желудок и, кажется, время от времени уплывало сознание. Киммериец запоздало посочувствовал Фехтие Ордзою: вот, оказывается, каково быть засунутым в мешок с навозом. Может, это месть?.. До чего нелепо получилось… И Рекифеса не предупредили, и сами попались… Наверняка Ши тоже схватили. Куда ему драться с такими костоломами. Трясется где-нибудь по соседству и проклинает день, когда связался с неким Конаном из Киммерии. Правильно делает. Зачем, спрашивается, он ввязался в эту кутерьму? Предупреждали ведь умные люди! Сколько раз предупреждали!..
Волочивший пленника человек поднялся по очередным ступенькам. Судя по некоторым признакам, муторное путешествие близилось к концу – они вошли в дом. По недосмотру (или наоборот?) переносившего добычу охотника киммериец с размаху врезался головой в притолоку или ободверину, отчего несколько последующих мгновений бесследно испарились из его памяти.
Очнулся варвар от на удивление громкого хлопка двери. Застучали по доскам каблуки, кто-то быстро заговорил на туранском – то ли докладывая, то ли оправдываясь. Изловленного человекоохранителя без особых церемоний свалили на пол, но избавлять от напяленного на голову мешка и веревок не торопились. Чьи-то руки деловито обшарили карманы и кошель, проверили, не спрятано ли чего в поясе и за голенищами сапог. Внезапно разыскатель обрадованно присвистнул.
«Письмо, – уныло сообразил Конан. Творение загадочного Призрака хранилось у него – на случай, если понадобится ткнуть Рекифесу в нос неопровержимым доказательством правоты подчиненного. – Выходит, им позарез требовалась эта бумажка? Что ж, послание у них есть, и я им больше не нужен».
Словно в подкрепление здравых и потому чрезвычайно удручающих мыслей раздался ставший до тошноты знакомым голос темнолицего:
– Нашлось?! Печать сломана? Ай, мальчик, как нехорошо совать нос в чужую переписку… – шелест разворачиваемого пергамента и небрежный, рассеянный пинок сапога под ложечку. Краткое напряженное молчание – загадочный предводитель (надо полагать, он и есть обладатель прозвища «Грифон») читал наконец-то попавшую к нему в руки записку. Ему не требовалось мучиться с разгадками тайнописи, ибо внизу, под текстом, красовались ровные, как выведенные по ниточке, строки перевода Юнры Тавилау.
– Ничего не понимаю, – обескураженно и еле слышно пробормотали высоко вверху, и уже громче, повелительным тоном распорядились: – Имгебел, Хафид! Разыщите Фехтие и заприте где-нибудь, чтобы не сбежал. Да мне наплевать, в каком он там состоянии! – должно быть, подчиненные имели неосторожность возразить. – Мальчишку суньте в подвал.
– А может, прирезать его? – предложил новый голос, низкий и слегка запинающийся. Окажись на месте киммерийца Ши Шелам, воришка немедля признал бы помощника Фехтие Ордзоя, мрачного нелюдимого туранца, чем-то смахивающего на дряхлеющего, но все еще грозного бойцового пса.
– Потом решим, – отрезал вожак. – Быстро, время поджимает.
Стража Когорты, украдкой возрадовавшегося внезапной отсрочке и возможности еще немного пожить на свете, с размаху сгребли за шиворот, протащили вниз по короткой лестнице и впихнули в низкую дверцу. Прежде чем захлопнуть створку, пленнику оказали небольшую милость – сдернули проклятый мешок.
Рассмотреть, где он находится, варвар не успел, потому что лихо скатился по ступенькам и крайне неудачно приземлился физиономией вниз. Дверца закрылась, лязгнул вдвигаемый в пазы засов.
Вокруг было темно, хоть глаз выколи, и холодновато. Пахло слежавшейся землей, кисловатым перебродившим вином и мышами.
– Ши? – на всякий случай позвал киммериец, отплевавшись от набившейся в рот дряни и с трудом усевшись – развязывать его никто не собирался. – Ши, ты здесь?
Ответа не последовало. Возможно, Ши Шелам остался валяться в том безымянном проулке неподалеку от Пыточного проезда. Конану очень хотелось верить, что этого не случилось.
Стремительный бег Ши Шелама остановила невесть откуда взявшаяся стена. Ши врезался в нее и, не соображая, попытался бежать дальше, непрерывно бормоча «Ой, ой, ой, что же делать-то…».
После третьего столкновения стало понятно, что прошибить стену лбом не удастся, да и нет необходимости. Ее вполне можно обойти.
