— К сожалению, я пока не могу назвать своего имени по причине потери памяти, — покачал он сокрушенно головой. — Но хотел бы, чтобы вы покамест звали меня Андреем.
Куратор внимательно слушал юношу, не отводя от него цепкого взгляда.
— Что со мной приключилось, куда я шел и зачем — также не помню.
Как бы в подтверждение своих слов Андрей развел руками и грустно улыбнулся.
Бальтон немного подумал, покрутил пальцами длинное страусиное перо, которым, скорее всего, пользовался как пишущим инструментом, а затем выдохнул:
— Мои люди сказали, что нашли вас на опушке Тола. Это так?
— Если лес к северу отсюда называют Толом, то так, — согласился юноша.
— Однако, этот факт сам по себе не означает, что вы были в самом лесу и, соответственно, теряли память, — заключил куратор, отбросив в сторону надоевшее перо.
— Конечно, не означает. — Андрей был вынужден признать это. — Но память я действительно потерял.
— Вы можете это доказать? — лениво поинтересовался Бальтон.
На этот раз Андрей не вытерпел. Он глубоко вздохнул, гневно уставился на усатое лицо куратора и, постепенно изменяя тональность голоса от низкого до высокого, вспылил:
— И как же, вы думаете, я могу это доказать, а? Да если б моя память была нетронута, я уже давно дал бы себе ответ на то, что и какого рогатого черта здесь происходит!
— И что же происходит? — как бы между делом спросил куратор, совершенно не обращая внимания на повышенный тон арестованного.
— Что происходит? — наигранно весело спародировал Андрей, и голос его подскочил до фальцета. — Что происходит? Ободранные ковбои, рассуждающие о магах и троглодитах как о вчерашнем хоккейном матче; древний, задрипанный городишко пятивековой давности; трактирщик и его родственнички-дауны, не знающие, что такое пиво; солдаты с мечами и пиками — вот что происходит! Или вы считаете, что я не имею права возмущаться?
По-прежнему не обращая внимания на кричащую речь юноши, Бальтон спокойно сказал:
— Возможно, и имеете, сударь, но я бы не советовал вам понапрасну тратить время и нервы на бесполезное выражение своих эмоций.
— Да? А на что мне тогда их потратить? Может, вы хотите мне предложить просто рассмеяться и воспринять всё как затянувшуюся, но, о-боже-какую-расчудесную шутку?
Бальтон подался вперед.
— Вы воспринимаете действительность как веселую шутку?
— Нет, — рявкнул Андрей. — Я воспринимаю её как злобное издевательство!
— А почему же, если не секрет?
— Да я вам только что это объяснил! — Андрей совершенно искренне хлопнул себя по коленям. — Всё вокруг попахивает стариной, прошлым, если хотите! Ретро-шутка, вашу мать!..
— Насколько же далеким прошлым? — Куратор пропустил ругательство мимо ушей. Его правая бровь после слов собеседника медленно поползла вверх.
— Ну, вам виднее, коль согласились принять участие в этом издевательстве. — Юноша держался из последних сил, чтобы просто не встать и не схватить куратора, а потом долго и упорно его трясти, покуда он не сознается, что, мол, да, милок, пошутили, не шуми.
Бальтон снова откинулся назад и надолго задумался. Андрею стало немного совестно, что он повысил голос на незнакомого человека, но когда вновь вспомнил, в какой ситуации сейчас барахтается, настроение вошло «в норму».
— Значит, Андрей, вы утверждаете, что оказались в прошлом? — Тон Бальтона указывал на то, что куратор ничуть не насмехается и, более того, заинтересован в разрешении ситуации не меньше чем сам пострадавший.
— Во-первых, товарищ куратор, я не утверждаю, что попал в прошлое, потому как не верю в подобную чепуху. А во-вторых, я убежден, что это — не настоящее прошлое, а — повторюсь — чья-то глупая, нелепая, тупая и абсолютно выходящая за рамки моего чувства юмора шутка.
— Теперь слушай меня, сынок! — посуровел Бальтон. — Во-первых, я тебе не товарищ. Во всяком случае, на данный момент. А во-вторых, мне доложили, что ты относился к реальности довольно спокойно, пока хлебал вино в трактире Гарни.
— Тогда я даже не был уверен, как меня зовут! — возмутился Андрей.
— А теперь, выходит, уверен?
— Да!
— И как же тебя зовут?
— А-н-д-р-е-й, — произнес по буквам Андрей, буквально багровея от злости. Определенно, ему не нравилось происходящее, и он хотел как можно скорее положить ему конец.
— Ты начинаешь выздоравливать, — заметил куратор.
— Уж знайте! И вообще, по какому поводу вы меня арестовали?
— Слишком вы странный, молодой человек. Теряли вы память или нет, но можете вполне оказаться шпионом.
— Шпионом! Чьим? Американским?!
— Это у вас надо спрашивать, на кого работаете. Но согласитесь, ваша внешность не очень отвечает современной моде: плащ из кожи, которой мне не приходилось видеть раньше; штаны, жилет, обувь — из вовсе непонятной ткани. Прическа, которую вы носите, популярна только среди военных людей. Но самое главное — это ваша цепочка. Либо вы у кого-то её украли, либо являетесь богатым человеком.
— О боже! — воскликнул юноша. — Вы часом не в сумасшедший дом меня упечь хотите?
— Честно — нет, — успокоил куратор. — Но вы согласны с моими словами о том, что выглядите весьма неординарно?
— Я удивлен, что вы никогда не видели джинсов и замши, — полностью теряя связь с реальностью, сказал Андрей. — И цепочка моя — самая простая. Она не так уж и дорого стоит. Могу место подсказать.
— Не надо, — отмахнулся куратор. — Лучше подскажите, почему на ней висит символ крестоносцев.
— Это символ не крестоносцев, а христианства! — возмутился Андрей. Он не очень-то сильно верил в бога и сейчас защищал не его честь; он был потрясен, что кто-то не знает столь простых вещей. — Впрочем, я забыл — у вас же прошлое! Наверное, как раз время Крестового похода?
— Он был шесть с лишним веков назад, — сообщил куратор.
— Конечно же, шесть веков назад! И я вам пытаюсь уже битый час втолковать, что мне надоела эта идиотская шутка! — Андрей не был силен в истории, поэтому не понял, что куратор говорит не о том Крестовом походе, который в свое время вели охочие до чужих богатств вертихвосты под прикрытием церкви. — Как только я приду в норму, то вам и вашим дружкам, — кивнул юноша в сторону двери, подразумевая оставшихся снаружи солдат, — а так же всем, кто был замешан в этом деле, придётся серьезно отвечать!
— За что отвечать?
— За дурацкие шутки!
Бальтон хмыкнул. По его внешнему виду нельзя было сказать, что он боится какого бы то ни было наказания. Вместо того, чтобы тут же упасть на колени и начать просить прощения — как, по предположению Андрея, и должны развиваться дальнейшие события, — он опять надолго задумался, хмуря брови.
Наконец, он сказал:
— Несколько лет назад в Ламаре жил старик по имени Валиус. Его считали сумасшедшим, потому что он постоянно что-то талдычил о конце света, о смещении граней мира и прочих сумасбродных вещах. В числе оных были и басни относительно перемещения во времени. Говоря откровенно, я в слова Валиуса не верил, но и не считал их беспочвенными. Но теперь, когда весь мир стал съезжать с катушек, думается, я вынужден изменить свои взгляды.
