– Все, что попросишь, моя сладкая, – пробормотал он, не отрываясь.
– Закажи себе сегодня девочку на ночь и загаси ее по полной, как меня…
– А ну, прекрати! – приказал Егор жестко. – Не смей даже думать об этом, вот моя девочка, никто и рядом не стоял. И я буду ждать тебя, сколько понадобится.
– Если ты хочешь моего спокойствия, то сделаешь так, как я прошу! – отрезала Марина, пытаясь надавить на слабое место мужа.
– Я хочу твоего спокойствия, чудовище мое, но даже не заикайся о девочках, поняла? – отозвался он, слегка укусив ее за шею. – Эта тема закрыта.
«Ну, это пока, на эмоциях, – усмехнулась Коваль про себя. – Твое время еще придет, любимый, и этих девочек ты пачками будешь гасить, как делал до встречи со мной».
Послеоперационный шов заживал хорошо, но ниже пояса Марина по-прежнему ничего не чувствовала. Каждый день массажи, физиопроцедуры, иглоукалывания, еще что-то… толку не было. Она злилась на Егора, заставившего заниматься бесполезной ерундой, но он настаивал. А больше всего ее ломала необходимость садиться в инвалидное кресло. Спасибо Хохлу – он решил эту проблему, носил хозяйку в физиоотделение на руках, ему было только в радость, вот эта возможность держать ее, нести куда-то, осторожно прижав к себе. Лишнего он себе не позволял, его забота была приятна, Марина принимала все с благодарностью. Возможно, это не особо устраивало Егора, но он терпел, понимая, что так независимой Коваль немного легче переносить свою беспомощность.
– Ты ревнуешь, Малыш? – обеспокоенно спрашивала Марина, прижимаясь лицом к руке мужа, когда он приезжал к ней.
– Детка, не говори глупостей, конечно, я ревную тебя, конечно. Но понимаю, что пока по-другому не получится, он нужен тебе, ведь я не могу все время быть рядом. Если бы мог, делал бы все сам, никого не подпуская.
– Я знаю, любимый, но ведь ты не можешь проводить у моей кровати все свое время. Кстати, мне бы нужно как можно скорее переговорить с Бурым. Я решила честно признаться, что это мои люди перерезали мамедовских. Ты разочарован?
– Чем?
– Тем, что я слабачка.
– Господи, да при чем тут слабость? – возмутился муж. – Если бы не хренов горец, которому защемило достоинство признать, что женщина умнее его, то тебе и не пришлось бы ничего делать. Не смог вынести публичного унижения, вот и решил подбить с тобой итоги по-своему. Кровная месть! Горец, одно слово.
– Кстати, о горцах! – вспомнила Коваль, решив выяснить все раз и навсегда, объяснить мужу, что нельзя лезть в ее дела без особого на то разрешения. – Я давно хотела спросить, а кто дал тебе право, Малыш, решать за меня, кто жив, а кто – уже нет? Разве ты не вышел из игры? Разве можешь вмешиваться в мои дела, в мои разборки?
– Детка, ну наконец-то ты стала собой! Железо забренчало в голосе, глазки прищурились и засверкали, как прежде! – обрадовался Егор. – А про Мамеда так скажу – это не твои, это мои разборки были. Этот горный баран посмел поднять руку на мою жену! Да мне наплевать, что ты теперь думаешь по этому поводу. Можешь приказать Розану, чтобы закрыл меня в подвал в «Роще», я посижу там пару недель в наручниках, но все равно я сделал то, что был должен, – отомстил за тебя. Дать тебе телефон?
– Зачем? – не поняла Марина, и Егор засмеялся:
– Розану звонить не будешь, что ли?
– Обойдешься, много чести! – обиделась она, стукнув его слегка кулаком в плечо. – Мой подвал не про тебя выкопан! И впредь не смей решать ничего за меня!
– Хорошо, мое счастье! – согласился муж, целуя ее и поглаживая ноги, но этого последнего она не чувствовала, к сожалению. Заметив недовольное лицо, Егор убрал руку и перенес ее на грудь. Вот тут все было в полном порядке – Марина закрыла глаза и наслаждалась движениями его пальцев, ласкающих ее.
– Я так скучаю, Егор, – призналась она тихо. – Мне не хватает того, что мы делали с тобой.
