когда загорится лампочка «Б-1».
– Парадокс времени, – сказал я.
– Но как он работает? – спросила Саша.
– Как тостер, – ответил я. Это означало «отстань, не знаю».
Доги прижал палец к кнопке «Г» и не отпускал его. Мы не хотели, чтобы дверь открылась на Б-1. Б – это «бедлам». Б – это «бред». Б – это «будь готов к мучительной смерти».
Аарон Стюарт сказал:
– Мистер Сноу… Я тяжело вздохнул.
– Да?
– Если мистер Хэллоуэй не умер, то чья кровь у вас на руках?
Я посмотрел на свои руки. Они были мокрыми от крови Бобби, которая осталась на них, когда я затаскивал его тело в лифт.
– Чудно, – признался я.
Венди Дульсинея спросила:
– Если тело исчезло, то почему не исчезла кровь с ваших рук?
Во рту у меня было слишком сухо, язык слишком распух, а горло слишком сжалось, чтобы я мог ответить.
Трясущийся лифт на что-то наскочил, раздался скрежет металла, и мы наконец доползли до этажа Б-1. Где и остановились.
Доги приник к кнопкам «закрывание дверей» и 'Г'.
Мы больше не поднимались.
Дверь неумолимо раскрылась. Все та же жара, влажность и зловоние. Я ожидал, что вот-вот в кабину ворвется чуждое живое растение, обовьет и задушит нас.
В своем отрезке времени мы поднялись на один этаж, но в стране Нигде Уильям Ходжсон все еще был на том же месте, на котором мы его оставили. И показывал на нас.
Человек позади Ходжсона – Ламли, как гласила надпись на шлеме, – тоже обернулся в нашу сторону.
Над черными деревьями с воплем летела тварь, у которой были лоснящиеся черные крылья, хлыстообразный хвост и мускулистые чешуйчатые лапы ящерицы. Она казалась каменной химерой, сорвавшейся с крыши готического собора и пустившейся в полет. Пикируя на Ламли, тварь выпустила очередь снарядов, похожих на косточки персиков, но намного более смертоносных и, без сомнения, полных бешеной жизни. Ламли вздрогнул, задергался, как будто в него попало несколько крупнокалиберных пуль, и на его космическом костюме появилось несколько отверстий, подобных тем, которые мы видели в яйцевидной комнате прошлой ночью на костюме бедняги Ходжсона.
Ламли вскрикнул, словно его ели заживо, и Ходжсон в ужасе попятился от нас.
Двери лифта начали закрываться, но летающая тварь резко изменила направление и с криком устремилась к нам.
Едва створки сомкнулись, как по ним забарабанили твердые предметы и на стали вспухли бугорки, похожие на следы бронебойных пуль. Сила удара была такова, что еще чуть-чуть, и «персиковые косточки» проникли бы в кабину.
Лицо Саши стало белым как тальк.
Должно быть, мое лицо было еще белее, оправдывая фамилию.
Казалось, побледнела даже черная шерсть Орсона.
Мы поднимались к наземному этажу сквозь гром и грохот, пронзительный скрежет стальных колес по стальным рельсам, хриплые свистки, вопли и пульсирующее жужжание электроники, но, кроме этих звуков сталкивающихся миров, мы слышали другой шум, более близкий и более страшный. Что-то находилось на крыше кабины лифта. Скользкое и ползучее.
Это мог быть всего лишь оборванный кабель, что объясняло бы наше скрипучее и дергающееся продвижение наверх. Но надеяться на хорошее не приходилось. Там была живая тварь. Живая и настырная.
Я не представлял себе, каким образом что-то могло проникнуть в шахту лифта при закрытых дверях. Разве что смещение двух реальностей должно было закончиться с минуты на минуту. Но тогда это нечто, сидевшее на крыше, могло в любой момент пройти сквозь потолок, как призрак сквозь стену, и оказаться среди нас.
Доги продолжал пристально смотреть на указатель этажей, но все остальные – взрослые, дети и животные – повернулись лицом к угрожающим звукам.
В центре потолка был аварийный люк. Путь наружу. И внутрь.
Снова взяв у Доги «узи», я прицелился в потолок. Саша последовала моему примеру.
Я не слишком рассчитывал на эффективность нашего оружия. Если меня не подводила память, Делакруа упоминал, что по крайней мере некоторые члены экспедиции на другую сторону были хорошо вооружены. Но это их не спасло.
Лифт со скрипом, треском и кряканьем полз наверх.
Внутренняя сторона люка площадью в квадратный метр не имела ни петель, ни рукоятки, ни запора. Чтобы выйти, достаточно было нажать изнутри. Должно быть, для спасателей снаружи имелась либо рукоятка, либо выемка для пальцев.
У летающей химеры были руки с толстыми когтеобразными пальцами. Может быть, они окажутся слишком велики для выемки?
Раздался громкий безобразный скрежет. Что-то скоблило стальную крышу, пытаясь прорваться внутрь. Треск, тяжелый удар, кряканье. Тишина.
Дети вцепились друг в друга.
Орсон глухо зарычал.
Я тоже.
Казалось, стены сжались, словно кабина хотела превратиться в коллективный гроб. Воздух уплотнился. Каждый вдох давался с трудом. Лампочка замигала.
Аварийный люк затрещал и прогнулся внутрь, словно на него давила гигантская масса. Рамка не давала ему открываться внутрь.
Спустя мгновение масса переместилась, но панель не вернулась на прежнее место. Она была искорежена. Стальная пластина. Согнута, как пластмасса. Для этого требовалась такая сила, что страшно подумать.
Пот заливал глаза. Я вытер их тыльной стороной ладони.
– Есть! – воскликнул Доги, когда на указателе зажглась буква 'Г'.
Но до желанного освобождения было еще далеко. Дверь не открывалась.
Кабина начала прыгать вверх и вниз, поднимаясь и падая примерно на полметра, как будто кабели, ограничители, направляющие и шкивы были готовы разлететься на части, вместе с нами рухнуть на дно шахты и превратиться в груду металлолома.
Сидевшая на крыше химера – если не что-то похуже – рванула аварийный люк. Ее предыдущие усилия искривили панель в раме, и люк заклинило.
Дверь по-прежнему не открывалась. Доги злобно ударил по кнопке «открывание дверей».
Тварь, сидевшая наверху, яростно дернула люк, и зверски искореженная рамка пронзительно заскрипела.
Наконец-то дверь лифта открылась. Я повернулся к ней, уверенный, что мы находимся в стране Нигде и что к хищнику, сидящему на крыше, сейчас присоединятся его собратья.
Мы находились на наземном этаже. В ангаре было более шумно, чем в здании вокзала, где пассажиры празднуют Новый год в компании с завывающими волками под музыку панк-группы с термоядерными усилителями.
Но все же это был ангар: ни красного неба, ни черных деревьев, ни ползучих лиан, подобных гнезду коралловых змей.
Люк над головой пронзительно заверещал. Окружавшая его рамка разлетелась на куски.
Лифт запрыгал еще сильнее. Пол кабины поднимался и опускался в такт с полом ангара, как двигаются
