конца двигал своими маленькими ножками в великолепных сапогах.
Мандарин Тан повернулся к Диню и выдохнул:
— Нашего друга доктора Кабана сейчас хватит апоплексический удар, как ты думаешь?
— Он сдерживается, стараясь до конца выслушать доктора Головастика, но дух его башмаков явно неспокоен.
— Если демоны разорвут тебе брюхо и сожрут селезенку, не рассчитывай на мое вмешательство.
Два друга беспрепятственно проскользнули в комнату заседаний в тот момент, когда доктор Головастик взял слово. Доктор Кабан ледяным тоном предварил его выступление. Они выслушали маленького кудрявого человечка с выпяченной губой, который проповедовал принципы анимизма и тем самым отвергал значение лекарств, введенных когда-то китайцами. По его мнению, секрет здоровья зависел от добрых отношений с духами, хотя их настроения переменчивы.
Достаточно совершить ошибку в отношении всезнающих демонов, сознательно или нет, и они немедленно накажут виновного или его близких. Поэтому он призывал вести себя с духами как полагается, чтобы не навлечь на себя гнев божеств. Мандарин Тан увлеченно слушал его, вспоминая, что не совершал смертельных грехов, оскорбляющих духов.
— Если в вашей деревне свирепствуют ужасные болезни, если младенцы внезапно умирают без видимой причины, а традиционные средства — кровопускания, припарки, компрессы — не помогают, да и помочь не могут, потому что они не лечат истинную природу заболеваний, становится ясно: кто-то совершил грех и злой гений явился отомстить за это.
— Что требуется для его изгнания? — спросил один из травников, делая рот бантиком.
Господин Головастик устремил на вопрошавшего свои странно-светлые, как будто бесцветные глаза, а доктор Кабан поперхнулся от глупости вопроса. Ровным голосом оратор отвечал:
— В этом случае есть только один способ: жертва.
— Как! Нужно приносить в жертву больных? — воскликнул аптекарь, вращая глазами от ужаса.
Доктор Кабан внутренне усмехнулся. О эти аптекари! Они славятся неслыханной глупостью. Единственное, что они умеют, и в этом на них можно положиться, это продавать на вес золота всякую ерунду. Но золото не сделало их умнее. Тот, кто задал вопрос, явно опасался за судьбу своих пациентов: живой больной стоит дороже мертвого, жертвоприношения больных могут серьезно ударить по благосостоянию всей их гильдии.
Господин Головастик глубоко вздохнул, прежде чем ответить:
— Жертвоприношение больных — это уж самое крайнее средство, успокойтесь. Нет, чтобы искупить вину, достаточно принести в жертву собаку, обезьяну или буйвола, судя по степени серьезности вины. Приношение сердца, печени или другого органа высоко ценится оскорбленными духами, так как в них содержится частичка жизни и они являются высшими дарами. Если в вашей деревне поселился дух болезней, надо взять красного петуха, красного, как кровь, — демоны обожают этот цвет, — посадить его в клетку и вынести через западные ворота. Вас должны сопровождать жители, со знаменами и зонтами, сопровождая шествие ударами гонга. Как только петуха выносят из деревни, его убивают и бросают в реку. Дурной дух, вошедший в петуха, уносит течение. Таким образом, больные возвращают себе здоровье.
В зале повисло молчание: акупунктуристы остались непоколебимы в своей вере в космический принцип дао, от которого зависит состояние нервных центров и потоков энергии; травники же полагали, что наконец поняли всю подноготную анимистической теории, наделяющей каждое растение и животное своей жизнью; аптекари, самые практичные, задавали себе вопрос — раз дано такое указание, не нужно ли немедленно приступить к продаже красных петухов и покончить с женьшеневыми корнями?
