вам Сибаева пришлём.
— Ладно, согласны.
— О том, что у нас были, никому ни слова.
— Поняли.
— Ну, а теперь выпейте по чарке на дорогу и на корабль отправляйтесь.
Беспойск поднёс матросам по стакану водки, пожелал всего хорошего.
Когда они ушли, запер двери. Прошёлся раз по комнате, заговорил:
— Предлагаю поездку на Лопатку отменить. Если их шестнадцать да нас не меньше тридцати, мы корабль «Пётр» отобьём, когда захотим. На «Петре» и уйдём в море, а «Елизавету» из пушек расстреляем. Вот мой план. Согласны?
Все согласились.
Тогда Беспойск начал командовать.
— Кто может на «Петра» проникнуть и с командой поговорить, чтобы нам знать, будет ли сопротивление?
— Я могу, — сказал Кузнецов.
— Завтра же надо туда съездить, времени терять нельзя. Может, они без боя на нашу сторону станут?
— А как корабль грузить будем? — спросил Хрущёв. — Не даст нам Нилов погрузиться.
— Ничего не сделает. На корабле пушки. Нам бы только до «Петра» добраться.
— А как в море пойдём? — спросил Панов. — Мореходцы-то мы неважные.
— Надо штурманов из крепости на нашу сторону склонить. Они тут без дела болтаются. Может, согласятся с нами поплавать?
— Не согласятся они, — сказал Хрущёв. — Привыкли они к здешним местам, пошлют нас к чёрту и донесут ещё.
Тогда вдруг поднялся Степанов. До этого времени он мрачно слушал, а тут заговорил:
— Берусь штурманов уломать. Я с ними водку пил неоднократно. Ребята хорошие, обязательно с нами ехать согласятся.
— Только ведь завтра же надо с ними поговорить.
— Завтра и поговорю.
После этого были распределены другие обязанности. Панов и Сибаев должны были известить всех охотников, чтобы приходили к нам в посёлок. А я и отец получили приказание приготовить оружие как можно скорей.
Мы провозились с отцом в кузне почти всю ночь. Надо было наточить брусками штыки, потому что с наковальни они выходили тупые.
Глаза у меня слипались, но я чувствовал, что не имею права идти спать. Час нашего освобождения приближался. Какой тут сон?
Однако отец спровадил меня домой. Велел непременно завтра в школу сходить, чтобы послушать, нет ли каких разговоров в Большерецке. Я понимал, что, проработавши всю ночь в кузне, я бы для школы не годился.
Пришлось пойти спать.
16. Начало войны
На другой день в школе Хрущёв как ни в чём не бывало давал нам урок. В конце занятий неожиданно пришёл Степанов и с ним три штурмана из крепости: Бочкарёв, Зябликов, Измайлов. Стали у двери и всё посмеивались.
Когда урок кончился и ученики разошлись, Степанов снял со стены карту, когда-то нарисованную Беспойском. Развернул её на столе. Потом позвал штурманов и начал говорить:
— Капитан Нилов разрешил нам, ссыльным, хлеб на Лопатке сеять и огороды разводить. Мы туда скоро поедем. Не могли бы вы помочь нам переправиться морем?
Штурманы начали переглядываться. Наконец Бочкарёв спросил:
— А на чём поедете?
— Думаем у Нилова «Петра» попросить.
— Не даст Нилов «Петра», — сказал Бочкарёв решительно. — Он его скоро в Охотск отправляет. Придётся вам на байдарке плыть, на которой поп по островам ходил Священное писание курилам проповедовать. Она поместительная, человек на двадцать.
— На байдарке не поедем, — возразил Степанов. — У нас вещей много, плуги и провизии на всё лето. Беспойск говорил, что Нилов обещал ему «Петра». А капитана там нету. Вот мы к вам и обращаемся.
Штурманам такое предложение было лестно. Хоть вдоль берега идти, а всё-таки «Пётр» корабль пушечный. Они начали наперебой соглашаться и давать советы.
Степанов на радостях вытащил из рукава штоф водки и поставил его прямо на карту. Предложил штурманам выпить, только извинился, что закуска плохая — сухари.
Штурманы выпили прямо из горлышка. Разговор пошёл живей. Степанов показал сухарём на Японское море и сказал:
— Вот бы где хорошо поплавать!..
Штурманы согласились и ещё выпили водки. Бочкарёв прикончил бутылку, поставил её на пол и сказал:
— Мне давно в Японии побывать хотелось. Я даже японский язык изучал, более пяти тысяч слов знаю. Только не придётся там побывать… Никуда дальше Охотска не уйдёшь с нашими кораблями.
Степанов подмигнул ему и вытащил из кармана вторую бутылку.
— Всё от нас самих зависит. «Пётр» судно хотя и небольшое, но на нём и до Индии добраться можно. Вот поедем на Лопатку, да и повернём на юг. Ищи свищи…
Бочкарёв посмотрел на Степанова осовелыми глазами, но никакого удивления не выказал. Сказал только:
— Так и сделаем.
И распечатал вторую бутылку. Дальше пошёл разговор по душам. Штурманы начали жаловаться, что в Большерецке скучно живётся, жалованье маленькое, да и то не доплачивают. Питание плохое, водку приходится пить редко. Степанов стал их успокаивать, хотя сам напился. К концу второй бутылки условились окончательно, что вместо Лопатки идут в Индию.
— С такими капитанами хоть на край света поеду! — сказал Степанов, когда штурманы начали прощаться.
Поцеловался со всеми ними, просил хранить разговор в тайне:
— А то не даст Нилов «Петра»… Когда штурманы ушли, я вылез из-за печки, где сидел с самого начала их разговора. Степанов увидел меня, закричал не своим голосом:
— Что тебя, Беспойск подослал, что ли? Шпион ты, чертова голова!
Но я объяснил ему, что я не шпион, а дежурный и моё дело запереть школу на ключ. Поэтому я и не мог уйти. Степанов успокоился. Вместе с ним мы пошли в наш посёлок. По дороге он всё хвалился, как замечательно обделал дело со штурманами и что за это должны ссыльные выбрать его начальником, а Беспойска сместить.
У Хрущёва известие о согласии штурманов плыть с нами вызвало всеобщий восторг. Оно и понятно: из всех ссыльных морское дело знал только Беспойск. А он один не мог управиться на корабле во время дальнего плавания. Однако оказалось, что ликование наше было преждевременным.
Вечером у дома Хрущёва закричала сова. Голос её показался мне знакомым. Я вышел на крыльцо и увидел, что это Ванька кричит птицей. Я ему свистнул, он подошёл.
— Плохо дело, — зашептал Ванька скороговоркой. — Штурман Измайлов откуда-то пронюхал, что вместо Лопатки ссыльные хотят плыть в Индию. Рассказал всё Судейкину, а тот Нилову. К матери прибегала сейчас судейкинская кухарка. Говорит, что всех офицеров похватают завтрашний день.