– Детка, ты вернешься домой, и все пойдет как раньше, – пообещал он.
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь, а?
– Я – верю. И тебя заставлю, – твердо сказал Егор, глядя ей в глаза. – Кончай этот базар, Коваль.
В сентябре, так и не добившись практически никаких результатов, Марину выписали домой, и там она поняла, что без кресла просто не обойтись. Не мог же Хохол носить ее всюду…
Как же она возненавидела эту штуковину, прямо с первой секунды! Она постоянно напоминала о том, что теперь Марина беспомощна. Окружающие старались не подать вида, как дико им видеть Коваль такой, но лицо Розана, приехавшего к ней на следующий день после выписки, сказало все и за всех… Марина с трудом удержалась, чтобы не выгнать его, улыбалась натянуто, слушала отчеты по казино и ресторанам, а внутри все корчилось и сжималось. Розан почувствовал что-то:
– Я обидел тебя чем-то?
– Нет, Серега, как я могу на тебя обижаться? – вздохнула она, пытаясь подавить в себе рвущиеся наружу слезы. – Просто стало мне вдруг ясно, что пора передать тебе контроль над бригадой, а самой удалиться в тень.
– Спятила, да, Коваль? Таблеток перекушала? – рявкнул Розан так, что Марина вздрогнула. – Думать забудь! Пацанам все равно, на ногах ты или нет, нам главное, чтобы голова работала, а с этим у тебя все четко всегда было!
– Не ори! – приказала она, морщась. – Сделай лучше доброе дело, раз уж все равно здесь, попроси Дашку, чтобы кофе сварила и сюда принесла, посидим с тобой, пообщаемся на одну жизненно важную тему.
Розан сбегал вниз, сам принес турку, две чашки, налил ароматный кофе и подал хозяйке сигарету. Она затянулась с удовольствием, глянула на лицо сидящего перед ней заместителя – он улыбался.
– Ты чего?
– Да все смотрю на тебя. Красивая ты, Коваль, ничего тебя не портит, даже эта каталка.
– Серега, не надо, – попросила Марина, – мне так паршиво, если бы ты только знал.
– Да прекрати ты! Это пройдет, точно тебе говорю! Мы еще погоняем с тобой на джипе, кто кого, вот увидишь! – пообещал он, похлопав ее по колену, обтянутому джинсами, но она не почувствовала его руки.
– Слушай, Розан, мне нужно срочно увидеть Бурого. Я понимаю, это против закона, он не должен приезжать ко мне, мы должны бы на нейтралке где-то стрелку забить, но в таком виде я просто не могу… ломает меня, понимаешь, не хочу, чтобы кто-то видел меня в этом кресле…
– Да не вопрос, ты что? – откликнулся Розан. – Он мужик с понятием, давай я к нему проедусь, расскажу, что почем, не думаю, что откажется. Только я не врубаюсь, зачем тебе с ним стрелка?
– Я должна поговорить с ним про гибель мамедовской бригады, сама должна, понимаешь? Так будет правильно.
– На хрен нам эти головняки? Что выяснять то, чего не изменишь уже? Нас с тобой все равно голой рукой не ухватишь.
– Да, особенно после того, как вы с Хохлом самостоятельно вырезали мамедовских! – ядовито заметила Марина. – Это чья же голова такое придумала, позволь тебя спросить?
– А то ты не знаешь! Твой драгоценный опять попутал берега, народный мститель! – съязвил в ответ Розан, отхлебнув кофе. – Хохол мне позвонил ночью, говорит, так, мол, и так, в Коваль стреляли, она в больнице, киллер в «Роще», а Малыш велел всех мамедовских под нож пустить, мол, бараны только так и умирают. А мы ж люди исполнительные, сама знаешь! – развел он руками с простодушным выражением на лице, словно речь шла не о людях, а действительно о стаде баранов.
– Ладно – Хохол, он просто боец, но ты-то! Где твои мозги в тот день ночевали, а?
– Ты ведь не хуже моего знаешь, что когда Малыш сказал сделать, то лучше сделать и вопросов не задавать.
– Объясняю еще раз – он ничего не может вам приказать, он коммерс «подкрышный». А то, что при этом он мой муж, все равно не дает ему права распоряжаться моими людьми! – отрезала Коваль, опуская
