Хохол мрачно наблюдал за происходящим, не убирая руку со спинки Марининого кресла, Коваль прижалась затылком к этой руке, и это почему-то придало ей уверенности. Она знала, что Женька рядом, а значит, с ней не случится ничего плохого.
– Детка, позволь мне называть тебя просто по имени, ведь я намного старше тебя, – продолжал Кадет, вглядываясь в ее лицо.
Марина пожала плечами, стараясь не выдать ничем своего отвращения, а Кадет продолжал:
– И кто этот молодой человек? – последовал небрежный кивок головой в сторону Хохла.
– Это мой муж, – спокойно ответила она, и Кадет залился блеющим смехом:
– Муж? В самом деле? Смешно! А я думал, что это Жека Хохол, да, видно, ошибся по старости.
– Не ошибся, Кадет, – отозвался Женька.
– А, значит, помнишь меня, сынок? Помнишь, как хозяин твой бывший, паскуда, на перо меня решил поставить? Я еще удивился, как жив остался, тебя ведь ждал, думал, ты придешь по мою душу, да Строгач, волчара, лошка какого-то прислал, мои мальчики быстро его обезвредили. Если бы ты сам пришел…
– Вряд ли ты сидел бы здесь сейчас, – совершенно без всякого почтения сказал Женька, нахально глядя в глаза Кадету.
– Ну да, ну да, – закивал он, поглаживая ладонью полированную столешницу и наблюдая за тем, как Бармалей расставляет перед ними чашки с чаем. – А ты, гляжу, молодец, высоко залез, на саму Наковальню…
– Не твое дело!
– Не мое… а может, мое, Женечка? Может, тебя эта наглая сучка лучше понимает? И, может, ты ее убедишь не доводить все до беспредела? Я ведь человек слова и то, что задумал, сделаю обязательно, а мне очень уж не хочется крови, староват я уже для таких игрищ, Женечка.
– Так и не лезь в мои дела, – посоветовала Коваль, закуривая сигарету. – Мне, как ты понимаешь, тоже кровь проливать интереса нет, в нашем городе давно уже все тихо-мирно, зачем мне проблемы с ментами?
– Вот я и предлагаю тебе решить все спокойно и полюбовно. Ты отдаешь мне свой клуб и живешь дальше спокойно. – Кадет смотрел ей в лицо, словно пытался разглядеть то, что происходит сейчас в ее душе.
– Нет.
– Это что значит?
– А то и значит. Я не собираюсь ничего тебе отдавать, – ткнув сигарету в пепельницу, Марина отхлебнула чай из стоящей перед ней кружки и услышала покашливание Беса.
– Наковальня, ну что ж ты такая бронебойная-то? – вклинился он в разговор. – Ведь мы с тобой обсуждали…
– И я тебе тогда еще сказала – не будет этого! И не прикидывайся овцой, Гришка, – наобещал, что все улажено?
– Офигела?! – взревел Бес, из чего она сделала вывод, что не ошиблась. – Как разговариваешь?
– А вот как хочу, так и разговариваю! Никогда не смей решать за меня и за моей спиной, понял?
– Пожалеть не пришлось бы, деточка, – опять умильным, старческим голосом проговорил Кадет, но Марину понесло:
– Да?! Рискни заставить меня сделать то, что я не хочу!
– Ну гляди – ты сама это сказала.
Коваль встала из-за стола и направилась к двери, Бес кинулся за ней и на лестнице рванул за руку, разворачивая к себе лицом.
– Ты, дура полоумная! Ты с кем в таком тоне сейчас базарила?! Совсем соображалка не работает?! Он же тебя в порошок сотрет!
– Боюсь, ему не справиться.
– Пока не поздно, Маринка, – забормотал вдруг севшим голосом Гришка, жарко дыша ей в лицо, – ради всего святого, прошу тебя – пойди и извинись, скажи, что подумаешь!
