по такой версии все концы сходятся! — Сыщик Симура рвался немедленно арестовать Итами Дайскэ.
Итак, подозрения в адрес Итами неожиданно резко усилились.
Он приходил к ателье в то самое время, когда мадам была убита. Он единственный из причастных к делу, у кого нет алиби.
Итами говорил, что задняя дверь была заперта изнутри. Он начал звать хозяйку, тут свет на втором этаже погас, и он ушел ни с чем. Но никаких подтверждений его словам нет.
Итами не был арестован сразу только по одной причине: всех занимало исчезновение Судо Тацуо.
Но и обнаружив тело пропавшего, вопреки нетерпению сыщика Симуры полиция не стала торопиться с задержанием Итами. У всех оставались сильные сомнения в отношении искренности Нэдзу Гоити.
Чтобы убедиться в правдивости его слов, необходимо было установить даму, приезжавшую к нему десятого вечером. Только ее свидетельства могли подкрепить его показания. И все же несмотря на это Нэдзу упрямо отказывался назвать свою гостью. Вот что заставляло полицию сомневаться в словах Нэдзу, и именно этим объяснялось, почему Итами Дайскэ не арестовывали.
Кто преступник — Итами или Нэдзу?
В таких сомнениях завершился октябрь, и на календаре открылся очередной лист.
В первый же день ноября Итами вызвали для допроса в полицейское управление, но он продолжал стоять на своем и единственное, в чем удалось продвинуться вперед, — это добиться его признания в том, что его отношения с убитой в значительной степени строились на принуждении с его стороны.
В тот день Киндаити Коскэ встречался с сотрудником газеты «Майаса Симбун» Уцуги Синсаку.
Время от времени Киндаити прибегал к услугам этого молодого человека и через него к помощи отдела сбора информации. Взамен Уцуги Синсаку иногда получал от Киндаити великолепные эксклюзивные сведения.
В наше время журналисты уделяют большое внимание своей внешности. Особенно молодые. Уцуги Синсаку было лет тридцать, он семь-восемь лет назад благополучно поступил по конкурсу в редакцию газеты и сейчас уверенно шел в гору. Чистый, ясный взгляд придавал ему юный вид, но в работе ему были свойственны четкость позиции и формулировок.
— Понимаешь, мне надо, чтобы ты, ничего не оформляя официально, исчез из редакции денька на три, а то и больше.
— Понял. Если это по вашему распоряжению, мое начальство только обрадуется такому прогулу. Дело Хинодэ?
— Уцуги-кун! — Киндаити сделал строгое лицо. — Вопрос непозволительный! К тому же, — тут он вдруг заулыбался, — пусть я и не очень популярный сыщик, но позволить себе держаться только за дело Хинодэ не могу. Эдак я себе на еду не заработаю.
— Простите за бестактный вопрос. Так чем я должен заняться?
— Мне нужны сведения вот об этом человеке. У вас в отделе на него, конечно, досье имеется, но ты поезжай и собери данные прямо на месте. Но чтоб там никто ничего не заподозрил, — ну, это ты сам понимаешь.
Уцуги бросил взгляд на переданный ему листок, и на его лице мелькнуло удивление.
— Этот господин сейчас баллотируется на выборах по первому округу префектуры Хёго!
— Да, и мне нужно, чтобы твоя работа не навредила его избирательной кампании. И ему самому тоже.
Глядя на Киндаити ясными глазами, Уцуги уточнил:
— На что обратить особое внимание? Самые общие сведения должны быть в редакции.
— Это понятно. Но мне нужны данные о его отношениях с женщинами. Человек он известный, так что я думаю, это не слишком сложно.
— Понял. И что бы я ни накопал, без вашего разрешения в газете не помещать, так?
Судя по всему, молодой журналист быстро сориентировался в ситуации.
Спустя час Уцуги уже ехал в поезде «Кодама-2».
Киндаити Коскэ в свою очередь отправился пешком на Нихонбаси в универмаг S. Он знал из газет, что там на восьмом этаже проходит выставка современной французской живописи.
Вообще современная живопись была для Киндаити за пределами понимания. Но кое-какие вещи радовали ему глаз цветовой гаммой, и, проведя здесь целый час, ему удалось, наконец, заставить себя забыть дело Хинодэ.
Он вышел на улицу в три часа и взял такси. Дорожные пробки основательно задержали его, до полицейского управления он добирался более полутора часов. На входе Киндаити столкнулся с Тамико, матерью Эномото, которая вместе с Юкико выходила из здания. Наверное, они приносили передачу. Глаза девочки опухли от слез.
Тамико лет пятьдесят, она из тех женщин, которым удивительно идет благородное шелковое кимоно. При виде Киндаити она склонила в поклоне голову, при этом всем своим видом выражая негодование в его адрес. Девочка взглянула на него умоляюще. У Киндаити стало жарко в груди.
Внутри все так же толпились журналисты. Киндаити пробился сквозь них в помещение для допросов и застал Тодороку в тот момент, когда тот обсуждал с подчиненными дальнейший план действий.
— О, сэнсэй! А мы только что закончили с Итами.
— Ну и как, есть какая-нибудь новая ниточка?
— Да в общем нет. Единственное — он признал, что их отношения с погибшей возникли не по обоюдному согласию, а по принуждению с его стороны.
— Пожалуй, это самая подозрительная личность. И по времени, и с точки зрения мотива, — заметил кто-то из присутствующих.
Но Киндаити Коскэ с этим не согласился. Задушить мадам из-за того, что она не испытывала безумной страсти в постели — мотивация слабоватая. Годится разве что для маньяка какого-нибудь.
— Как там господин Нэдзу?
— Ему колют успокоительное и кардиостимуляторы, но смотреть на него сил нет, так он мучается. Хотя и понятно, что сам же свой урожай и пожинает, — мрачно пробурчал Ямакава.
— А что насчет Мидзусимы?
— В настоящий момент ничего. Сбежал он в воскресенье, следовательно, получить свои деньги в тот день нигде не мог, а в кошельке у него должно быть негусто. Так что сейчас проверяем его заказчиков.
— Вы полагаете, Киндаити-сэнсэй, что Мидзусима располагает какой-то информацией?
Киндаити собрался было что-то ответить, но тут появился сыщик Симура. Глаза его блестели.
— Господин старший инспектор, вас хочет видеть какая-то женщина. Говорит, в связи с нашим делом. — И протянул визитку.
Цудзимура Акико. Проживает в городе Асия префектуры Хёго.
Она вошла, и в тот же момент Киндаити ощутил резкий толчок в груди.
Женщина была удивительно хороша собой. Точнее, просто восхитительно красива. Сколько ей — тридцать пять, тридцать шесть? Красота скрывала возраст. И что-то в ее облике неуловимо напоминало Юкико.
Видя, что она в замешательстве остановилась у дверей, Тодороку привстал:
— Проходите, пожалуйста. Вы хотите что-то сообщить в связи с происшествием в Хинодэ?
Он быстрым взглядом оценил ее туалет. Одета богато. Учитывая, что эта дама проживает в небольшом городке, можно заключить, что в средствах она явно не нуждается. И лицо, и весь ее облик говорили о том, что перед ним женщина состоятельная.
— Да, я… Это вы ведете дело?
— Да. Моя фамилия Тодороку. Садитесь, пожалуйста.
Женщина, пошатываясь, подошла к столу и села лицом к старшему инспектору. Выглядела она очень усталой.
— Я выехала из Осаки как только прочла утренние газеты. Где Нэдзу?
— Вы ему кто?
— Жена. Мы с ним расстались. Для Юкико я умерла.
