отличается от «Балтики». Петя вырубил магнитофон. Прогнал отраженный на дисплее текст через «Редактор». Почистил орфографию. Разбил по количеству историй на два файла. И оба принтанул. Вернул картинку «Вальпургии», и снова в словах-именах потекла буквенная чехарда, несущая внесенсорный привет врагам ИСАЯ.
Из принтера выползло два нагревшихся листика. На каждом из них Петя проставил дату и место подслушивания, и расписался, в скобках расшифровав фамилию. Поднялся и повернулся к полке с папками. Отступил на два шага вправо к разделу «Сны». Переставил, чтоб не мешали, на другую полку незаведенные часы с двумя дополнительными стрелками, показывающими время от заката до рассвета. Пальцем пробежал по корешкам папок: «Чужие сны», «Сны о чем-то большем», «Радужные сны»... Все действия как можно громче, чтобы заглушить полузвуки из коридора. Обнаружил задвинутую с глаз долой меж папки доску для общения с духами, за которую ушлый Максимыч вычел из Пашиной зарплаты.
Мнимые полузвуки? Конечно, мнимые. Сто процентов – мнимые. А все равно страшно.
Палец остановился, и рука выудила папку «Вещие сны». И хотя Петя не был до конца уверен, что первая из зафиксированных историй полностью соответствует, заморачиваться не стал, а стал вшивать оба документа сюда. Его сгубило любопытство: он перелистнул несколько страниц назад. Рассказ о дачнике, пришившем хачика в гостинице «Москва» уже присутствовал в папке. Только в тот раз душегубом выступал не Аркашка Кольцов, а Сема Широбоков. Еще за пяток страниц до того – Владик Жирнов, а еще ранее некий Евменчук.
Кажется, он нашел! Нашел, как бороться с навалившейся робостью. Нужно загружать себя работой.
Фольклор следовало регистрировать по-особому. И, на радость Пете, пришлось окунаться в бумажную канитель. Это профилакторно отвлекало от мнящихся полувсхлипов, полувздохов и недошепотов. А разобравшись с хачиком, стажер кстати вспомнил, что не расставленными на места остались папки, извлеченные по текущим делам. Они лежали неуклюжей стопкой на краю стола Паши. Петя взял стопку – четыре папки.
Нечаянно задел ногой выглядывающее из-под стола второе мусорное ведро и брезгливо ногу отдернул, поскольку в ведре сухо громыхнуло. Туда старший опер свалил переставших являться вещдоками по закрытии дела высушенных до деревянности летучих мышей. А вынести мусор не удосужился. Зато рядом с ведром Петя нашел то, что нужно: привезенную из турпрогулки по Румынии сувенирную бейсбольную биту из осины. Стажер не посчитал зазорным переложить спортивный снаряд под свой стол.
Череп-пепельница как-то не так пустыми глазницами отреагировал на движение руки. Чуть волосы дыбом не встали. Ага, вот в чем дело! Это просто блик от дисплея. Но отключить экран стажер не решился. А вдруг и последняя лампочка перегорит? И тогда мрак подступит к Пете ближе...
Первая папка – совершенно неинтересная. Досье на бригадира токарей одного из цехов ЛОМО. Якобы завел бригадир дружбу с домовым, то есть – с цеховым. И вроде бы эта зверюшка подсобляет бригаде. И резцы у токарей меньше тупятся, и пить работяги стали умеренней, и брака почти нету, и рацухи ни с того, ни с сего работягам в головы приходят... Даже если и правда, никакой крамолы нет. Материал скорее ценный для Москвы, где есть специальный отдел, изучающий вопросы селекции нежити.
Вторая папка – досье на сотрудника редакции «Третий глаз». Эту папку убирать до возвращения Ильи смысла не было. Может, Илья что-нибудь по горячим следам добавит. А вот и третья папка. На Поликанову Маргариту Васильевну. Сакральная специализация – нумеролог.
И почему это мужики из отдела при имени Поликановой так напряглись? Полистав дело туда-сюда, полюбовавшись единственной цветной фотографией – снимком биополя пациентки, ничего отмороженного стажер не обнаружил. А только нашел, что отсутствует седьмая страница с описанием места проживания весьма преклонных лет загадочной дамы. Читать же от корки до корки заленился глаза напрягать, слишком темно в дежурке. Последней оставалась папка Стерлигова Станислава Витальевича. Антиквара и гражданина, которого стажеру с таким скрипом удалось завербовать. До сих пор зло берет, как вспомнит.
