между ними, жаждущий утоления эротический голод. Она и хотела, и не хотела того, что могло бы утолить его... к тому же она испугалась собственно акта, к которому её могли бы принудить. Вот уже шесть месяцев у неё не было любовника, и все это время она жила в ожидании кого-нибудь очень похожего на этого привлекательного мужчину. Джоанна хотела, чтобы Алекс Хантер оказался в её постели, хотела удовольствия, хотела давать и получать ту особенную нежность и животную близость, но не знала, сможет ли она полно насладиться всем этим, а затем избежать болезненного расставания. В основном она была цельной, основательной натурой, нелегко идущей на разрыв. Но с Алексом Джоанна чувствовала, что она будет ходить по краю пропасти. Её последняя связь закончилась печально, и предпоследняя - тоже, также, несомненно, закончится и эта. Её чувство носило характер сильной, необъяснимо разрушительной крайности, необходимости уничтожить всё то хорошее, что возникало между ней и другим мужчиной, необходимости разбить все это вдребезги как раз в тот самый момент, когда все это хорошее переставало быть просто сексуальной игрой и становилось любовью. Всю свою жизнь Джоанна хотела стабильной связи, ища её с тихим отчаянием. Её темперамент не подходил для одинокой жизни; однако, несмотря на это, она отказалась от предложения выйти замуж, хотя и питала глубокую симпатию к этому человеку. Джоанна бежала от желанной близости, когда та была в пределах досягаемости, и всегда по причинам, которых она не могла понять. Каждый раз, когда она почти решалась принять предложение, у неё возникало беспокойство, что её предполагаемый жених проявит больше любопытства, когда станет мужем, чем когда будет просто её любовником. Джоанна беспокоилась, что он слишком глубоко исследует её прошлое и узнает правду. Правду. Беспокойство раздувалось в страх, и этот страх быстро становился истощающим, невыносимым, всепоглощающим. Но почему? Чёрт возьми, почему? В ней не было ничего такого, чтобы скрывать. В этом она была уверена. Джоанна не лгала, когда говорила Алексу, что в её биографии однозначно не хватает важных событий и тайн. Тем не менее она знала, что если у неё будут отношения с ним и если он хочет большего, чем случайной связи, то она будет отвергать его и отдаляться с такой быстротой и внезапностью, что это его ошеломит. А когда он уйдёт и она останется одна, она будет раздавлена этой потерей и возненавидит себя, хотя никогда прежде этого и не испытывала. Страх был нелогичным, но она не могла преодолеть его. Вот по этой-то причине, идя рядом с Алексом через двор замка Нийо, Джоанна говорила без умолку, затянуто, наполняя тишину тривиальной болтовнёй, которая не оставляла места ничему личному.
- Представители западной цивилизации, - менторским тоном рассказывала Джоанна, - больны действием и беспокойством с момента, когда они просыпаются, и до момента, когда они засыпают. Они бесконечно жалуются на ужасные стрессы, которые корёжат их жизни, но в действительности это питательная почва для них. Они рождены для спешки, движения, потрясений. Здесь же жизнь совершенно противоположна: спокойная и размеренная. Ключевыми словами японской философии жизни, по крайней мере, для большей части её философской истории, являются слова 'безмятежность' и 'простота'.
Алекс победно улыбнулся и произнёс:
- Не обижайтесь, ...но судя по вашему сверхвозбужденному состоянию, в котором вы находитесь с тех пор, как мы вышли из ресторана, вы все ещё более дитя Запада, нежели Японии.
Смутившись, Джоанна ответила:
- Извините. Это оттого, что я люблю Киото и Японию настолько, что начинаю говорить без остановки, как ненормальная, когда показываю кому-нибудь достопримечательности. Мне бы очень хотелось, чтобы вам здесь тоже понравилось.
Они остановились у главного входа одного из пяти сообщающихся зданий замка. Алекс сказал:
- Джоанна, вас что-то беспокоит?
- Меня? Нет, ничего. - Ей стало неуютно от его проницательности, и опять появилось чувство, что она ничего не могла скрыть от этого человека. Он обладал сверхъестественной способностью читать её самые сокровенные мысли.
