скопища черных мух. Она хотела отскочить в сторону, но ноги заскользили по куче склизких внутренностей, которые словно ползли по мху.
Воздушная сетка заставила ее содрогнуться. Обернувшись, она увидела бесстрастные лица демонов с восковыми губами, они смотрели на нее, не моргая.
Лим вскочила, очнувшись от сна. Все тело покрылось потом. На улице большие серые тучи закрывали солнце, напрасно пытавшееся подняться над крышами дворца.
Дождь, падая, стучал по крышам, когда Главный воспитатель Сю разомкнул веки. Проглотив накануне необычно много водки, он погрузился в сладострастные сны — в компании Медвежьей Лапы он усердно исследовал некоторые трактаты на тему осенних Цветов и Стеблей. Проснулся он с печалью в сердце, так как эти сладкие мгновения окончились. Теперь он наконец нашел другого принца, которому предложил свои услуги. Собственно, он и организовал вчера маленькую вечеринку для друзей, чтобы отметить свой скорый отъезд. Вспоминая ее, он радовался, что вечеринка удалась: приглашенные евнухи оценили тонкость приготовленных яств. Само собой разумеется, Главный воспитатель Сю заказал нежные почки перепелов и поджаренные рыбьи пузыри у одного знаменитого хозяина харчевни под тем предлогом, что Медвежья Лапа был в числе приглашенных и не мог, следовательно, быть поваром. Благодаря этой уловке, удалось избежать беды: Сю просто не мог есть грубо приготовленную, пересоленную или безвкусную, будто для больных, пищу. Обычно Медвежья Лапа доводил все блюда до состояния похлебки, составляющие которой различить невозможно, или же готовил жесткое, как яйца кули, мясо. К счастью, его друг проявил благородство и не принес в качестве подарка сладкий суп из желтого непросеянного гороха. Отведав такого супа, можно было сломать все зубы об осколки камней, которые там плавали. Главный воспитатель Сю вздохнул с облегчением. Все шло прекрасно, общество наслаждалось мирной, изысканной атмосферой. Он разложил по углам комнаты благовонные палочки, распространявшие аромат апельсиновых цветов. Уложив спать госпожу Лим, свою хозяйку, прекрасноликая Ива пришла помочь украсить стол цветочной композицией: в хрустальной чаше, наполненной водой, плавали, подобные звездам, бутоны лотоса вперемешку с зажженными свечами. Друзья-евнухи аплодировали грации и элегантности композиции, и ноздри Главного воспитателя Сю раздувались от гордости. Даже Медвежья Лапа, неотесанный и немногословный, наклонил голову в знак восхищения.
Сладко потянувшись, Главный воспитатель Сю вспомнил, какими поздравлениями осыпали его друзья, узнав о скором отъезде. Даже старый евнух Рубин согласился, что это лучшее решение! Не нужно слишком долго оставаться на службе у одного принца, сказал он, иначе работа становится рутиной, и тебя перестают замечать, как привычную мебель. Будучи скрытным, Главный воспитатель Сю не пожелал назвать имя будущего хозяина — в нужное время все узнают его, — но старый евнух слышал, что тот управляет своим домом твердой рукой, и это он весьма одобряет. Ива посмотрела на него с грустью, но Сю только пожал плечами — разве не такова участь всех смертных? Он принес из тайника большой фарфоровый горшок, в котором как зеницу ока хранил свои Драгоценные — они выражали его суть, — и показал их всем приглашенным. Евнухи ревностно рассматривали те части, которых они лишились в юности. Они напомнили об ужасной жертве, принесенной ради того, чтобы стать придворными. Она была необходимым условием для того, чтобы прислуживать женщинам дворца, куда полноценным мужчинам, с их мало отличающимися от козлиных желаниями, вход был запрещен. Итак, покидая службу у принца Буи, Главный воспитатель Сю увозил в своем багаже изящно разрисованный горшок, доказательство того, что он был безупречным евнухом.
Евнух Сю осторожно встал с постели. Суставы болели от влажности, проникавшей сквозь стены, ею пропитался и воздух в комнате. Как и каждое утро, он задержал дыхание, пока рука, словно сама собой, принялась ощупывать матрас. Неоспоримо — сухо. Успокоившись, старик поздравил себя с тем, что, по крайней мере, в эту ночь избежал ужасного бича всех евнухов — недержания.
