получал удовольствие от того, что она так убивалась.
Его увезли в город, в СИЗО, и Марина в тот же день рванула туда же на старом «жигуле», кинулась ко всем знакомым, но помогать никто не торопился – слишком уж тяжелые обвинения, хотя свидетель так и не смог сказать, кто именно сидел за рулем «Навигатора», все же было темновато.
Коваль использовала свой последний шанс и поехала к Бесу, прихватив всю свою охрану, – теперь маскироваться смысла уже не было. Пахан встретил неласково, вызверился прямо с порога, покрыв крепким матом, но она, не моргнув глазом, ответила тем же, и Бес замолчал, удивленный такой прытью.
– Чего тебе, Наковальня? – пробурчал он, приглашая ее в гостиную и наливая без разговоров полный стакан текилы. Марина взяла его, покрутила в руке и залпом выпила, не скривившись даже для приличия. – Ого! – крякнул Бес, не просыхавший уже несколько дней, судя по поведению и водянистым глазам в красных прожилках. – Что случилось-то?
– А то ты не в курсе! – Текила действовала быстро, отключая все предохранители и тормоза. – Не ты ли – причина всех моих несчастий?
– Офигела, баба? – выкатил гляделки Бес, не ожидавший подобного выпада. – Ты на кого сейчас тянешь-то, хоть понимаешь?
– А не фиг тут понимать! – огрызнулась она, наливая себе еще стакан. – Это ты завалил мента и меня подставил.
– Ты что, вообще за базар отвечать перестала? Какого еще мента? – от удивления Бес даже стакан с водкой отставил.
– Хорош, а? – попросила Марина, потянувшись за сигаретами. – Я ж тебе не девочка-малолеточка. Он отказался тебе помочь, а ты за это его и завалил.
– Ты точно на голову слабая! – определил он, не сводя с нее глаз. – Как Егор жил-то с тобой столько лет, ты ж ненормальная?
– Не твое дело! – отрезала Коваль, понимая остатками мозга, что еще за пару слов спокойно получит по лицу, у Беса это легко. – Я же просила – никогда больше не касайся моего мужа, я не люблю этого, и никогда не любила, понял?
– Понял, – усмехнулся Бес.
– А понял – наливай! – Она протянула стакан, и Бес вопросительно на нее посмотрел:
– Не рухнешь?
– Я?! С литра отродясь не падала! – лихо заявила Коваль, нетерпеливо постукивая стаканом по столу.
– Заливаешь что-то? – спросил он, наполняя стакан до самых краев, и она кивнула:
– Да. Ты разве не знаешь, что Хохла моего закрыли?
– Чего?! – выпучился Бес, замерев с бутылкой в руке. – Как закрыли, за что?
– Да вот как раз за то, что якобы мента завалил, – замахнув очередной стакан, сообщила Марина, откидываясь на спинку кресла и закуривая. В голове уже шумело и кружилось, от первой же затяжки стало еще интереснее, но Коваль находилась как раз в том состоянии, когда все становится, как говорится, до фонаря. – Представь, Гриня, прямо вот так взяли и увезли, и он спокойно уехал, потому что знал, что я была в ту ночь у Ромашина. И наш джип там видел какой-то козел. А зарегистрирован он на Женьку.
– И почему ты мне сразу не позвонила, курица тупая? – взревел вдруг Бес, введя Марину в состояние полного недоумения – по всему выходило, что не причастен он к смерти Ромашина… а она-то думала… – Что теперь делать будешь одна, без Хохла? Хочешь, я тебе своего личного охранника отдам?
– Это Бармалея, что ли? Нет уж, увольте – этот дегенерат, чуть что, сразу за пушку хватается, мне только этого и недоставало!
Бес захохотал, довольный – Бармалей был его любимчиком: тупой, но исполнительный жлоб с квадратной челюстью и низким лбом. Маленький объем черепной коробки сразу выдавал в нем человека с уровнем интеллекта, равным тараканьему. Марина предпочитала с ним рядом не оказываться – Бармалей в силу ограниченных умственных возможностей постоянно путал берега, отчего Коваль отнюдь не была в восторге. И представить себе, что охранять ее будет это… человекоподобное!
