– Пусти, сама пойду! – Но он не выпустил, отнес в свою спальню, опустил на постель. Присел рядом, стягивая сапоги и джинсы. Марина осталась в черных колготках и водолазке, в спешке натянутой вчера на голое тело, и Розан понял это, глядя на выпирающие под тонким шелком соски, но Коваль внимательно посмотрела на него и тихо сказала:
– Убью, сволочь!
– Не бойся, не трону – не до этого сейчас, – вздохнул он, укрывая ее одеялом. – Ты поспи хоть пару часов, а то зеленая вон вся. Побереглась бы немного, а? – попросил он вдруг жалобно. – Нельзя же так!
– Перестань, Серега, не расслабляй меня, я и так из последних держусь, еще чуть-чуть – и сорвусь, на фиг.
– Ладно, спи, – он задернул шторы на окнах, создав приятный сумрак, и уехал за пацанами.
Когда она открыла глаза, выныривая из объятий сна, Розан сидел в ногах с расстроенным лицом.
– Что?! Что с Егором?! – подскочила Марина, но он уложил ее обратно:
– Не кипи, там все по-прежнему, ему не хуже.
– Тогда – что?
– Фигня, дорогая, – Самсон исчез, с семьей испарился, все счета свои выгреб подчистую, – огорченно сообщил он.
Коваль застонала от бессилия, молотя руками по подушке, а потом из ее груди вырвался такой крик, что Розан зажал уши:
– …твою мать!!! Сука, ушел все-таки!
– Не переживай, нет такого места, где бы его нельзя было достать, найдем! – пообещал Розан. – Теперь главное – Малыша поднять.
– Распорядись койку мне к нему в бокс поставить, я с ним буду.
– Не надо тебе там самой сидеть, давай наймем кого-нибудь.
– Спятил? Я никому не доверю его, он мой, сама все сделаю! – возмутилась она.
– Дел полно…
– Так разберись! А я должна быть с мужем, это мое единственное дело.
Коваль переселилась в больницу, не обращая внимания на протесты врачей. Егора смотрели лучшие специалисты, но в прогнозах осторожничали, всех, как и жену, беспокоило то, что он никак не желал выходить из своей странной комы, хотя ни одно обследование не показало травмы головы. Доктора побаивались Марину, понимая, что и так-то она не ангел, а тут еще и ушиб… Розан хохотал, рассказывая, что у него интересовались наличием у Коваль оружия. Он приезжал каждый день, таскал еду из «Шара», но она так мало ела, что Серега все время ее ругал. Ветка тоже приезжала. Она перебралась к Строгачу, от него и узнала обо всем.
– Повезло же тебе, дорогая, – заявила она в первый же свой визит, глядя с завистью на безмолвно лежащего Егора. – Какой классный мужик у тебя! Завидую!
– Оставь это, Ветка, не до того мне сейчас, только б выжил… – тяжело вздохнула Коваль, сейчас совсем не похожая на ту, прежнюю, настолько вымотали ее тревога и переживания.
– Не волнуйся, – она уставилась в неподвижное лицо Егора, долго стояла, замерев, а потом сказала: – Он очнется, увидишь, просто не время пока. Жди – все будет.
Марина не выдержала и разрыдалась, прижимаясь к ней и заливая слезами белую шифоновую блузку.
– Пойдем-ка покурим, – увлекла ее за собой подруга.
Они сели в курилке на подоконник, Марина вынула пачку и постаралась взять себя в руки.
– Ну, что про себя расскажешь, раз уж про меня все ясно?
– А что? Нормальный мужик, сказка, можно сказать, – улыбнулась Ветка. – Только, по-моему, на тебе слегка сдвинутый.
– Ревнуешь? – щелкая зажигалкой, поинтересовалась Коваль.
– К тебе? Нет. Я же знаю, что он-то тебе не нужен, – пожала она плечами. – Просто сравнивает все время с тобой, а так… Пока помолчу, дальше видно будет. Тачку вот поменял мне, стыдно, говорит, что любовница на дешевой машине гоняет, «бэшку» купил. По статусу, говорит, подходит.
