелая рука лежала на его груди.
От вина смаривало. Еще немного, и он сам уснет, а совместное пробуждение вовсе ни к чему. С другой стороны… Взгляд съехал на полоску блестящих золотистых волос внизу ее живота. Инспектор вздохнул.
Зачем кому-то понадобилось впихивать труп в холодильник?
Вероятно, для того, чтобы его не сразу нашли… жарко, а так запаха не будет. Или чтоб сохранить свежим. Может, убийца людоед? Или этот Макчадо помешал краже? Инспектор все еще не мог пережить наглость Луччи, который снова позвонил (хотя ему было приказано не беспокоить), чтобы сообщить ничего не говорящее имя. Хорошо еще, что звонок сукина кота не застал в критический момент. Может, Лучча не совсем виноват. Видимо, Эд Листер надавил.
Морелли слишком устал, чтобы перезванивать Листеру. Что еще такое срочное понадобилось
