рисковать собой даже в малости. Кто же думал, что сюда, в белую пустыню, забредет ас?
Один для себя решил, как поступить с маленькой ведьмой: ничего угрожающего или насторожившего аса в темных силах, кроме слухов, оказывается, не было. Те же инстинкты, то же желание выжить за счет другого, так же точно, как любое другое существо, темные силы бояться того, кто сильнее, Один разжал пальцы:
– Живи, ведьма! И пусть проклятья Мотсогнира исполняются. Без вас, порожденных тьмой, дни потеряли бы привкус опасности. А кому приятно жевать недосоленное мясо?
Фея соскользнула на снег. Оставляя крестики следов, нырнула в нору. Оттуда пригрозила:
– Ну великий Один, это тебе еще припомнится! И в ту же минуту, взрывая поверхность земли, по всей стоянке пастухов вспучилась холмиками земля. Снег смешался с песком. Даже Один поежился: куда ни глянь, земля походила на кротиный ход: холмики и воронки. А к шалашу Стины, наступая колыхался ковер серых спин.
Смутные страхи и рассказ пастушки обрели плоть и стали реальностью. На стоянку наступало мышиное воинство ведьмы Сольвейг.
Один, примерившись, выломал из изгороди жердь. Стукнул в дверь шалаша:
– Просыпайтесь – идет потеха!
Дверь, словно внутри и не ложились, тут же выпустила Тара и Стину. Девушка выдернула из колоды топор. Тар присмотрелся:
– Мыши?
– Кой черт мыши – дьяволята в мышиной шкуре, – отозвался Один.
Самые первые ряды войска копошились у ног. Один с размаху расплющил с десяток. Мыши обтекали аса, пробираясь между ног. Тар, наконец-то, сообразил, что такое количество мышей может обглодать человека до костей за пару минут. Под руки ничего подходящего, чем веревка, не попадалось. Тар хлестал серых разбойников – веревка оставляла на спинах клочья окровавленного меха.
Стина рубила, зажмурив глаза, но мышей было так много, сколько она до сих пор и не видела, что топор кромсал сразу несколько дюжин.
Ведьма, взобравшись на кочку, отдавала распоряжения, взмахом лапки посылая часть войска в обход. Море спинок растеклось по склону, охватывая сражающихся полукругом.
– Пожалуй, – Один запустил пятерню под шляпу, – пора брать инициативу в свои руки.
И приказал Тару и Стине:
– Чтобы не случилось, зажмурьтесь и ни при каких обстоятельствах не поворачивайтесь!
Стина хотела заспорить, но что-то в тоне незнакомца заставляло слушаться. Тар обнял девушку, развернув лицом к шалашу.
Один снял шляпу, Его волшебный луч засверкал. Ледяной луч, скользнув, заставил ряды наступавших замереть.
Сольвейг, которой леденящий луч не коснулся, спрыгнула с холмика и бросилась наутек: ее воинство, ряд за рядом, превращалось в заметенные снегом ледяные торосы. Один держал шляпу в руке до тех пор, пока весь склон горы не очистился от маленьких тварей. Только тогда, вернув себе прежний вид, позвал Тара и Стину:
– Вот видите, неплохо, когда кое-чему обучен!
– Откуда они взялись? – пробормотал Тар, рассматривая ледяную фигурку мыши. Попробовал оторвать от земли, но скульптура примерзла намертво. Уже по-другому взглянул на Одина:
– И откуда взялся, интересно, ты? Один лишь похлопал парня по плечу:
– Придет время, Тар, ты сам все узнаешь. А пока мне пора!
Тут отозвалась Стина, до сих пор лишь в упор не спускавшая с Одина глаз:
– Я не знаю, откуда ты пришел, незнакомец. Догадываюсь, что и имя себе ты придумал. Только, если ты ничего не имеешь против, я пойду с тобой!