– Извиниться? – вздернула Коваль брови совсем так, как делала много лет назад, когда еще работала в больнице и когда ставила на место зарвавшихся коллег по работе. – А за что, собственно? За то, что жива и хочу продолжить в том же духе?
– Совет хочешь? Увези пацана туда, где никто его не достанет, в такое место, о котором даже я не буду знать! – зашептал Бес, с силой сжимая ее руку выше локтя. – Это все, что я могу для тебя сделать, слышишь, Маринка? Увези ребенка, спрячь его, я не хочу быть виновным в его смерти, Егор меня и на том свете грохнет!
– Спасибо, Гришка, я подумаю, – серьезно сказала Марина, осторожно отцепляя его пальцы. – Но в остальное не лезь, это мои разборки. Достаточно того, что ты втравил меня в них.
– Я не мог иначе, пойми, я слишком много ему должен…
– А рассчитаться решил мной? Главного ты, Гришка, не учел – я не из тех, кто сидит и покорно ждет смерти. И зря твой приятель со мной связался. Ты расскажи ему на досуге, что случилось с Сеней Лодочником, с Мастифом, с Серегой Строгачом, с Мамедом, Азаматом и Бурым. И не забудь упомянуть, что я вытащила тебя с того света, а ты подставил меня. Прощай, Гришка. – Коваль поцеловала его в щеку, и он дернулся, как от укуса ядовитой змеи.
– Прости меня…
– Бог простит! – насмешливо отозвалась она, выходя из дома и направляясь к машине. Хохол молча последовал за ней, помог сесть в джип, устроился рядом.
– Юра, поехали, – Марина чуть тронула водителя за плечо.
Машины выехали за ворота и повернули в проулок, ведущий к улице, на которой стоял ее коттедж. Марину не покидала фраза, сказанная Бесом, фраза о том, что нужно спрятать Егорку как можно скорее и как можно дальше. Было только одно такое место… Но с кем отправить туда мальчика, кому его доверить?
– Женя…
– Я понял, котенок. Но с кем? – оказывается, Хохол тоже думал об этом же. – Позвони своей розовой лярве, она не откажется помочь.
– Не зови ее так. Мне это не нравится.
– Думай как захочешь, но я не желаю больше видеть ее в нашем доме.
Коваль легла на сиденье и закрыла глаза. Мысли путались, ничего конструктивного в голову не приходило, а придумать что-то нужно было обязательно.
Джип остановился во дворе дома, но они и не думали выбираться.
– Ну хватит, котенок, идем в дом, – пробормотал Женька, целуя ее закрытые глаза.
– Я не хочу… Мне кажется, что стоит только выйти и сразу произойдет что-то ужасное…
– Нет, моя родная, ничего не произойдет, ведь я рядом. Идем, там Егорка, нужно решить, что делать.
– Поцелуй меня еще, Жень…
Поцеловав в губы, он повел Марину домой, снял в прихожей шубу и увлек за собой по лестнице наверх, в детскую, где играли Егорка и Даша. Увидев их, мальчик радостно растянул в улыбке пухлые губки и потянул к Женьке руки:
– Папа!
– А маму ты не рад видеть? – Женька поднял сына с пола и подошел с ним к Марине, обняв ту свободной рукой. – Поцелуй маму, Егор.
Мальчик ткнулся мордашкой ей в щеку, а ручкой вцепился в волосы, пытаясь вынуть длинную черную шпильку, державшую узел. Хохол наблюдал за его действиями с улыбкой, потом помог, распустив волосы по спине.
– Красивая у нас мама, да, сынок? Ни у кого больше нет такой, только нам повезло.
– Мама! – Егорка обнял Марину за шею, и сидящая на полу Даша засмеялась:
– Вот подхалим! Марина Викторовна, к ужину накрывать?
– Накрывай, Дашенька, я что-то проголодалась. Сейчас переоденусь и спущусь.
В спальне было прохладно и темно, Коваль включила телевизор и стала раздеваться. Шли вечерние
