Роман ощутил укол ревности. Это она ради легенды старается или ей так Ист Клинтвуд глянулся? Похоже на то. Ишь развеселилась, царевна-несмеяна, точно ей пятки перышком пощекотали.
Впрочем, осадил он себя, ему-то какая разница? Пусть себе тешатся, землячки, он все равно им сбоку припека.
– Я – Лора, – представилась Линда, пожимая Чарли руку. – Корреспондент канала TV-12. Это мой оператор, Генри Стейн.
– Еврей? – широко улыбнулся Чарли Роману, давая понять, что его вопрос – лишь милая шутка.
– Чукча, – сказал Роман.
– Простите… – съежил улыбку Чарли.
– Это сейчас синоним еврея, – пояснил Роман.
– Вот как?
– Да, так вот.
Чарли беспомощно покосился на Линду. Та, конечно, поспешила ему на помощь.
– Не слушайте Генри, – защебетала она. – Он любит всякие дурацкие розыгрыши.
При этом последовал мгновенный уничтожающий взгляд на Романа.
– Расскажите лучше, чем занимаетесь вы, Чарли? – томно поинтересовалась Линда.
– Одну минутку, – сказал Чарли и на отличном фарси окликнул официанта, вертевшегося неподалеку.
Услав «уши» за чаем – естественно, черным с молоком, – он перестал улыбаться и сразу перешел к делу:
– Рэйв и Линк поселились в доме на берегу залива. Из него «Пулад» виден как на ладони. Далековато, но я снабдил парней мощной оптикой. Думаю, к вечеру им много чего будет известно.
– Когда мы с ними сможем встретиться? – спросила Линда.
Она тоже перешла на деловой тон, лишний раз убедив Романа, что во всех ситуациях работа для нее стоит на первом месте. Она, бедняга, и с Чарли кокетничала только из верности легенде.
Тут Роман озаботился мыслью: а бывает ли у нее когда-нибудь в работе перерыв? Но, поскольку речь зашла о самом серьезном, он поиск ответа на этот вопрос временно отложил.
– Рэйв передал: только когда стемнеет, – строго сказал Чарли. – Сами понимаете, рисковать нельзя.
– Да, – кивнула Линда. – Понимаем.
– Вот адрес дома, – положил Чарли возле руки Линды сложенный рубчиком клочок бумаги. – Назовете таксисту, вас без проблем туда доставят.
Линда взяла записку, зажала в кулаке. Вовремя. Подошел официант с чаем, окинул европейцев быстрым, пронырливым взглядом.
– Я тоже, как и вы, занимаюсь журналистикой, – заговорил Чарли, как бы продолжая разговор. – Пишу о стране. Удивительный край, скажу я вам. Такие богатые традиции, такие интересные люди. С вашего позволения, я хотел бы посоветовать вам, что лучше снимать…
Официант, составив чай с подноса, удалился. Трудно было сказать, глядя на его смышленую физиономию, понимает ли он английский. Но Чарли, резидент со стажем, вдвое большим, чем возраст официанта, предпочитал не рисковать.
– Мы вместе выйдем отсюда и пройдемся по улице, – сказал Чарли. – Пускай думают, что я действительно показываю вам город. Затем я вас покину, и далее действуйте по инструкции.
Он шикарным жестом поднес чашку к твердо очерченным губам, бесшумно сделал крошечный глоток. Локоть будто пришпилен к боку, пальцы сжаты в птичью лапку. Небось, какой-нибудь лорд на службе ее величества, подумал Роман.
– А чай здесь отвратительный, – сказал Чарли.
Положив кредитку в пять риалов на стол, он поднялся.
– Прошу.
Линда оперлась о его руку, ловко выскользнула из-за стола. На ходу поправила узел платка на затылке, надела большие темные очки.
Спрятав под платок свои белокурые волосы и замаскировав очками голубые глаза, она умудрялась почти не привлекать внимания на улицах города, что было непросто, учитывая вереницы изнывающих от скуки молодцов-мотоциклистов.
Народ тут жил в строгости и лишен был даже таких невинных развлечений, как просмотр светских, читай, зарубежных, телеканалов. Встречи с девушками проходили под присмотром родственников, всякие музыкально-танцевальные мероприятия запрещены в корне. Поэтому возможность получить новые ощущения воспринималась жителями города с большим воодушевлением.
Но так как в задачу Линды и Романа не входило развлечение буширцев своими персонами, а наоборот, они должны были казаться чем-то вроде людей-невидимок, то и меры они приняли соответствующие. Линда наглухо скрыла основные приметы, выдающие в ней «белую» женщину (она даже облачилась в бесформенную накидку-платье), а Роман так тупо ходил за ней следом в своей надвинутой на глаза панаме и так лениво водил объективом телекамеры, что ими почти никто не интересовался.
– Отличный маскарад, – сказал Чарли, точным движением надевая шляпу.
Они вышли на улицу, залитую солнцем, как расплавленным стеклом. На что уж под Кандагаром было жарко, но та жара и в сравнение с этой не шла.
– Здесь все время так? – спросил Роман, чувствуя, как его ноги вминаются в асфальт.
– Да, – с улыбкой кивнул Чарли.
– Как же вы здесь живете?
– Привык, – ответствовал с улыбкой сей великолепный джентльмен. – И потом, здесь тоже имеются свои достоинства.
– Например?
– Здесь дивная рыбалка, знаете ли. У меня есть катер, так вот, если выйти подальше в море, то попадаются просто фантастические экземпляры марлина.
– Завидую, – сказал уважительно Роман.
– Если вы здесь задержитесь, обещаю устроить вам несколько часов незабываемых ощущений. К тому же, – понизил голос Чарли, чтобы не слышала Линда, – за городом имеются такие дома… Ну, вы понимаете?
Роман сделал соответствующее лицо. Еще бы он не понимал!
А этот сэр Чарли, оказывается, свой парень.
– Разумеется, это очень тайно, и только для избранных. Но поскольку я давно здесь живу и кое-кого знаю, то для меня и моих друзей доступ открыт…
Линда обернулась, указала властным жестом Роману на один из домов – ничем не примечательный особнячок.
– Мне кажется, это было бы интересно. Начинай снимать, Генри.
«Хоть бы пять минут она не думала о работе, – с досадой подумал Роман. – Такой пошел интересный разговор».
Но делать нечего. Работа есть работа. Он положил камеру на плечо и принялся водить объективом по узорчатым окнам и куполообразной крыше.
– Вы не включили камеру, – вполголоса сказал Чарли.
– Все равно эти съемки никому не нужны, – возразил так же тихо Роман.
– Полиция может проверить запись. Если окажется, что она пуста, у вас могут возникнуть проблемы.
Совет профессионала всегда стоит того, чтобы к нему прислушаться. Роман включил камеру и на добрых два часа превратился в настоящего оператора.
Линда, усердная, как газонокосилка, всласть потаскала его по дальним закуткам города. Чарли, дав парочку рекомендаций, незаметно ускользнул в один из переулков. А Роман, обливаясь потом, тягал камеру, менял ракурсы, снимал, снимал, снимал – и так возненавидел работу телеоператора, что дал себе слово до конца жизни не брать камеру в руки.
В «Бехар» он вернулся, как выжатый лимон. В своем номере, наскоро ополоснувшись теплой, пахнущей
