Когда боги уходят

— Двенадцать? — предположил маг.

— Двадцать семь? — одновременно с ним сказал Андрей.

— Именно, двадцать семь.

— Кошмар, — забеспокоился маг.

Но по-прежнему некуда было деваться. Проведя короткий совет, они решили, что пройдут чертов узкий выступ до конца, даже если впереди окажется ловушка с двумя тысячами ста восьмидесятью семью стрелами. И продолжили путь.

Андрей вспомнил, что слышал слабый звон, перед тем как каменную стену пронзали стрелы. Возможно, этот звон испускала тетива скрытых во мраке метательных орудий вроде баллист, и, услышав её, нужно быстро упасть на выступ, потому что стрелы не бьют выше колена. Юноша хотел поделиться своими предположениями, но в этот самый момент услышал далекий звон тетивы.

— Ложись! — крикнул он, падая на выступ.

Двадцать семь стрел пропели в воздухе смертельную песню и глубоко воткнулись в базальтовую скалу.

— Пронесло! — охнул Андрей.

Повернувшись к магу, он понял, что пронесло, но не совсем.

Стрелы не пробили магнелит, а, отклоненные доспехом, вонзились в стену под разными углами. Но доспех был не полный, ведь тогда, в лавке Сантакрии молодым юношам не удалось успеть стащить себе шлемы…

— Ла-а-анс! — завопил юноша, кидаясь к другу.

Голова мага была насквозь пробита стрелой, вошедшей в одно ухо, а вышедшей из другого. Пригвожденный к скале, Ланс обвис на древке с широко распахнутыми глазами; рука все ещё сжимала черен меча, но в конце концов ослабла и выронила оружие.

— Ла-а-анс!

Кейвак не отвечал. Его глаза безжизненно уставились в пустоту. Андрей попытался выдернуть толстую стрелу из базальта, но не смог даже пошевелить её.

Он упал на колени перед другом и горько рыдал, пока не осталось сил и слез. Судорожно вдыхая мерзкий пещерный воздух, он утер лицо, в последний раз всхлипнул и, покачиваясь, поднялся на ноги.

— Ему ведь не помочь, верно?

— К сожалению, — кивнул ежик.

— Тогда пошли вперед.

Вскоре выступ закончился, и юноша ступил на пятачок ровной земли. Он оказался в ещё одном гроте, но вместо чудовищ его чинно поджидали шесть высоких зеркал, стоящих перпендикулярно площадке. Зеркала ничем не поддерживались, и было непонятно, почему они не падали.

— Вот мы и дошли, — сообщил ежик.

— Что это?

— Это зеркала.

— Я заметил, что это зеркала. Зачем они здесь?

— Одно из них является дверью, за которой тебя будет ждать Радужный Меч.

— Дверью?

— Да. Ты должен решить, какое именно зеркало — дверь. Если ты сделаешь неправильный выбор, то погибнешь.

Андрей медленно приблизился к первому зеркалу. Он долго вглядывался в отражение, а затем повернулся, чтобы задать ежику какой-то вопрос, но говорящий зверек уже исчез.

Ладно, подумал юноша, попробуем. Как там в песне было?

В мире фальшивых отражений,
Лабиринтов и зеркал,
Не понимая, где же ночь, а где день,
Примеряя много лиц,
Ты всё ж свое искал,
Хотел отбросить ты на всё свою тень…

Юноша вгляделся в отражение и не заметил ничего необычного. На него из зазеркалья смотрел Андрей, вымазанный спекшейся кровью поверженных чудовищ, с грязными, испачканными пылью волосами, с беспокойными глазами, в которых блестели горькие слезинки скорби по погибшим. Уголки губ были изогнуты вниз, брови приняли самое печальное положение… Нет, это не я, подумал Андрей.

Он перешел ко второму зеркалу. Теперь на него смотрел злой, хмурый Андрей-отражение. В глазах пылали угольки ярости, готовые вот-вот вырваться, чтобы воспламенить всё вокруг. Губы сжаты в тонкую бледную полоску и придают лицу частичку звериного облика… Может быть, это — дверь?

Андрей всмотрелся в третье отражение. Парень, которого он увидел, был печален, но горевал он, как показалось, не по погибшим, а скорее тосковал по дому. Да, именно: он хотел вернуться в свой мир, но не знал, каким способом. Он уже устал от приключений и всеми клеточками своего организма желал вернуться…

Четвертое зеркало Андрей прошел, едва взглянув на отражение. Там он увидел жизнерадостного, полного энтузиазма юношу, который готов был хоть сейчас нырнуть с головой в любые приключения, лишь бы они были интересными…

Пятое отражение смотрело на Андрея задумчиво, поджав нижнюю губу. Парень из зазеркалья словно решал, стоит ли воспользоваться именно этим зеркалом как дверью, или же вернуться к третьему? А может быть, дверь — второе зеркало? Он нерешительно переминался с ноги на ногу и боялся сделать неправильный выбор, ведь в этом случае его постигнет смерть…

Шестое зеркало встретило Андрея отражением, едва ли отличающимся от предыдущих. Но разница всё же чувствовалась, неуловимая, как последний лучик солнца, ускользающая, как предрассветный туман.

И где-то было мало света,
Где-то было много тьмы,
Но тень твоя не обретала черты.
Она терялась среди тысяч
Незнакомых теней,
Отброшенных такими же, как и ты.
У тени нет ни лица,
У тени нет ни судьбы;
Она такая лишь, какой ты есть сам…

Андрей, не раздумывая больше ни минуты, смело шагнул в шестое зеркало…

…И оказался посреди плотной тьмы, в которой не было ни звуков, ни островков света, ни каких либо движений. Единственный луч бил откуда-то сверху, и юноша стоял в центре освещаемого им круга. Даже обнаженные Радужные Мечи не могли тягаться с плотностью местного мрака.

Андрей сделал неуверенный шаг вперед, и луч света последовал за ним, не выпуская за пределы яркого белого круга. Тогда юноша попытался бежать, но снова был лишь в центре пятна.

Может быть, я выбрал не то зеркало и теперь умер?

Но он не успел хорошенько подумать на эту тему: из темноты послышался знакомый голос.

— Что ж, вьюноша, ты смог пройти путь до конца. Сердечно поздравляю тебя!

Впереди выплыло бледное стариковское лицо с грязно-серой бородой.