– А что со мной делать? – спросила целительница с легкой улыбкой. – Взаперти я уж точно сидеть не буду, и не надейся. У меня есть в городе дела. – Она негромко рассмеялась, наслаждаясь его изумлением. – Да, дела! Нужно кое-что купить из вещей, да и зелья заканчиваются… Не посылать же матросов за шпильками и духами, это может вызвать подозрения!
– Издеваешься… – Умберто сокрушенно вздохнул. – Зачем тебе шпильки? А вот с зельями поосторожнее, не то кто-нибудь и впрямь вспомнит, что женщина-целительница на фрегате – такое же чудо, как и ручная чайка-крикун.
– Эй! – крикнула она и играючи шлепнула его по плечу. Умберто безотчетно подобрался и перехватил её тонкое запястье, удержал его всего лишь на мгновение, но этого краткого мига хватило, чтобы волшебство непринужденной беседы пошло прахом: моряк и целительница замерли, уставившись друг на друга.
В глазах Эсме Умберто увидел испуг и потому отвернулся первым.
…целовать эти нежные руки, вдыхать запах её кожи – и больше ничего не нужно. Вечность, целую вечность…
Он с трудом заставил себя вынырнуть из водоворота мечтаний, для которых были неподходящими как время, так и место, а потом взглянул на причал – и увидел приближающихся Крейна и Хагена. Оба были, как и следовало ожидать, живы-здоровы, и оба вызвали у него одинаковую неприязнь. «Вот и всё, – подумал Умберто с грустью. – Наш утренний разговор, Кристобаль, меня вовсе не исцелил».
– Вот они, идут, – проговорил он вслух. Радость, появившаяся на лице Эсме, ранила больнее, чем острый нож. – Зря мы тут испереживались…
Крейн первым поднялся на борт.
– Последние новости, – сказал он вполголоса. – Две недели назад торговый агент Эсте погиб во время пожара, который не оставил камня на камне от его дома. Начальник портовой стражи предполагает, что это был поджог, но виновного пока что не нашли.
– Пожар? – ошеломленно переспросил Умберто. – Начальник стражи
– Где, по-твоему, мы провели вторую половину дня? – встрял в разговор Хаген. – Когда соседи покойного Даррена увидели на пепелище двух чужестранцев, они тотчас же послали за стражниками, и те… гм… пригласили нас следовать за ними. Хорошо хоть начальник быстро понял, что мы не поджигатели.
– Он извинялся, – прибавил Крейн. – И довольно вежливо.
– А он не заметил, что вы похожи друг на друга, как братья?
– Мы и есть братья… – усмехнулся пересмешник. – Марко и Бастиан Эсте, к вашим услугам.
Знакомое имя заставило Умберто вздрогнуть: Бастиан Фейра был старшим братом Кристобаля… а Марко Фейра – его отцом! «Хочешь воскресить их? – мысленно спросил он у капитана, не сразу вспомнив, что тот сейчас его не слышит и ответить не может. – Хагену ты, конечно же, ничего объяснять не стал. Ох, как бы не случилось беды…»
– Ну и дела! – сказал он вслух, растерянно качая головой. – Что же теперь делать? Как вы будете вести торговлю без агента?
– О-о, об этом не стоит беспокоиться! – Крейн небрежно взмахнул рукой. – Веришь или нет, но я почти все время молчал, а наш друг заливался соловьем, делаясь все больше похожим на настоящего торговца. Ты бы слышал, как он предложил начальнику стражи партию сукна для форменной одежды… У бедолаги сделалось такое удивленное лицо!
– Вероятно, цена показалась ему слишком хорошей, – хмыкнул оборотень, чьи глаза лучились довольством. «Ты как пес, которого хозяин похвалил», – подумал Умберто и, не в силах больше продолжать разговор, протянул Хагену пакет, доставленный деревянным слугой.
– Держи. Тебе письмо от лорда Вейри.
Пока удивленный пересмешник вместе с капитаном разглядывали печать лорда-искусника, Умберто вспомнил про Эсме и оглянулся: целительница стояла поодаль, вид у неё был совершенно безучастный – как будто некоторое время назад вовсе не она, а кто-то другой тревожился о капитане Крейне.