Всунув ноги в тапки, расшитые тончайшим пестрым шелком, с трудом передвигаясь, он отдернул тяжелые занавески. Маленькие сорванцы, вместо того чтобы готовиться к урокам, шалили — он слышал доносящиеся издалека крики и смех. Так не подобает вести себя во дворце принца. Он пообещал себе оттаскать их за уши, как только они выстроятся вдоль стены, чтобы поприветствовать его. Он переоделся в ярко-желтую тунику. После вчерашней пирушки силы его восстановились, перед ним открывалась перспектива благополучной старости.
Как обычно, он направился к тайнику с бесценным горшком. Чтобы никого не искушать, он скрыл его под грудой тонкого нижнего белья. Прежде чем начать день, он всегда ощупывал драгоценный сосуд, зарытый в шелке, — этот почти телесный контакт убеждал его в собственной идентичности.
Однако этим утром его пальцы не нащупали керамическую гладкость горшка. Еще не веря, Главный воспитатель засунул руку поглубже в груду белья. Ничего! Все поры его тела источали пот, он стал судорожно перерывать содержимое груды. Пока он разбрасывал направо и налево самые интимные предметы туалета, его слабая спина прогнулась, как туловище раненого вепря, а маленькие ножки переминались в жалостном танце. Наконец, он должен был признать очевидное: его Золотые Шары исчезли!
Бросившись в крытую галерею, он издал нечеловеческий крик, в котором звучало горе всего его существа:
— Мои Драгоценные!
Соседняя дверь открылась и выглянула удивленная прекрасноликая Ива.
— Украли мои Драгоценные! — воскликнул Главный воспитатель Сю, чуть не плача.
— Скорее зовите сыщиков! — сказала Ива, нахмурив маленькие брови.
Но Главный воспитатель Сю уже не слышал ее слов, он бежал в другой конец коридора, лихорадочно зовя стражника, которого не было на месте.
Императорский слоновник ничуть не изменился с тех пор, как он был там в последний раз, но погода была совсем иной. Четыре года назад, когда он пришел, чтобы увидеться с принцем Хунгом, солнце изнуряло людей и зверей, в раскаленном воздухе плавал запах сена. Сегодня, чтобы войти в помещение, где слоны хрустели стволами бананового дерева и сахарного тростника, которыми их кормили, мандарину Тану пришлось прыгать через грязные лужи под проливным дождем. Пасмурный воздух ничем не напоминал тот прежний, золотой, лившийся с небес. В полутьме, пахнущей потом животных, мандарин отряхнул капли воды с одежды.
Знакомый напев заставил его обернуться. Выйдя из-за колонны, к нему приближался погонщик слонов. Ростом он был не больше ребенка, но вид имел изнуренный, взгляд его был неприветлив.
— Я вас узнал! — воскликнул мандарин. — Вы же были здесь, когда принц Хунг выбирал слона, которого ему подарили в награду за хорошо сданный экзамен?
— А, наконец-то я вижу мандарина, у которого память, как у слона, — ответил корнак насмешливо. — Корнак Всади-Нож польщен вашим замечанием!
— Я пришел, чтобы увидеть место, где был убит принц Хунг. Вы хорошо помните, что случилось тогда?
— Еще бы! — сказал погонщик, сплевывая на землю. — Его пронзил бивнями Пальмовый Орех, слон, которого специально тренировали для наказания развратных женщин. Это славное животное было на месте, его потревожила проскользнувшая тень. Принц почему-то был одет в отрепье. Но меня в тот момент не было, я мало что могу рассказать. Вот старый евнух Сю расскажет вам больше: это он нашел тело принца Хунга.
— Евнух Сю?
— Вы его знаете. Старый, толстый кастрат, кокетливый и капризный, как старая женщина. Он занимается воспитанием юных евнухов.
— Хорошо. Кстати, вы можете объяснить, каким образом Черная Чесотка смог войти в зверинец?
Всади-Нож задумался, а потом указал подбородком на довольно массивную дверь в стене.
— Через эту дверь заключенные, занятые на работах в слоновнике, возвращаются в темницу вечером. Обычно она заперта на засов. Раз нищий смог пройти через нее, значит, она была открыта, вот единственный вывод.
