вилле «Лиретана».
– Призрак! – заорал воришка, указуя на Банатиба и не думая о последствиях. – Это он нанял Грифона и хатаритов! Я его видел тогда, на вилле, он разговаривал с Джелани!
– Что за бред! – воскликнул досточтимый месьор Банатиб, сразу перестав улыбаться и вскакивая со своего кресла. – Лжец! Ты не мог меня видеть, было темно!!!
– Что? – негромко и как-то растерянно спросил Рекифес, глядя на побледневшего советника.
Внизу, на беговой дорожке, наездник из Коринфии на своем вороном и аквилонский всадник на мощном, сером в яблоках жеребце безнадежно отстали, еще один пытался наверстать отставание, безжалостно нахлестывая красивого каурого коня. Только хауранский Талгар, зингарец и Огненный Феникс мчались слитно, вымахивая над препятствиями легко и красиво, наездники прильнули к конским шеям. В реве Ристалища удар стрелы, входящей в плоть, прозвучал совершенно беззвучно, только Рекифес ощутил на лице легкий мгновенный ветерок, а Ши почувствовал, как немаленький вес придавил ему ноги. Дородный месьор Банатиб, выпучив глаза, рухнул навзничь. Толстый оперенный дрот торчал у него из ребер.
– Это не я, – только и смог пробормотать Ши и полез под кресло.
Прежде чем изумленные и перепуганные гости повскакали с мест, парчовая завеса, преграждавшая вход в ложу, отлетела в сторону, и на балконе для благородных месьоров воцарился кошмар. Горный тролль по имени Имгебел, коего Джелани-Грифон приберегал в резерве на самый крайний случай, решил, что таковой случай настал.
Чудовище в развевающемся грязно-белом фартуке, орудуя двумя малыми секирами, просто снесло охрану у входа и ворвалось на балкон, накрытый от солнца навесом из толстого зеленого сукна. Двое немедийских мечников, несших вахту внутри, встретили его обнаженными клинками. Ложа наполнилась лязгом стали, а спустя несколько ударов сердца – криками умирающих. Следом за немедийскими воинами пали двое купцов, сидевших ближе всех к выходу, и гость из Тарантии, предпринявший отчаянную, но безрассудную попытку прорваться мимо сверкающей стальной мельницы.
Толстый ювелир попробовал выпрыгнуть через ограждение с высоты в три человеческих роста. Внизу были ряды скамеек, каменных в этой части Ристалища, и копья немедийских латников, за шумом толпы не успевших понять, что происходит наверху.
– Стража! – кричал Верховный Дознаватель, сжимая в руке бесполезный парадный кинжал.
Ши вместе с его креслом, каким-то чудом не перевернувшимся, затолкали в угол и едва не раздавили. Он видел только быстро передвигающиеся ноги в сапогах различной степени роскошества и однажды, заметив в непосредственной близости огромные грязные сапожищи, набрался храбрости и ткнул противника ножом. Тем самым он спас жизнь старейшине кузнечного цеха. Злосчастный кузнец опрокинулся на спину, с громким воплем зажимая пропоротую икру, и отточенная хатаритская секира безвредно просвистела над упавшим.
Все произошло куда быстрее, чем мчащиеся по беговой дорожке кони преодолели очередной круг.
Верховный Дознаватель откинулся на ограждение балкона. Карманник оказался кругом прав, запоздало подумал он, когда над ним нависла кряжистая туша Имгебела и окровавленная секира начала свой смертоносный размах. Потом что-то случилось. В воздухе раздался резкий свист, и секира хатарита исчезла, на пядь не достигнув виска немедийца. Убийца взревел, в недоумении уставившись на правое запястье, рассеченное широким красным рубцом. Его недоумение длилось не более одного удара сердца, но за это ничтожно малое время еще раз взвизгнул воздух, и что-то темное, быстрое выхватило топор из его левой руки, отшвырнув оружие далеко в сторону.
Имгебел понял и рассердился на себя за досадную оплошность.
Позади, расставив ноги и усмехаясь мертвой усмешкой, стоял Барч ит'Каранг – камча в его руке развернулась до самого пола, и теперь стал виден стальной шипастый шарик, заплетенный в мягкую кисточку на кончике плети. Камча взметнулась снова, но на сей раз хатарит был наготове. Шипастый шарик рассек воздух, а лапищи Имгебела сомкнулись на горле конезаводчика. Тролль схватился с горным барсом.