Когда она спасла его впервые, всё было очень просто. Он ощущал наконечник стрелы, засевший между ребер, и знал, что умрет, но при этом не испытывал никаких чувств – ни боли, ни страха, ни сожалений о том, что скоро его бестолковая жизнь закончится и наступит время Великого шторма. Рядом был Крейн, истекающий кровью. Магус балансировал на грани обморока, и Умберто прекрасно понимал, что если они не успеют вовремя доставить капитана к целительнице, то проснется разъяренный Феникс и половина города взлетит на воздух. Его собственная жизнь в пламени этого пожара оказалась бы лишь малой искрой, одной из многих. Он был готов умереть, но пришла Эсме.
А вот во второй раз всё случилось по-другому…
Память была похожа на берег моря после шторма: кажется, он торопился на борт «Невесты ветра», хотел сообщить что-то важное Эрдану… но что именно? Умберто не мог вспомнить. Дорогу ему преградили матросы с «Утренней звезды», и один из них поинтересовался, глумливо ухмыляясь: «Что, воришка, успел перепрятать добро?»
Сбежавшие лодки, которые все считали украденными…
Джа-Джинни, поджидающий его возле входа в подводную пещеру…
«Тебя забыл спросить», – сказал Умберто, выхватывая кинжал.
Дальше была темнота.
Он открыл глаза и понял, что лежит лицом вверх на хлипком плотике, дрейфующем в густом тумане, и не может даже пальцем пошевелить. Боли не было, лишь странная тяжесть во всем теле. «Как будто воздух вдруг обрел вес», – подумал Умберто и с удивлением осознал, что не дышит.
Значит, люди Сатто и Звездочета не бросили его посреди волн, вдалеке от берега, они его просто убили, а это странное местечко и есть посмертие, уготованное Повелителем штормов одному непутевому моряку, любителю плести узлы…
Пока Умберто думал об этом, в мертвой тишине проснулись звуки: далекий плеск воды, словно где-то далеко, за обманчиво-безобидной стеной тумана резвились в волнах огромные кархадоны – играли, высоко выпрыгивая из воды, чтобы потом вновь обрушиться в море, поднимая тучи сверкающих брызг. Он вдруг отчетливо осознал, что чудовищ здесь много, и одно из них таится прямо под плотиком, готовое в любой момент расправиться с беззащитной добычей… Впрочем, разве можно умереть во второй раз?
А потом раздались шаги – кто-то шел, шлепая босыми ногами по волнам, будто по лужам после дождя.
– Дурак… – произнес знакомый голос. – Отчего ты так стремишься встретиться с Великим штормом?
– Мы с ним закадычные приятели… – ответил Умберто, с трудом ворочая языком. Каждый звук приходилось выталкивать насильно. – Но теперь он, должно быть, рассердится.
– Ещё бы! – Эсме рассмеялась. – Ему опять придется отложить встречу, потому что я здесь. Но только не говори, что спасение твоей жизни должно стать одной из моих привычек.
– Если только так мы сможем оставаться наедине… – начал он и осекся, осознав, что говорит вслух. О- о, Заступница! В этом странном месте не было никаких различий между мыслями и словами, и стоило Умберто это понять, как ему во что бы то ни стало захотелось скрыть от девушки то, что скрыть было невозможно. – Ох, прости!
Невидимая рука коснулась его лба.
– Будем считать, – сказала Эсме ровным голосом, – что я не слышала.
– Заметано. Ты не объяснишь, как я здесь оказался?
– А-а, не помнишь! Ничего удивительного. Тебя здорово отделали… и проломили череп дубинкой.
– Надо же… – медленно проговорил Умберто. При слове «дубинка» он вспомнил ещё кое-что запретное для Эсме. – Капитан все время говорил, что дубовую голову проломить невозможно…
Поздно, слишком поздно. Время обращается вспять и восемь лет пролетают за одно мгновение: вот он, тот самый проулок, где всегда поздно вечером проходил некий человек, имевший очень много врагов. Жизнь этого человека весила ровно столько же, сколько и тяжелая палка в руках пятнадцатилетнего парнишки, который замерз и устал ждать, но отказываться от задуманного не собирался.
Умберто хорошо запомнил мерзкий хлюпающий звук, раздавшийся при ударе…
– НЕТ!!!
Вновь наступила тишина – мучительная, почти невыносимая, – а потом все тот же нежный голос сказал