Впрочем, этот агент в зачет Пете не шел. Сегодня Петя проставлял за совсем другого стукача. И по неписаным законам всех силовых структур имя пациента он обязан был держать в секрете даже от прямого и непосредственного начальства. Кличку своему агенту Петя выбирал долго – как вы яхту назовете, так она и поплывет – и выбрал очень красивую: «Некрофаг». И символично, и как в шпионских романах... Опять в уме всплыл коварный Анатолий Лазарев со своей интернетовской мурой, будто из Пети не выйдет толк. Ничего, «Вальпургия» быстренько отвлечет оборзевшего толмача от сочинения глупостей.
Задумавшись о своем, Петя меланхолично перевернул пару страниц и вдруг обнаружил тот самый пропавший лист из «Дела» Поликановой. Видать, сам, когда беса из Ильи изгоняли, неправильно оттасовал рассыпанные бумаги. Какое счастье, что оплошность можно устранить втихаря, никто и не узнает!
Блудный лист перекочевал в родное досье, и папки, кроме Соломенковской, заняли (от греха подальше) позиции по регламенту. И неотложные обязанности на этом неожиданно кончились. Но вместо того, чтобы, дрожа от беспричинного страха, дожидаться старших товарищей в безделии, сам этого не желая, Петя достал с полки видеокассету. Одну из четырнадцати видеокассет, берегущих крохи информации о деятельности Черного Колдуна Герасима Варламовича Передерия. (На четырнадцатой кассете содержалась полная пурга – лишь бы общее число кассет не равнялось тринадцати.)
Зарядил черную пластмассовую коробку в видик, врубил телевизор, перемотал пленку к началу. На экране появился неопределенного возраста персонаж в клетчатой рубашке и кожаном жилете. С учетом серьги в ухе совершенно богемный типаж. Персонаж изо всех сил пытался говорить спокойно и плавно, но ему не шибко удавалось:
– Белиберда это несусветная, – неуверенно мямлил персонаж. – Слезы – это только слезы. И никакой информации они накапливать не могут, – и Пете поневоле начал передаваться этот плохо скрываемый болезненный страх персонажа.
– Ваше личное мнение нас сейчас не интересует, – раздался микрофонный голос за кадром. – Высказывайтесь, пожалуйста, ближе к теме.
– Виноват, – заскрипел стулом рассказчик. – В общем, этот интересующий вас экс неоднократно и принародно заявлял, будто в слезе, набегающей при закрытом глазе спящего человека, фиксируется видеоряд сновидения... – не от услышанного, а скорее от воспринятых на сюрреалистическом уровне излучаемых рассказчиком волн ужаса Петя ощутил, как по спине засеменили мурашки. И ему даже пришлось подавлять порыв тут же вырубить запись, как испуганный ребенок захлопывает книжку со страшной сказкой.
– Это теоретическая предпосылка, – выдержав паузу, ожил микрофонный голос. – Что вы можете сказать о практических замыслах Черного Колдуна?
– Ну, далее все просто. Как известно, сны – есть путешествия в иные миры. И сняв с лица спящего человека слезу, получаешь доступ к одному из его миров. То есть ключ к частице астрального тела жертвы... – персонаж попытался улыбнуться в камеру. Дескать, вы – умные люди, и сами понимаете, какая это чушь. Но улыбка получилась, как у клянчащего милостыню. И даже Петя, несмотря на неопытность, просек, что персонаж не был задержан в ходе оперативно-сыскных мероприятий. Персонаж сам явился искать покровительства. И что-то подсказало Пете, что, несмотря на могущество ИСАЯ, персонаж защиты не нашел. И осталась от него на этом свете только плохонькая видеозапись.
Петя тряхнул шевелюрой, отгоняя грешные мысли, и подумал, что папки по теме «Слезы» находятся рядом с папками по теме «Сны». Например, в зрительной памяти маячил корешок папки «Отравленные слезы». Тут же Петя вспомнил, что так и не изучил вопрос, какое сякое кольцо он должен сыскать для шефа. А ведь со Стасом они договорились, что как только Петя обратится с подробностями, так Стас возьмется за работу.
Девушка, которая еще несколько дней назад носила искомое кольцо на руке, в это время сидела на полу в комнате без окон в квартире на проспекте Большевиков. Вокруг девушки сонно гудели четыре обогревателя, нагоняя температуру в помещении до плюс двадцать три. А далее по периметру стены, насколько высоко можно без риска дотянуться рукой, были заставлены параллелепипедами толстого стекла. И в этих параллелепипедах, в добавочном свете жарких ламп, копошилась или дремала жизнь.
Света только что завершила кормление змей. И наручный пластиковый щиток валялся на теплом линолеуме. Однако ни толстые резиновые, выклянченные на химическом производстве перчатки, ни брезентовую, застегнутую под горло куртку Света снимать не торопилась.
