– Я понял, – внезапно сказал Конан. – Нордхеймские луки бьют на триста шагов тисовой стрелой. Если отравить наконечники…
– Еще лучше был бы осадный арбалет, – задумчиво произнес уль-Айяз. – Их применяют при осаде крепостей, ставя на треноги, чтобы сбивать лучников со стен. Стрела из такого арбалета летит на пятьсот шагов с изрядной точностью и прошивает, как говорят, латника насквозь. Правда, не представляю, как протащить такую махину на Ристалище?
– Ши, – воскликнул Конан, вскакивая на ноги, – бежим. Нет, стой. Шетаси, одолжи ему свою бляху.
– Какого… – по привычке возмутился уважаемый письмоводитель, но осекся, запустил пальцы в пояс и извлек оттуда потускневшего латунного дракончика, приговаривая:
– Стар я уже мир спасать, а вы молодые, да ранние…
– Беги предупреди Рекифеса, – рявкнул варвар, и символ Когорты перекочевал в дрожащие пальцы Ши по прозвищу Умелые Ручки прежде, чем последний успел привести тысячу доводов против столь противного его сердцу задания. Киммериец, прыгая через две ступени, направился в сторону верхнего яруса.
– Стой, куда?! – могучая ручища немедийского десятника вкупе с зажатым в ней древком алебарды намертво перекрыла проход, за которым виднелись мягкие высокие кресла красного бархата на балконе «для благородных». – А ну пошел отсюда!
Подобное обращение, после всех приключений последних двух седмиц, лишь исторгло из груди Ши очередной горестный вздох. Еще он отметил, как отличаются гвардейцы Немедийской сотни от ленивых и рыхлых городских стражников. «Еду им, что ли, особую дают? Во вымахал, орясина… Да уж, злодей не пройдет…» Твердо посмотрев в глаза доблестному блюстителю порядка, он продемонстрировал на раскрытой ладони позаимствованного у Шетаси дракончика («проклятье, носить сыскную бляху входит у меня в дурную привычку…»), почти не дрогнувшим голосом произнес:
– К его Светлости Верховному Дознавателю Рекифесу из Сыскной Когорты со срочным донесением, – и сам удивился, как лихо получилось. Десятник хмуро глянул на значок, на Ши, не спеша убрал руку и обронил:
– Проходи.
При виде воришки несгибаемый Верховный Дознаватель слегка переменился в лице. Ши, в свою очередь, изрядно оробевший пред суровым ликом законной власти, замялся, обводя присутствующих взглядом. Помимо Рекифеса, занимавшего почетное место в первом ряду, под навесом из зеленого сукна, защищавшего благородных месьоров от палящих лучей солнца, в красных креслах сидела уйма народу, разодетого в дорогие ткани и по последней моде, и все, кто настороженно, кто с любопытством взирали на явившегося гонца.
Троих, сидевших, как и Верховный Дознаватель, в первом ряду, Ши не признал и решил, по богатству одежд, что перед ним высокие заезжие гости. Еще несколько носили знаки цеховых старейшин и явно представляли Торговую Гильдию, кое-кого ему доводилось видеть у здания Городского Совета. Воришка несколько приободрился, заметив рядом с толстым купцом из Цеха Ювелиров знакомое лицо. Барч ит'Каранг, сопровождаемый неизменным Мульмаром бар-Зейяром, восседал в своем кресле, как на походном троне, по привычке наматывая на тяжелый кулак грозную боевую камчу, и насмешливо поглядывал на лжесыскаря.
Также посреди ложи на невысоком постаменте красовалась небольшая нефритовая чаша с затейливыми ручками из сверкающего золота и тяжелый дубовый ларец, на каковой грузный ювелир время от времени бросал тревожные взгляды. Что находится в шкатулке, Ши догадался без труда. Нефритовый Кубок, сам по себе немногого стоивший, обыкновенно сопровождался приятным золотым довеском. В этом году, по слухам, «довесок» стоил десять тысяч полновесных туранских империалов.
Вид на Поле с балкона открывался великолепный.
– Мне придется разжаловать десятника, который тебя сюда пропустил, – нарушил затянувшееся молчание Рекифес. – Но раз уж ты здесь… Благородные месьоры, извольте полюбопытствовать: этому юноше мы обязаны сорванными переговорами на «Лиретане», столь любезно предоставленной нам месьором Банатибом.
Дородный вельможа, с круглым лицом, расплывающимся в добродушной улыбке, и обширной блестящей лысиной молча поклонился.
– Юношу зовут Ши Шелам, – подал голос ит'Каранг. – Ну, говори быстрее, что у тебя. Сейчас финальный заезд.
– Десятник не виноват, ваша Светлость, – выдавил Ши. – Я показал значок Когорты и сказал, что у меня срочное донесение.
– Причем значок ты опять украл, – утвердительно сказал месьор Верховный Дознаватель, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику кресла. – Может, все-таки отправить тебя на Соленые Озера, а? Молчи, я еще не все сказал. Твое счастье, что на сегодня я дал себе зарок и решительно ничто, даже такая головная боль, как ты, не в силах испортить мне настроение.
Несколько человек засмеялись – старый Мульмар тоненько и скрипуче, гости из Тарантии вежливо улыбнулись, а досточтимый Банатиб от души захохотал, колыхая объемистым животом.
– Ну что, маленький мерзавец, опять хатариты идут? – спросил Рекифес. Ши сглотнул.
– Ва… ваша Милость… – начал он, но все дальнейшее потонуло в оглушительном реве толпы, грохоте барабанов и завывании огромных труб. Благородные месьоры, как один, подскочили в своих креслах, вытягивая шеи, чтобы лучше видеть.
– Выезжают, смотрите, вон мой Феникс! – воскликнул ит'Каранг, от невозмутимости коего не осталось и следа – знаменитый конезаводчик с трудом сдерживался, чтобы не вскочить и свеситься с ограждения. Вельможи оживленно загудели, переговариваясь между собой и не обращая на Ши ни малейшего внимания.
«Что ж, – подумал воришка, склонный во всем искать только хорошее, – по крайней мере, потом буду хвастаться, что видел главную скачку Осеннего Приза из ложи для благородных. И пусть Гайраль с Рибеке лопнут от зависти».
Он украдкой протянул руку и, пока все внимание в ложе было отвлечено происходящим на поле, погладил гладкий бок нефритовой чашечки. «И чего я сюда пришел? Это все Конан виноват. Диву даюсь, как я только мог поверить в эту ерунду? Осадный арбалет, подумать только. Отчего сразу не катапульта? Никакие хатариты сюда подавно не сунутся, вон какие лбы у входа торчат…»
Гонг!
Шесть коней, чистокровных скакунов со всех концов Великой Хайбории сорвались со старта, понеслись плотной группой, вытягиваясь в ниточку над покрытием Конного Поля. Первый круг, первые препятствия. Ни один не отстал. Рев над Ристалищем стоял такой, что прозрачная чаша Приза начала тоненько вибрировать.
– Месьор Рекифес! – крикнул Ши, стараясь перекрыть шум толпы. Верховный Дознаватель, навалившийся грудью на ограждение балкона и подбадривающий наездников воплями, более уместными где-нибудь в Пиктских Пущах, услышал его отчаянный призыв лишь с третьего раза, да и то когда Ши, охрипнув, дернул Рекифеса за рукав.
– Ты еще здесь? – вскричал немедиец. – Говори и проваливай, демон тебя задери!
Стало немного потише – самые ярые крикуны осипли, и Ши смог передать свое сообщение без необходимости переходить на повышенные тона. Лошади пошли на второй круг, по-прежнему держась ноздря в ноздрю. Рекифес, как ни странно, за оружие хвататься не стал и, услышав про хатаритов, развеселился.
– Друг Банатиб, – весело произнес он, обращаясь к дородному сановнику, – когда я еще зеленым юнцом служил в одном гарнизоне на границе с Зингарой, у нас один сотник страдал забавной формой помешательства. Как напьется, всякий раз видит черных и пушистых. Кого, не говорил, но страдал ужасно – бегают, кричал, вокруг, хвостиками щекочут… Мыши, спрашиваем? Нет, не мыши. Крысы? Да нет, орет, черные, пушистые, не крысы! А этот юноша видит хатаритов. С кривыми ножами за ним бегают. Ши, пошел вон, не мешай.
– И правда, любопытный случай, – отвечал Банатиб. Голос у вельможи оказался низкий, слегка одышливый, в соответствии с комплекцией. Услышав этот голос, Ши замер, как пиктский идол.
Этот голос, беседующий с предводителем банды наемных убийц, он слышал полторы седмицы назад на