Прежде чем врачи успели поднять привычный гвалт, доктор Кабан вскочил на ноги. Властным голосом он объявил перерыв, чтобы участники могли подкрепить силы. Он не удовольствовался лишь словами, а настежь распахнул окно, из которого тянуло заманчивыми запахами благовонного супа и жареного мяса — торговцы готовили их прямо под окнами, на площади под навесом. Тогда, внезапно вернувшись к реальности, участники семинара ринулись к выходу, одержимые одной мыслью: выбрать лучший стол и как можно скорее пообедать. Удовлетворенный тем, что господину Головастику вопросов задавать не будут, доктор Кабан присоединился к остальным, торопясь настолько, что полы его одежды развевались, как паруса.
Мандарин Тан поднялся и потянулся так, что суставы захрустели. Динь уже направлялся к выходу, когда он попридержал его за локоть.
— Давай поговорим с господином Головастиком, у меня к нему есть вопросы.
Динь подавил зевок.
— Ты что, думаешь, он откроет тебе все средства борьбы со злыми духами?
— Не забывай — мы ведем расследование, — ответил его друг с каменным лицом.
Они приблизились к сцене, где господин Головастик спокойно прихлебывал чай, осторожно окуная выдающуюся верхнюю губу в дымящуюся жидкость.
— Господин Головастик, — церемонно начал мандарин Тан, — мы с интересом выслушали ваше выступление, но просим некоторых разъяснений по этой теме.
Докладчик поднял выпученные глаза с тяжелыми веками и отставил чашку.
— Говорите, господин, мне льстит ваша заинтересованность.
Мандарин поклонился.
— Вы упомянули о том, что в жертву приносят части тела животного, но возможно ли подобное с органами человека? — спросил он, недолго думая.
Удивление молнией промелькнуло в бесцветных зрачках господина Головастика. В недоумении он захлопал ресницами, а потом засмеялся.
— Я не спрашиваю, какой запрет вы нарушили, мандарин Тан, но сомневаюсь, что проступок настолько тяжел, что требует человеческих жертв.
Динь отвернулся, чтобы скрыть улыбку, а мандарин только тряхнул головой.
— Вы неправильно меня поняли, господин Головастик, речь не идет о личном деле, хотя, впрочем, я стараюсь не гневить божеств лишний раз. Они всемогущи и достойны нашего почитания, — заявил он, повышая голос.
Он наклонился ближе к докладчику, убедившись, что в зале никого нет.
— Вы размышляли об убийстве двух заключенных?
— Убийствах нищего и крестьянина, хотите сказать? Хотя я являюсь главным тюремным врачом, я их не осматривал ни при освобождении, ни когда они уже оказались в морге. Вы знаете об этом лучше меня.
— Именно, — ответил мандарин. — Но вы, конечно, знаете, что оба были убиты умелой рукой с помощью ножа?
— Нет, мне это неизвестно, господин.
— Но вот что странно — и я прошу вас не разглашать этих подробностей, дабы не возбуждать ненужные толки среди населения: нож был всажен точно в селезенку крестьянина и легкое нищего.
Врач побледнел, его серая кожа стала пепельной. Но мандарин не закончил.
— Вот почему я задаю вам следующий вопрос: возможно ли, что эти убийства носили ритуальный характер?
Динь удивленно поднял бровь. А, вот что было у мандарина на уме! По крайней мере, день, проведенный в обществе лекарей, послужит разрешению загадки.
Напряженное лицо господина Головастика несколько расслабилось, и он твердо ответил на вопрос правителя:
— В любом случае, господин, это не ритуальное жертвоприношение. Для жертвы нужен целый орган, а не его ошметки. Духам они не нужны. То есть если орган не извлечен, то речь не идет о даре демонам.
— А! — воскликнул мандарин разочарованно, поняв свою ошибку.
— Жаль, — пробормотал Динь, — хорошая была мысль.
Почувствовав огорчение молодых людей, господин Головастик продолжил:
— Действительно, хорошая была мысль, я согласен. Очень давно, во времена китайской династии Цинь, случались человеческие жертвоприношения: для ритуальных целей использовали военнопленных,
