южные шелка и роскошные безделушки, а если мы вдруг начнем искать, к примеру, в Эверре теплые одеяла и куртки на меху, то проще уж сразу постучаться в двери к тамошнему правителю, лорду-искуснику Вейри: дескать, мы пришли, готовьте место в сокровищнице для пятнадцати тысяч золотых… кстати, после Каамы их уже, наверное, не меньше двадцати. Нет, дружище, повелитель клана Ласточки обойдется без награды за наши головы, потому что я намерен продвигаться осторожно и не торопясь.
«Надо же, – подумал Умберто. – Ты впервые вспомнил про Кааму, Кристобаль!» До сих пор магус предпочитал делать вид, будто ночного сражения с черными фрегатами вовсе не было, хотя «Невесте ветра» и пришлось после него восстанавливаться целую неделю. Что-то странное произошло в городе-на- воде между Крейном и Лайрой Арлини, и эту тайну капитан не собирался раскрывать никому. Оставалось лишь смириться, но смирение не входило в число добродетелей Умберто.
– Хорошо, убедил! – Джа-Джинни одновременно взмахнул руками и крыльями, отчего в каюте на мгновение стало тесно. – Но я что-то не возьму в толк, какая разница между неким капитаном с разноцветными глазами и торговцем с той же особой приметой. Да стоит какой-нибудь портовой крысе посмотреть на тебя внимательно, как вся охрана на уши встанет!
– И ты забыл про щупачей, – прибавил Умберто. – Их мало на Окраине, но уж здесь-то предостаточно.
– Ни о чем я не забыл, – сказал магус, скривившись. – Вот теперь мы подошли к самому главному – к причине того маленького происшествия, из-за которого все вы вломились ко мне ни свет ни заря. В общем, дело такое: в день нашего расставания с Эрданом он преподал мне урок. Не думал я, что когда-нибудь испробую то, чему он меня тогда научил, но приходится… Вы что-то почувствовали этим утром необычное, если не считать головокружения?
«Да, удар по голове…» – хотел было ответить Умберто, но вдруг осознал, что и впрямь была одна странность, которую он не заметил сразу. Ещё в первый год на борту «Невесты ветра» он завел привычку мысленно беседовать с капитаном и очень быстро узнал, что схожим образом поступают почти все матросы. «Вы разговариваете сами с собой, – ответил Крейн, когда Умберто попытался осторожно расспросить его об этом. – Я не читаю ваших мыслей, если они не опасны для „Невесты“. Ты хоть на миг попытайся представить себе, каково это – следить одновременно за пятью десятками живых душ? Да я бы сразу с ума сошел…» Магус, по обыкновению, не договаривал: он и впрямь обращался к мысленной речи очень редко, но его незримое присутствие ощущалось днем и ночью. Умберто долгое время казалось, что капитан – это теплый очаг за спиной, который не нужно видеть, а достаточно чувствовать.
А этим утром он почувствовал ледяной холод…
– Одиночество, – сказала Эсме. – Мне вдруг показалось, что я одна посреди бескрайнего океана. Не спрашивайте, как такое могло стать возможным…
Хаген и Джа-Джинни делиться секретами не собирались, как и сам Умберто, но обменялись многозначительными взглядами. «Проклятие! – подумал моряк. – Я скоро вообще перестану что-то понимать!»
– Эрдан научил меня обрывать связующие нити, – будничным тоном сообщил Крейн, и тотчас же на него уставились четыре пары глаз, широко раскрытых от изумления. – Я это умение немного усовершенствовал и нынче утром его впервые испытал.
– На ком? – хриплым голосом спросил Умберто, ощутив внезапный страх. Капитан ответил, усмехнувшись:
– Глупый вопрос. На себе, конечно.
Ненадолго в каюте сделалось очень тихо, а потом Крейн вновь заговорил – очень спокойным, ровным голосом, в котором не было и следа недавнего лихорадочного возбуждения. Он рассказал им без утайки о том, как много лет назад Эрдан-корабел первым из мастеров придумал способ, позволявший оборвать любую связующую нить без ведома корабля, и о том, как это грозное умение перешло к Капитану- Императору, предпоследнему ученику Эрдана. Теперь же магус намеревался воспользоваться полученным знанием, но совсем не так, как можно было бы предположить: он хотел не оборвать собственную связующую нить, а сделать её
– …и ни один щупач или мастер-корабел не сумеет отличить меня от простого матроса, – подытожил Крейн. – Это возможно, я вас уверяю.
