вице-чемпионом мира на том самом первенстве планеты в 1970 году. Рива выглядел совершенно убитым и только выдавил из себя: «Смертельный матч…» Потом олимпийская сборная Кореи, где я был главным тренером, встретилась с итальянцами в 1996 году в Атланте. Те уже потеряли шансы на выход, игра «скуадре адзурре» была не нужна… И мы проиграли Чезаре Мальдини, причем никогда не думал, что при равном количестве очков будут учитываться не личные встречи, а разница мячей. Корея выиграла у Ганы, и я был уверен, что именно мы выйдем в четвертьфинал, - чудовищная ошибка всей делегации, которую сложно забыть. Совершенно иной сюжет встречи с Италией… Тогда уже мне пришлось произнести слова Ривы. И хотите снова о парности случаев? Пожалуйста. Оба гола итальянцы забили нам после рикошетов. Точно так же, как Шотландия в Норчеппинге в 1992 году сборной СНГ. И ни тому сопернику, ни другому не нужен был результат! Был только долг перед болельщиками и страной.
И вот финал… Всегда был убежден, что для понастоящему большой победы тренер должен принять решение, выходящее за рамки всеобщего понимания. Удивительная вещь произошла однажды. Когда я же работал в олимпийской сборной Кореи, мы играли финал турнира в Малайзии. Как водится в тех странах, стояла дикая жара, игроки страдали от обезвоживания, мышцы уставали в момент. Точно так же, как и на последней Олимпиаде в Пекине. Нужно было усиленно проводить восстановительные процедуры. Но для корейцев плавания как метода восстановления вообще не существует. В сауну они еще зайти могут, а бассейн в нашем понимании для них - пустой звук. Пришлось после тренировок и игр чуть ли не загонять игроков туда, придумывать какие-то развлечения, чтобы они двигались в воде, расслабляли мышцы, - например кидал им мяч, велел играть в водное поло, чтобы происходящее для них обрело смысл. Это было единственное средство разгрузить команду психологически, физически, но для корейской футбольной общественности казалось неприемлемым, что моментально нашло отражение в прессе и на телевидении. Местные тренеры и комментаторы сокрушенно качали головами, цокали языками - дескать, что же он творит! Учтите снова тот факт, что финал нам предстояло проводить против японцев. Дополнительное, мало с чем сравнимое напряжение. И чтобы его окончательно снять, я решил сыграть «от противного». Я взял и сказал в интервью: «Что ж, главной задачей было - выйти в финал Олимпиады. Остальное неважно. Как сыграем, так и сыграем». Что тут началось! Даже собственные футболисты смотрели на меня с изумлением. Но затем они вышли и обыграли Японию!
* * * Перед финальным матчем с Бразилией произошло нечто подобное. Я решил увезти команду из олимпийской деревни на теплоход «Михаил Шолохов». Нам необходимо было найти еще какой-то дополнительный ресурс, чтобы усилить моральное состояние команды, еще выше поднять потолок возможностей, открыть для игроков новые резервы. Лично отправился на корабль, чтобы ознакомиться с условиями проживания, и остался доволен: имелась и волейбольная площадка, и бассейн, и сауна, кроме того, на «Шолохове» все в порядке оказалось и с питанием. После всего этого принял для себя решение. Утвердить которое, впрочем, мог только председатель Олимпийского комитета. Положено ведь жить, как и всем, в Олимпийской деревне. Это сейчас звезды тенниса могут позволить себе жить отдельно в отеле, что в общем-то естественно.
Само собой, та идея была сопряжена с риском, поскольку я, отважившись на переезд команды, увеличивал собственную ответственность за результат. Помните схему - с кем проиграть, с Дасаевым или с Уваровым? Я практически отрезал себе пути к отступлению, но при этом оставался полностью убежден в своей правоте, ибо сумел верно оценить микроклимат в команде. В принципе, в деревне жить было можно, но представьте себе: все кругом постоянно заняты какими-то проблемами, одни выиграли, другие проиграли, переживания, хаос… Праздник и с радости, и с горя. Пришлось идти еще дальше - настоятельно просить о переселении с корабля тех, кто нам мог мешать. «Под гребенку» попал и артист Володя Винокур с компанией, который приехал в Корею в составе группы поддержки. Обид не было, все понимали, что команде накануне финала нужна своя, семейная обстановка. Я привел эти доводы руководству, и нам одобрили переселение. Сборная начала подготовку к итоговому для себя матчу.
Думаю, многие ребята помнят момент, когда мы приехали на игру. Идем мимо раздевалки бразильцев, а там - карнавал. Смех, танцы, радость, как будто они уже выиграли Олимпиаду. Как обычно у них. Любой спортсмен вам подтвердит: ничто так не раздражает, не выбивает из колеи, как веселье соперника. Тем более что поведение бразильцев перед матчами абсолютно несопоставимо с нашим настроем на игры. Ситуация была стрессовая, критическая, и от меня, как от главного тренера, зависело в тот момент очень многое. Журналисты часто спрашивают: «А что вы сказали игрокам в раздевалке?» Важно не что сказали, а как. И кому. Если игроки видят, что ты спокоен, то быстро придут в себя. Тогда, в Сеуле, достаточно было беззаботно произнести: «Да пусть веселятся… Они - до игры, мы будем после. Каждому свое».