- Это точно, что вы можете провести сегодняшний день со мной? - заботливо спросил Алекс. - Как я уже сказал, если бизнес зовёт, мы можем выбрать другое время.
- Нет, нет, - сказала Джоанна. У неё не хватило сил прямо взглянуть в его пронизывающие чёрные глаза. - Я всего лишь пытаюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы быть хорошим гидом.
Алекс посмотрел на неё, задумчиво подёргивая себя за аккуратно подстриженный ус.
- Идёмте, - оживлённо сказала она, пытаясь скрыть чувство неловкости. - Нам ещё так много надо посмотреть.
Когда они шли за группой туристов через богато разубранные залы, Джоанна рассказывала Алексу долгую и яркую историю этого замка. Замок Нийо был настоящим воплощением и вместилищем произведений искусства, хотя значительное количество их тяготело к вычурности. Первые здания были возведены в 1609 году. В то время они служили киотской резиденцией главному военачальнику из благородной семьи Токугава. Позже замок был значительно укрупнён за счёт частей замка Фушими, разобранного Хидиоши. Ясно, что несмотря на ров, орудийные башенки и столь мощные железные ворота, Нийо строил человек, не сомневающийся в его безопасности, потому что с его низкими стенами и просторными садами этот замок никогда бы не выдержал натиска врага. И хотя замок Нийо не представлял сути японской истории и стиля, в то же время он был вполне удачным, намеренно пышным жилищем очень богатого и могущественного диктатора, требующего абсолютного повиновения и позволяющего себе жить так же хорошо, как и сам император.
В середине этой экскурсии, когда многие посетители ушли далеко вперёд, а Джоанна объясняла значение и ценность особенно красивой и сложной фрески, Алекс сказал:
- Извините, что прерываю, Джоанна. Замок Нийо чудесен. Но вы производите на меня большее впечатление, чем он.
- Я? С чего бы? - спросила Джоанна, смутившись.
- Ну, если бы вы приехали в Чикаго, - ответил Алекс, - я не смог бы провести ничего подобного этой экскурсии.
- Не волнуйтесь. Я не собираюсь в Чикаго в ближайшем будущем.
Другие туристы скрылись из виду. Джоанна и Алекс остались одни. В просторном зале их голоса отдавали эхом.
Негромко, как в церкви, Алекс произнёс:
- Я хочу сказать, что я ни черта не знаю об истории моего родного города. Я даже не мог бы рассказать вам, в каком году пожар спалил его дотла. И многим людям наплевать даже на их собственные корни. И вот вы - американка в чужой стране и в чужом городе, вы знаете все!
Джоанна согласно кивнула.
- Иногда меня это тоже забавляет, - сказала она тихо. - Я знаю Киото лучше, чем многие из тех, кто здесь родился. Японская история стала моим хобби, с тех пор как я уехала из Англии. Думаю, даже больше, чем хобби. Фактически ... временами мне кажется, что это мой пунктик.
Его глаза слегка сузились и, как ей показалось, загорелись профессиональным любопытством.
- Пунктик, - сказал Алекс, - довольно странно, вы не находите? - Он покрутил ус.
Джоанна ещё больше почувствовала, что этот разговор имеет более глубокие причины, что этот человек, руководимый более чем дружеским интересом, ненавязчиво, но настойчиво, вёл их беседу в нужном ему русле. Что он хотел от неё? Иногда он заставлял её чувствовать себя так, будто она скрывает страшное преступление. Ей хотелось бы сменить тему разговора, но она не находила для этого благовидного предлога.
- В год я покупаю и читаю более сотни книг по японской истории, - сказала Джоанна. - Я посещаю лекции по истории, большую часть моих выходных провожу в древних гробницах и музеях. Это почти, как будто я...
- Как будто что вы? - подсказал ей Алекс.
'Боже, я, наверное, шизофреничка, - подумала Джоанна. - То я подумываю о любовной связи с ним, то в следующую же минуту становлюсь подозрительной и боюсь его. Это его профессия тревожит меня. Частный детектив. Неприятные ассоциации. Возможно, многие люди чувствуют себя неловко и немного параноиками с ним, пока не узнают его получше'.
- Джоанна?
Она снова посмотрела на фреску.