– Но опасно? – спросил крылан, настороженно глядя на капитана.
– Скажем так, рискованно, – с неохотой признался тот. – Если нить случайно оборвется, «Невеста» выйдет из-под контроля и немедленно переродится в кархадона. Это, как вы сами понимаете, необратимо. – Он оглядел своих помощников и прибавил тем спокойным и веселым тоном, от которого обычно у всех сразу прибавлялось уверенности: – Но мы с нею встретились не вчера, да и продлится наш спектакль не больше двух-трех дней. Всё будет в порядке!
Умберто заметил, как Джа-Джинни и Эсме обменялись усмешками, как будто поняли что-то, оставшееся для остальных тайной.
– Осталось последнее, – сказал Крейн. – Я хочу, чтобы на время стоянки в порту моё место занял Хаген.
– Я? – ахнул оборотень. – Но почему?!..
– Да, почему? – присоединился крылан, искоса взглянув на Умберто. Помощник капитана каким-то чудом сумел удержать на лице спокойное, лишь самую малость удивленное выражение, но на самом деле в его душе поднялась буря. Без сомнения, кто-то должен был сыграть Марко Эсте, но разве Хаген подходил на эту роль лучше, чем он сам? «Конечно, Кристобаль… – подумал Умберто. – Ты выбрал магуса-собрата, а не матроса-выскочку. Вот чего стоит твое доверие!»
– Вообще-то на эту роль лучше всех подходишь ты, Джа-Джинни, – с усмешкой проговорил Феникс, – но Марко Эсте не может быть крыланом, сам понимаешь. Мне нужен тот, кто умеет меняться, потому что для торговца это качество весьма ценно. Кто знает, что произойдет в порту? Вот поэтому я прошу тебя, Хаген, оказать нам всем услугу. Согласен?
– Конечно… – пробормотал оборотень, всё ещё растерянный. – Но я не уверен, что справлюсь. Ведь одной внешностью дело не ограничится, так?
– Разумеется! – Крейн добродушно рассмеялся. – Ты на несколько дней станешь настоящим капитаном, со всеми причитающимися полномочиями. Сможешь наблюдать за нами, приказывать нам. «Невеста» будет почти твоей: ты не сможешь полностью чувствовать команду, но большинство навигаторов этого тоже не могут – их же молнией не било! Впрочем, про молнию я зря вспомнил… Ну ладно. Хочешь попробовать прямо сейчас?
И пересмешник доказал, что в любом матросе «Невесты ветра» кроется сумасшедшинка – он кивнул. Крейн небрежно взмахнул рукой, и за этим простым жестом последовало повторение утренней джейги по волнам: фрегат опять повело, даже сильней, чем раньше. Карты и бумаги посыпались со стола, а на ногах сумел устоять только Джа-Джинни; он же поймал испуганно вскрикнувшую Эсме. Умберто упал навзничь, заработав ещё одну шишку на затылке. Выругавшись, он сел и увидел Хагена: оборотень медленно сползал по стене, взгляд у него был пустой, стеклянный, а лицо неприятно поплыло, словно восковая маска, которую забыли у огня.
– Сосредоточься! – крикнул Крейн, по-прежнему сидевший у стола. Воцарившийся в каюте бедлам магуса, по всей видимости, только позабавил. – Это нетрудно, ты просто соберись! Ну же!
Хаген издал странный звук – не то вздох, не то всхлип – и спрятал изуродованное лицо в ладонях. «Невеста ветра» продолжала кружиться, да к тому же все они вдруг почувствовали то, о чем недавно говорила Эсме: безграничное одиночество. Казалось, будто палуба ушла из-под ног, а на её место пришла бездна, где обитать могли только чудовища…
– Кристобаль, хватит! – заорал Умберто. – Ты сошел с ума!
Крейн повернул голову, и его взгляд вдруг оказался взглядом Феникса – огненным, жгучим. «Кто из нас сошел с ума? – спросили пламенеющие очи. – Я или всё-таки ты, замахнувшийся на то, что тебе не принадлежит?»
Умберто зажмурился.
…Когда это началось – при первой встрече? Позже? Нет смысла выяснять. Просто однажды он превратился в сломанный компас, чья обезумевшая стрелка была обречена метаться между севером и югом.