По проходу, ведущему к ложе, один за другим бежали гвардейцы с копьями наперевес.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Какое гнусное самоубийство!
– Похоже, наш Дознаватель и в самом деле обязан своей драгоценной жизнью только ит'Карангу и никому иному. Что случилось дальше?
– Сам понимаешь, из-под кресла немного разглядишь. Барч схватился с этим жутким туранцем. Ревели оба, как пара дерущихся тигров. Туранец, похоже, вырвал у ит'Каранга плеть и силы у них примерно уравнялись. Потом вбежали немедийские копейщики. Долго метались вокруг и не могли подступиться – боялись промахнуться и поразить не того. Я решил, что дело закончено и рискнул высунуться, а тут Барч упал. Туранец, как его… Имгебел? Так вот, Имгебел встал на дыбы и с ревом попер на Рекифеса. Гвардейцы выставили копья полукругом, пытались взять его живьем. Не Дознавателя, понятно, туранца. Тот свалил парочку и махнул с балкона. Обрушился прямо на толпившуюся внизу стражу и долго не продержался. Да демон с ним. До сих пор, как вспоминаю, жутко становится. Если все они такие, эти хатариты… Ты-то как вывернулся?
Конан едва заметно пожал плечами.
…Главное – успеть вовремя, думал киммериец, отпихивая с дороги некстати подвернувшегося толстяка, похожего на купца средней руки, и не обращая внимания на его возмущенный вопль. Конечно, Шетаси может ошибаться, и на том грешном балкончике меня встретят только недоуменные взгляды служителей. А коли Наставник прав?.. Тогда я столкнусь с тремя донельзя рассерженными убийцами, внезапно пришло ему в голову, а у меня из оружия – кинжал за голенищем. Бежать за немедийцами? Вон у кромки Поля видны золоченые шлемы и парадные кольчуги. Далеко. Объявили последний заезд, кони уже на дорожках, значит, времени совсем мало… «Кром Тяжкорукий!.. Как же быть?!»
– …Как думаешь, досточтимый Шактим, какого рогатого демона делает тележка зеленщика на Ристалище?
– Я так полагаю, почтенный Гади, что кони, в состязаниях участвующие, нуждаются в особом кормлении. Вот зеленщики им оную пищу и доставляют. Иначе как объяснить…
– А я думаю, это неспроста!
– Помолчи, отрок, коли не дошел еще умом!..
Трое стражников лениво переругивались, обступив брошенную у ограды Ристалища замызганную тележку с высокими бортами, под колесами которой жухла горка разнообразной зелени. Обычных городских стражников, не гвардейцев Особой сотни – неторопливые движения, громоздкие алебарды и сонные взгляды. Двое седых ветеранов и один совсем еще зеленый юнец, моложе самого Конана. На лицах недовольство: надо же, проторчать дозором под оградой Конного Поля весь праздник, и все потому, что, видите ли, кому-то пришла блажь усилить охрану высоких гостей!
Сам Кром мне вас послал, обрадованно подумал Конан, на бегу доставая из пояса казенную бляху.
– Ты! – он ткнул пальцем в самого молодого, вскочившего с готовностью и заслужившего тем самым осуждающие взгляды старших стражников, – бегом вниз, к дорожкам! Возьмешь троих, нет, лучше пятерых немедийцев. Ничего им не объясняй, просто скажи, что наверху большая драка, и быстро веди их вон к той лестнице, понял?
Юнец поспешно кивнул и ретировался, забыв прихватить алебарду.
– Вы двое – за мной!
На ветеранов латунный дракончик, уже успевший потускнеть, большого впечатления не произвел. Тот, что был пониже и потолще, сладко зевнул и насмешливо поглядел на варвара.
– Ишь, какой шустрый, – пробурчал он, обращаясь к своему товарищу, – ходят тут всякие…
На долгие объяснения у Конана не оставалось ни времени, ни желания. Не прошло и десяти ударов сердца, как оба стража, посерьезнев и подобрав животы, рысили следом за ним к лесенке, ведущей на балкон, а на упитанной физиономии того, что пониже, расплывалось красное пятно, в недалеком будущем сулящее обернуться полноценным синяком. Грохоча сапогами, троица ворвалась наверх. «Вот смеху-то будет, если Шетаси ошибся», – еще успел подумать киммериец, а потом думать о чем-либо ему стало некогда, потому что почтенный письмоводитель оказался совершенно прав.
Длинная деревянная галерейка, тянувшаяся вдоль