– Привыкай, у нас все так: статус, положение, понятия… – усмехнулась Марина. – Ты приезжай ко мне хоть иногда, Ветка, а то поговорить, кроме Егора, не с кем, а он, сама понимаешь, слушатель только…
– Я же сказала – наладится все, – поцеловав ее в щеку, пообещала ведьма и умчалась к своему Сереге, а Коваль побрела обратно в бокс, где неподвижно и безмолвно лежал любимый муж.
Она опять села у его постели, неотрывно глядя на родное лицо с закрытыми сейчас глазами в густых ресницах.
– Просыпайся, родной мой, посмотри на меня, – попросила шепотом. – Это ведь я, твоя девочка, я так соскучилась по тебе, любимый…
Ответа не было, да и не ждала она его. Ей было важно, чтобы Егор чувствовал, что жена рядом, чтобы слышал ее голос. Шли дни – и ничего не менялось, врачи начали заговаривать о том, что вряд ли уже Егор будет прежним, что, скорее всего, так и не выйдет он из комы, продолжая жить, пока будет биться его совершенно здоровое сердце. Марина прекрасно знала, как называется такое состояние больного – овощ… Но это не о ее Малыше, она никому не позволяла даже думать так, а за подобное предположение, высказанное при ней вслух, один резвый ординатор получил коленом в пах, и телохранители едва успели перехватить хозяйку и закрыть в боксе, чтобы та его вообще не искалечила. После этого Марину вызвал к себе главный врач, пообещав вызвать ОМОН и выкинуть из больницы вместе с ее быками. Коваль в ответ только зловеще улыбнулась:
– Попробуйте!
– Ты, Коваль, всегда была странная какая-то, шальная, – вздохнул главный. – Я ж тебя лет с шестнадцати помню, когда ты еще полы здесь драила, нельзя было тебя не заметить – все мужики, как коты на валерьянку, облизывались. Что-то было в тебе запретное, запредельное. Что ж ты сделала со своей жизнью? – спросил он вдруг совсем по-отечески. – Зачем тебе это уголовное дерьмо? Детей бы рожала, а ты…
– Какие, к черту, дети! – невесело усмехнулась она, взяв сигарету. – Еще одно уязвимое место. А про жизнь… Это от меня не зависело, так сошлось, и все – вход – рубль, а выход – два, не соскочишь уже. И «маски-шоу» ваши не пугают меня давно, я прекрасно знаю, что такое КПЗ и СИЗО. Обещаю, что, как только Егору станет хоть немного лучше, я заберу его и сама отвалю отсюда, не волнуйтесь. Но врачам скажите, чтоб не смел никто при мне говорить что-то подобное о моем муже – убью! – и, ткнув окурок в пепельницу перед носом обескураженного главного, вылетела из кабинета.
В палате ждал сюрприз – в кресле возле Егора восседал Строгач, а рядом с ним – улыбающаяся Ветка. По углам замерла охрана, возглавляемая Хохлом, опустившим глаза в пол при Маринином появлении.
– Здравствуй, Серега, – негромко сказала Марина, когда он шагнул к ней и обнял.
– Здравствуй. Приехал посмотреть, как ты тут, как Малыш.
– Сам видишь – как, – кивнула она на неподвижного Егора.
– Да-а! – протянул Серега. – Ты плохо выглядишь, Коваль. Устала?
– Не знаю…
– Так, Вета, – скомандовал он. – Остаешься здесь на пару часов, побудешь. Ей проветриться надо.
– А успеете – за пару-то часов? – сощурилась Ветка, глядя на Строгача.
– Рот закрой! – велел он негромко, но так, что даже у Марины мурашки побежали.
Ветка мгновенно умолкла и села в кресло, а Строгач, подав Коваль с вешалки шубу, повел к выходу. Телохранители вопросительно смотрели на это все, но она успокоила их, сказав, что едет домой и скоро будет. Уже в машине устало спросила у сидящего рядом Сереги:
– Что ты хочешь от меня?
– Ты знаешь.
– Я не могу, Серега, пойми, пока он – там, такой… Не могу…
– Можешь. И хватит об этом, – он сжал ее руку так, что побелели пальцы. Коваль тяжело вздохнула:
– Ты можешь взять меня силой, я не в состоянии сейчас сопротивляться, можешь позвать своего Хохла,