– Я могу тебе помочь свиданку с Хохлом организовать, – сказал Бес, лениво жуя кусок мяса. – Есть у меня в СИЗО человечек один, за «косушку» зеленых устроит тебе часок-другой.
– Не вопрос! – решительно отозвалась Марина, резонно рассудив, что тысяча долларов – не такие дикие деньги, а обращаться за помощью к адвокату Петровичу после ссоры не очень хочется. – Когда?
– Ой, скорая какая! Погоди, переговорят с ним, потом тебе позвоню.
– Гриш, поскорее, а? – попросила она, вытаскивая из пачки очередную сигарету.
– Что, невтерпеж? – подмигнул Бес.
– Отвали-ка, – попросила Марина, закуривая.
– Слушай, а ты совсем не думаешь, что и кому говоришь? – поинтересовался Гришка, снова наполняя стаканы, Маринин – текилой, свой – водкой по самый рубчик. Коваль всегда удивляла его привычка пить водку из граненого стакана.
– Гриша, я уже вышла из того возраста, когда опасаешься показаться взрослому дяде дурочкой. И потом, я всегда лепила в глаза все, что думаю, отсюда все мои проблемы, – засмеялась она, чувствуя, что голова совершенно ее покинула. – Гришка, мне ведь домой пора…
– Как поедешь-то? Оставайся, – предложил он совершенно искренне, и Марина неожиданно для себя согласилась.
Гришка крикнул Бармалея, велел ему разместить на ночь Маринину охрану и ей самой тоже приготовить спальню. Охранник кивнул и пошел из гостиной, не забыв кинуть на Коваль сальный взгляд. Она засмеялась:
– Гриша, ты сейчас подмочил свою репутацию! Теперь твои люди будут знать, что есть женщина, способная отказать тебе!
– Да и хрен с ними! Ты ведь мне родня, – расчувствовался тот, наливая по последней. – Давай на сон грядущий, чтоб кошмары не мучили.
– А у тебя проблемы с этим?
– Иной раз всю ночь не сплю, – признался Бес, вливая в себя стакан водки. – А к тебе не приходят те, кого ты…?
Этот вопрос уже кто-то ей задавал, и ответ на него с годами не изменился:
– Нет. И никогда не приходили. У меня другое – Егор. Знаешь, иногда так явно вижу его, что разговариваю, прикасаюсь… а потом открываю глаза и понимаю, что это всего лишь сон был, и нет никакого Егора – только Хохол…
– Влюбилась, что ли? – насмешливо спросил Гришка.
– Ты не знаешь, что такое быть одной. Я уже не помню, как жила раньше, когда у меня не было никого, кроме собаки. Сейчас я не представляю, как возвращаться в дом, где никто тебя не ждет, где никто не рад твоему возвращению, тому, что ты просто есть… – Марина выпила текилу, сунула в рот ломтик лимона. – Знаешь, Гришка, я поняла одну простую вещь: ничто на свете, никакие деньги, никакое положение и связи не заменят вот этого чувства – быть кому-то нужной, любимой.
– Ладно, не кисни – вытащим мы твоего Хохла, придумаем что-нибудь. Ты только не держи на меня зла. Я действительно не при делах с гибелью этого мента, ты просто прикинь, мне же самому невыгодно было его валить, он ведь почти согласился уже помочь, еще немного дожали бы его – и все. Иди спать, завтра утрясем вопрос с твоим охранником.
Коваль, пошатываясь, направилась наверх, в гостевую спальню. Бес уже почти переехал в отстроенный для него коттедж в «Парадизе», совсем недалеко от Марины, но пока жил в городе, сказав, что окончательно переберется к осени. Упав ничком на расстеленную кровать, она моментально уснула без снов.
С утра Гришка, страдая от жуткого похмелья, все же сдержал свое слово и позвонил человеку в СИЗО, и тот согласился устроить свидание с Женькой.
– Бабки получишь пятьдесят на пятьдесят, – бросил в трубку Гришка, держась за голову и корча страдальческую мину. – А то я тебя знаю – бабло возьмешь и скажешь, что косяк вышел, и все сорвалось! Да, Бармалей привезет. Живи пока!
Положив трубку, он потянулся к стакану с пивом, но Марина перехватила его руку:
