справиться со своей ногой, Егор помог ей и начал раздеваться.
– Нас потеряют…
– Пусть… – ей было совершенно все равно – она обнимала любимого человека, единственного мужчину, которому принадлежала ее душа.
Они стояли на коленях обнявшись и молчали, и Марину почему-то душили невесть откуда взявшиеся слезы – ну и нервы, надо что-то делать с этим.
– Девочка, что с тобой? – тихо спросил Егор, взяв в ладони ее лицо. – Ты на себя не похожа, родная.
– Не знаю… не думай об этом, я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной…
Все равно не покидало странное ощущение пустоты, вдруг навалившейся ниоткуда. Она отдавалась Егору так, словно делала это в последний раз – это уже было у нее однажды, перед тем, как убили Черепа, Марина гнала эти мысли, но они настойчиво возвращались. Но и Егор был странный какой-то, необыкновенно нежный, что было ему несвойственно. Но любовь вышла потрясающая, давно уже не было такого – Коваль отключилась…
Придя в себя, она увидела, что лежит на руках мужа, он положил голову на ее плечо, и из глаз его текут слезы.
– Егор, ты что? – удивилась Марина, дотронувшись пальцем до его щеки. – Я обидела тебя?
– Не говори глупости, счастье мое, – пряча глаза, ответил он. – Ты у меня потрясающая. Я очень счастлив с тобой, моя девочка, я обожаю тебя и благодарен судьбе за то, что она свела нас. Спасибо тебе за все…
– Ты говоришь так, словно прощаешься… не пугай меня, я не вынесу…
– Все-все, родная моя, прекратим, а то ты заплачешь и испортишь всю свою красоту, и твой Хохол грохнет меня в темном углу за то, что я тебя довел, – пошутил Егор, не переставая целовать ее. – Тебе хорошо было, детка моя?
– Ты надеешься услышать какой-то новый вариант ответа? Ты изумительный любовник, Малыш…
Через двадцать минут они снова вернулись в зал, где, казалось, никто и не заметил их отсутствия. Никто, кроме Хохла. Он мрачно смотрел как раз в сторону татами-рум, словно чувствуя, что именно там все и происходит.
– Все в порядке, дорогой? – тихо спросила Коваль, усаживаясь на свое место и поманив Хохла пальцем.
– Да, я выкинул этого фраера, велел не попадаться на глаза.
– Спасибо, Женька.
– Я на работе! – усмехнулся совсем невесело телохранитель. – А у тебя помада на щеке.
Разъезжаться все стали уже за полночь. Коваль еле на ногах стояла, висела, можно сказать, на Хохле.
– Езжайте домой, – велел Егор. – Мне придется гнать самому этот чертов «Мерседес», – ему подарили роскошный белоснежный «шестисотый» с люксовым салоном, он стоял прямо перед крыльцом, и Марине вдруг страшно захотелось проехаться в нем вместе с мужем, но Егор приказал ехать домой на «Хаммере», сказав, что отправится следом. Прежде чем сесть в машину, он взял Марину зачем-то на руки и долго-долго целовал, не выпуская. Потом усадил в джип, махнул Юрке и сам сел в «мерин». Юрец рванул с места в карьер, словно на тот свет торопился, и белый «мерин» заметно отстал – Егор не гонял так, как Коваль и ее водитель.
Марина ухитрилась уснуть прямо в машине, до того утомила ее вечеринка.
Руки Хохла аккуратно уложили хозяйку на постель в спальне и принялись расстегивать блузку, но Марина так устала, что не реагировала, и только когда он губами нашел ее губы, она пробормотала:
– Егор… отложи на утро… я сплю…
Хлопнула дверь, и Коваль провалилась в сон. Ее преследовал кошмар – она бежит по темному лесу, понимая, что заблудилась, а за ней гонится кто-то, чьего лица она не видит, зато слышит тяжелое дыхание и шаги. Понимает, что он вот-вот ее настигнет, но вдруг правая нога подворачивается, и Марина падает в какую-то яму, летит вниз, а дна все нет и нет. Она проснулась от собственного крика, села на кровати и вдруг заметила, что одна – с той стороны, где спал Егор, постель даже не была примята… Однако… «Может, в гостевой улегся?» – накинув халат, Коваль взяла свою трость, лежавшую на полу возле кровати, и пошла вниз. В гостевой постель была не тронута. Она пошла было в кухню, чтобы попросить Дашу сварить кофе, как вдруг услышала голоса из гостиной – разговаривали Хохол и Розан:
– …не могу я, Серега, не проси, братан! Это все равно что зайти к ней в спальню со «стечкиным» и выстрелить… лучше сам скажи, только меня от этого избавь!
– Деловые все – аж страшно! – В голосе Розана слышалась злость и досада. – Почему все время я должен говорить ей дерьмо? Тебе, значит, западло, а мне – в самый раз!
– Братуха, ты не прав! Все, что угодно, я могу ей сказать, но это… Мне она не простит. Ты ведь в теме – я спал с ней, я люблю ее, Серега, и она это знает. Сделай сам, а? Я в долгу не останусь, ты меня знаешь! – Марина никогда раньше не слышала, чтобы Хохол просил кого-то о чем-то, это было странно и подозрительно, но ее мозги еще не проснулись, и она не могла сообразить, что происходит в доме.
Коваль вошла в гостиную, и Розан с Хохлом вздрогнули, как по команде.
– Что? – удивилась она, садясь в кресло. – И что тут у вас за совет в Филях с утра пораньше?
Они оба опустили глаза, Хохол вообще отошел к окну и пялился во двор, Розан выдернул из пачки сигарету, сломал ее трясущимися почему-то руками, выматерился, кинув обломки в пепельницу.
– Так, я не поняла – что происходит? – переводя взгляд с одного на другого, тихо произнесла Коваль. – Я не слышу?!
Они молчали. У нее заныло все внутри от какого-то предчувствия, Марина схватила трость и врезала Розану по ноге, тот опять матюгнулся и отошел на более безопасное расстояние.
– Вы что, уроды?! – разозлившись уже всерьез, рявкнула она. – Случилось что-то? Где Егор?!
– Маринка… – начал Розан, глянув на Хохла злобно, – ты… словом, может, это еще и неточно…
– Да задолбал ты викторинами! – заорала она, чувствуя, как закружилась голова, как по телу побежали мурашки. – Ну?!
– Малыш погиб, Коваль…
Марина решила, что ослышалась, что у нее похмельные галлюцинации, ведь не может же этого быть на самом деле, ведь вчера еще, ведь всего несколько часов назад…
– Что… что ты сказал? – тихо, так тихо, что и сама еле разобрала, прошептала она, вцепившись в подлокотники кресла и глядя на Розана в надежде, что тот просто неудачно пошутил.
– Ты слышала… не заставляй меня повторять…
Коваль замерла в кресле, уставившись в одну точку, окаменела, отказываясь понять. «Не может быть, – как-то отстраненно думала она. – Это не со мной происходит, это с кем-то другим, ведь так не бывает – как это – погиб?»
– Хохол, – взмолилась Марина жалким, дрожащим голосом, повернувшись и глядя в спину телохранителя, – скажи мне, что это неправда!
Он тяжело вздохнул, поворачиваясь и стараясь не смотреть в глаза:
– Если бы я мог, я погиб бы вместо него, – глухо сказал он. – Прости меня, Коваль…
«За что он просит прощения? – никак не могла понять Марина. – Он-то при чем здесь? Господи, значит, это правда, значит, действительно…»
Хохол достал из бара бутылку «Санрайза», налил полный стакан и поднес его хозяйке, садясь на корточки перед креслом:
– Маринка, молотни, отпустит хоть немного…
Она машинально взяла стакан, но не смогла сделать даже глоток – горло перехватило, так и сидела со стаканом в руке, глядя в одну точку на бежевой стене. Сколько прошло времени, она не знала, рука, сжимавшая стакан, затекла, но разжать пальцы Марина не могла. Приехала Ветка, невесть откуда узнавшая о случившемся, выгнала из гостиной плачущую Дашу и мужиков, подняла Коваль на ноги, отобрав наконец стакан, и повела в спальню. Марина не сопротивлялась, молча дала уложить себя, проглотила какие-то капли, которые Ветка поднесла к ее губам, и уставилась в потолок. Подруга задернула шторы на окнах, села