Воришка немного постоял, прислонившись к этой самой стене из грубо обтесанных глыб желтоватого песчаника, нагревшихся за день и теперь медленно остывающих. Голова у него кружилась, зубы выщелкивали мелкую частую дробь, а немногие имевшиеся мысли безнадежно растерялись во время бегства и сейчас постепенно догоняли своего хозяина.
«Малыша, похоже, изловили, повязали и утащили. Письмо осталось у него. Надо спрятаться. Ничего не знаю и знать не хочу. Завтра же удеру из города».
Он наконец отдышался, потряс взъерошенной головой, приходя в себя и озираясь. Выскочив из заброшенного склада, Ши несся, куда глаза глядят, и теперь не представлял, в какие края его занесло. Так, еще различимые в сумерках острые загогулины слева украшают Ратушную башню. Значит, он примчался в центр города. Рукой подать до казарм Сыскной Когорты. Истерически хихикнув, воришка представил, как является в Управу и просит дать ему убежище в самой надежно запертой и постоянно охраняемой камере. Видите ли, за мной гоняются какие-то странные люди с длинными ножами и привычкой сначала бить, а потом объяснять, за что. Бедолагу Малыша уже до смерти уходили…
«Хватит причитать! – прикрикнул раздраженный внутренний голос. – Довольно паники. Порождение хладных Киммерийских гор никому не позволит так запросто себя ухлопать. Полночь еще далеко, игра не закончена».
Продолжая спорить сам с собой, Ши встряхнулся и затрусил в сторону Сыскной Управы – сначала медленно, спотыкаясь и прихрамывая, а затем все быстрее. Что именно он намерен предпринять, воришка пока не знал.
Караульные у ворот приветствовали его появление радостным улюлюканьем. Должно быть, заметили, как они с Конаном раза три пронеслись туда-обратно мимо владений Когорты.
– Где приятеля потерял? Эй, да это Шелам-карманник! Ши, ты почему разгуливаешь на свободе? По тебе давно Мышеловка плачет!
– Очень смешно, – буркнул Ши, понимая: здесь на помощь рассчитывать нечего. Боги и в особенности Бел-хранитель, подскажите способ – как побыстрее добраться до стоящей в Карпашском предместье «Лиретаны»? За хлопотами и беготней он совершенно упустил из виду, что солнце-то село!
– Чего регочете, жеребцы? – рявкнул со двора начальственный бас. Стражники лениво изобразили требующиеся подтянутость и чинопочитание. Горевший над аркой ворот желтоватый фонарь осветил грузную, коротконогую фигуру, завидев которую, Ши невольно попятился. Только его сейчас не хватало – месьор Тарбад, любитель принимать взятки и доходчиво вразумлять изловленных мелких злоумышленников!
– Д-доброго вечера, – пробормотал воришка. Ничего умней в голову не пришло. – А я тут… э-э…
Тарбад, должно быть, не позабыл недавней встречи и того, что Ши имел неосторожность довольно зло высмеять пристрастие доблестного стража к взиманию незаконных поборов. Во всяком случае, десятник пропустил мимо ушей вежливое пожелание, задумчиво обозрел изрядно потрепанного карманника с головы до ног, и грустно, даже сочувственно осведомился:
– Опять удираешь? Кому на сей раз голову проломил и чем разжился? Да ты не спеши, ночь дли-инная… Ну-ка, взять его!
Последнего распоряжения Ши опасался и ждал, а потому метнулся в сторону, увертываясь от протянутых к нему рук. Отпихнул наиболее усердного стража, удачно проскочил между двумя караульными, нацеливавшимися схватить подозрительного воришку и препроводить, куда следует, шмыгнул мимо Тарбада, заодно – не упускать же удачный случай! – отвесив стражу хорошего толчка и прихватив какую-то побрякушку, болтавшуюся на форменном одеянии. Стычка под воротами заняла от силы пять-шесть ударов сердца, после чего Ши припустил вниз по улице, с отвращением прислушиваясь к раздающемуся позади буханью кованых сапог и надрывно-заливистым свисткам.
Стражники разозлились не на шутку. Воришка рассчитывал отцепиться на следующем же перекрестке, но погоня упрямо не отставала, и, кажется, к ней присоединялись новые участники.
«Это становится навязчивым, – тоскливо размышлял Ши, тщетно убеждая заплетающиеся ноги продержаться еще немного. Взгляд опять лихорадочно выискивал темный переулок, низкий забор, распахнутую калитку… – Я, в конце концов, не скаковая лошадь! Сколько можно? Сперва головорезы, теперь