Легко ли было сказать те слова? Уровень мастерства каждого футболиста бразильской сборной был очень высок. И до сих пор мне не забыть тяжелейший первый тайм, в котором мы пропустили первыми. Но та команда СССР была воспитана на победах, и инстинкт победителя в ней был развит весьма сильно. После гола Ромарио не было паники ни на поле, ни в раздевалке в перерыве. Не выпадал никто, никто не бледнел, не краснел. Игроки верили друг в друга и в тренера. Динияр Билялетдинов, что мне особенно приятно, недавно говорил в каком-то интервью: «Бышовец никогда не позволил себе сорваться на крик, ни разу не опустился до оскорблений, ни разу не переложил на кого-то вину». И тогда в Сеуле мне не пришлось ничего произносить экстраординарного. Чисто рабочие замечания каждому игроку в целом по игре. Важно было, чтобы такие вещи прозвучали спокойно, без сомнений в подопечных и в победе. Если хотите памятный пример, указывающий на важность общения с футболистами, то вспомню юношескую сборную и матч с болгарами за выход на первенство Европы, который проходил в Баку. Был у меня в той команде парень из Белоруссии по фамилии Широкий. По ходу матча игрок основного состава получил травму и не справлялся с задачей. Мне нужно Широкого выпустить на уязвимое место, и тут я вижу: он бледный, волнуется. Подозвал его, тихонько говорю: «Давай готовься, сейчас выйдешь. - И тут же обращаюсь к скамейке: - Я тому их парню, на Серегином фланге, не завидую… - А перед самым выходом говорю Широкому: - Ну, сынок, давай! Знаю, что ты сыграешь». И он дал. Сыграл великолепно, сделал все, что требовалось, и даже больше, мы выиграли. Позвонил Колосков, поздравил с победой. Сидим в сауне, и я Сергею говорю в шутку: «Вот, Вячеслав Иванович тебя персонально велел поздравить! И все-таки, как же ты так хорошо сыграл?» Он опускает глаза: «Вы же меня 'сынком' назвали…»
Понятно, что игроков в сборную я приглашал не просто так: изучал их личностные качества, смотрел досье, обращал внимание на каждую мелочь. Но то, что Широкий рос без отца, я не знал. Видимо, в последний момент сработала интуиция. Я сказал ему «сынок», хотя слово это у меня далеко не часто употребляемое. Как важно, оказывается, для футболиста хотя бы на момент увидеть в тренере отца, которого ты был всю жизнь лишен…
Это что касается психологии. Неприятным же оказалось то, что перед финальным матчем мы столкнулись с серьезной кадровой проблемой. Из-за дисквалификации не мог играть Алексей Чередник - игрок агрессивный, злой, умеющий плотно и жестко опекать. Вместо него вышел Евгений Яровенко. Играть не против кого-нибудь, а против Ромарио. А если этот парень забивал еще год назад, то представляете, каким он был на заре карьеры? Жене пришлось тяжело. Он обладал хорошей дистанционной скоростью, но был игроком более атакующим. Женя Яровенко был ближе к «фэйрплей», чище, а Чередник был защитник «под задачу». У того намного быстрее была реакция, стартовое ускорение плюс агрессия, о которой я уже упомянул. Это качество защитника очень неприятно для индивидуально сильных нападающих, поскольку если форвард вынужден постоянно считаться с мыслью о том, что любое единоборство - это травма, то начинает действовать с оглядкой. Все равно что тореадор, выходящий на арену и знающий, что у быка не подпилены рога. Форвард, конечно, ноги не убирает, но и откровенно не подставляется. Одно дело, избежать столкновения в борьбе за нейтральный мяч - это в футболе вообще проверка «на вшивость». И от того, насколько решительно ты идешь в эту борьбу, зависит успех столкновения. Если не вкладываешь все силы, то делаешь «уступающее» движение, и в таком случае высок риск получить травму. Но если уж летит «коса», тогда непременно подпрыгнешь, никуда не денешься…
Кстати, самым интеллигентным защитником у нас был Гела Кеташвили. При небольшом росте, он прекрасно играл вверху за счет выбора позиции, действуя на опережении, и умел четко начинать атаки. Еще одним неприятным игроком для соперника был Володя Татарчук. Я бы сравнил его с сегодняшним Аршавиным. Они оба неудобные: юркие, быстрые, - к ним невозможно приспособиться, от них непонятно чего ждать. И даже по характеру Татарчук чем-то напоминал питерца.
А в целом у нас была потрясающе психологически устойчивая команда. Она могла компенсировать