Один отрицательно махнул головой:
– Нет, Стина! Ступай, если стадо тебе опротивело, с ним, – он кивнул на Тара. – Тар – неплохой парень, и ты будешь с ним довольна. А у меня дела, где лучше обойтись без женщин. Прощай! – Один подхватил свое копье-жердь. Отшвырнул подальше. – Маленькие демоны больше тут не появятся, – обратился к пастушке. – А ты, Тар, до встречи!
– Если сведет судьба, – пожал юноша протянутую руку.
Один знал, что говорил: Сольвейг, собрав всех, кто из ее подданных уцелел, сиганула в подземелья, больше не рискуя соваться к людям. Там, одиноко дожидаясь старости, попритихла.
– Все эти хижины – ваши! – Один с любопытством глядел на когда-то оставленную деревню. За прошедший год тут изменилось немало. Природа, укрощенная людьми и втиснутая в рамки пашен, пастбищ, ограниченная изгородями, привольно раскинулась, уничтожив за несколько месяцев годы людского труда. Укрощенные луга бесновались травами. Огороды одичали. Среди уцелевших стрелок прошлогоднего лука извивалась повилика и напыщенно цвел репейник. Хижины с мутными окнами облюбовали лесное зверье: в подполье селились мыши. Белки сновали под кровлями. По всему видно, сюда часто наведывались дикие кабаны: подворья были взрыты хищными пятачками.
– Один!
Великий ас отвлекся: к нему торопился Гвидо.
– В этом селении – ни одной живой души, а между тем нет и признаков, что кто-то напал на ее жителей. Просто дома пусты, словно люди одновременно собрались и ушли, не прихватив с собой даже плошки. Не нравится мне все это, не к добру ты выбрал лагерем проклятое место!
– Все в порядке, сынок, – Один не зря гордился Гвидо. Среди собранных им якобы на службу к богатому князю воинов Гвидо отличался цепким умом и небесполезной проницательностью. Ас не однажды ловил его приклеившийся взгляд. Но Гвидо ни разу не застал Одина за чем-то, что не согласовалось бы с привычками покорного военачальника, собирающего дружину для кого-то другого.
Первоначальную тактику, когда Один представлялся нанимателем сам, он отринул после одного случая, занозой засевшего в памяти. Он встретил кучку парней явно разбойного вида в устье неширокой реки. Крупные руки и зловещие ухмылочки Одина удовлетворили. Он, как обычно, предложил парням примкнуть к его отряду. Тут же высунулся парень лет двадцати, поигрывая дубиной.
– Значит, нужда в силе? – помахал парень здоровущим обломком дуба, кое-как обтесанным. – Но мы бы хотели знать, стоишь ли ты того, чтобы тебе служить.
Один, как привык уже, общаясь с обитателями Миргарда, с готовностью сунул руку в котомку, протянул пригоршню золота.
Ватага заржала.
– Нет, – парень снизу вверх ударил ладонь аса. Золото рассыпалось по песку, упало в реку, погружаясь в илистый песок дна.
– Такое добро для ловких ребят – в любом сундуке. Мы подчиняемся тому атаману, который сумеет справится с Мами, нашим медвежонком!
Мами, тот самый парень с дубиной, с готовностью вступил в круг.
Один бросил взгляд через плечо: разбойники осторожно сужали кольцо, образовав круг. Центром круга были Один и Мами.
– Выбор оружия за тобой, – снисходительно хмыкнул Мами.
Один затравлено озирнулся, но воспользоваться преимуществами асов ему показалось ниже достоинства.
– Выбор оружия за тобой, – ответствовал скупо.
– Тогда, – Мами пожал плечами, – я расправлюсь с тобой голыми руками.
– А за это, – раздалось из круга разбойников, – ты будешь готовить нам всем похлебку и выносить помои!
Один на выпад не реагировал. Он, расставив ноги, дожидался, когда Мами ступит в круг схватки. Мами, лениво, словно на прогулке, пересек незримую черту, которой ограничивался боевой круг: попади за черту, если, конечно, останешься до тех пор жив, и ты побежден.
Один напрягся: противник, хоть и выглядевший здоровым, не казался ему достаточно ловким. Мами вразвалку подошел к противнику. Обменялись толчками. Один ударил первым, рассек кулаком противнику
