На испытаниях
Почти целое лето я посвятил дрессировке Бенно.
Заниматься с ним было одно удовольствие. Право, если бы все люди проявляли такое же прилежание, было бы совсем не плохо… Бывало, позанимавшись накануне, я на следующий день хочу повторить вчерашнее — а он уже знает, знает и готов выполнять безотказно хоть сколько раз. Я уж не говорю о приемах общего курса. Бенно безупречно выполнял защиту хозяина, охранял вещи, превосходно работал на задержание и конвоирование, — словом, сделался настоящей служебной собакой.
Любопытно заметить, что, как я понял позднее, он был уже дрессирован — на немецкий лад, в питомнике, откуда я его выписал. Но «ключ» дрессировки не был сообщен мне, наши команды, естественно, не сходились с немецкими, и мне пришлось заново переучивать его. Однако, может быть, поэтому он и схватывал все так быстро.
Мне хотелось бы сказать несколько слов об особенностях добермана как рабочей собаки.
Мы часто говорим о типе нервной деятельности и забываем о характере. А это тоже имеет громадное значение для правильного контакта с собакой.
Известно, что доберман чрезвычайно возбудим; многих любителей это даже отпугивает. Но надо ли, действительно, бояться этого? Совсем нет. Надо учитывать эту возбудимость и правильно управлять ею. И надо знать характер своего пса.
Доберман упрям. При дрессировке необходимо что-то переломить, а потом — пойдет, пойдет, как заводной. Но бойтесь, бойтесь в чем-нибудь перегнуть палку, переусердствовать. Недолго сломить и натуру — тогда все пропало. Обратно не вернешь.
Добермана сравнивают с хорошей скрипкой, на которой играет чуткий, опытный мастер. Доберман нервен и горяч — отсюда его поразительная восприимчивость. Нельзя на эту нервозность жать. Если не впасть в эту ошибку, то можно добиться от него таких результатов, что сам будешь изумляться.
Доберман страшно самолюбив. Каждую минуту он готов на подвиг ради хозяина, сделает немыслимое, если вы пожелаете. Но только не сорвите. «Тормоз» у него действует совсем не так, как у других собак. Дурной контакт — и все пропало.
Мне кажется, я избежал этих подводных камней.
В конце лета состоялись большие испытания служебных собак, в которых участвовал и мой Бенно.
Ну, надо ли говорить, как волнуется каждый любитель перед испытаниями? Я не составлял исключения.
Испытания проходили на полигоне за городом, при большом стечении народа. На обширном лугу веревкой была обнесена просторная площадка; внутри находились собаки, за веревкой толпилась публика. Я вижу это перед собой, как сейчас.
Помню жеребьевку перед началом. Мужчины курят — руки дрожат. На столе у судейской коллегии — оценочные листы, дипломы и жетоны первой, второй и третьей степени. Кому-то они достанутся?
Одним из первых выступал Бенно.
Демонстрировался прием «охрана вещей». Я привязал Бенно к крепко вбитому в землю колу, перед ним положил свой рюкзак. Приказав: «Охраняй!» — отошел в сторону.
Пригласили из публики желающего отнять у собаки рюкзак.
Вышел паренек с длинным прутом в руках. Выставив его перед собой, подобно тому, как тореадор выставляет шпагу перед быком, он стал осторожно красться к собаке.
Сердце у меня учащенно билось. Я не беспокоился за выучку добермана: в Бенно я был уверен, недаром дрессировал сам. Но все же одно дело дрессировочная площадка, и совсем другое — работа в присутствии большого количества зрителей, в незнакомой обстановке, где собаку могут ожидать разные случайности.
Парень был уже недалеко от добермана. Бенно, сначала не обращавший на него внимания и тревожно искавший глазами в толпе меня, повернулся и стал смотреть на подходившего, словно стараясь по виду его определить, что он за человек, что ему нужно. Время от времени пес вопросительно поглядывал в мою сторону, как бы советуясь, как поступить.
Меня так и подмывало крикнуть ему: «Охраняй! Охраняй, Бенно! Ну же!» — но по условиям испытаний это было запрещено.
Доберман залаял, не проявляя, однако, особой активности и свирепости, продолжая все оглядываться на меня. Тем не менее, этого оказалось достаточным, чтобы парень в нерешительности остановился. Затем, приблизившись к собаке еще на два или три шага, он принялся вертеть вицей перед ее носом.
Пес сразу обозлился. Подавшись вперед, насколько позволяла короткая привязь, с оскаленными клыками, он в один миг выхватил прут из рук добровольного «дразнилы», перекусил пополам и бросил наземь. Парень — как видно, не очень смелого десятка — испуганно попятился, потом, потоптавшись растерянно на месте, махнул рукой и ушел обратно в толпу. Бенно, видя, что больше опасности не предвидится, лег около рюкзака, вытянув передние лапы и зорко поглядывая вокруг себя. Все окончилось настолько быстро и мирно, что среди зрителей послышались смешки.
Но я, в общем, был удовлетворен. Пес не подвел, хотя проверялся в присутствии такой массы людей в первый раз.
Следующей в порядке жеребьевки шла рослая, на редкость злобная овчарка черно-бурой масти, по кличке Бен.
Бенно и Бен… Мне показалось, что в этом созвучии есть какая-то взаимосвязь. И вышло, действительно, так, что эти две собаки привлекли к себе в этот день наибольшее внимание.
Бен, успевший уже до этого охрипнуть от лая, как только его привязали к приколу, словно осатанел. Он буквально исходил слюной от злобы. Перед ним положили чемодан, и через минуту тот весь покрылся хлопьями пены, вылетавшей из пасти собаки вместе с лаем и рычанием. Разбрызгивая ее вокруг себя, пес яростно бросался во все стороны, натягивая привязь с такой силой, что она, казалось, вот-вот не выдержит и оборвется. Он то вскакивал передними лапами на чемодан, то принимался с азартом рыть землю, отбрасывая ее так, что она летела далеко назад.
— Вот это караульщик! — донеслось до меня. — Никого не подпустит. Лучше не связываться!
Право, в сравнении с этим чертом Беном мой Бенно выглядел миролюбивым ягненком.
Опять пригласили желающего испытать собаку, а заодно — и свою храбрость.
Вокруг выжидательно притихли. Охотника не находилось. В публике начали перешептываться. Вожатый Бена с победоносной улыбкой озирался по сторонам.
— Ну, так как: есть желающие? — вновь громко выкрикнул дежурный по испытаниям.
И тут желающий нашелся.
Из толпы вышел высокий черный цыган с бородой, в красной рубахе, подпоясанной тесьмой с кистями, в порыжевших плисовых шароварах. Не спеша, под направленными на него взглядами сотен глаз, он перелез через веревку, посмотрел вправо, влево, как бы приглашая всех присутствующих в свидетели своей храбрости, и неторопливой походкой, но твердо и уверенно направился прямо к Бену.
Все замерли. В собаке никто не сомневался. Что-то будет делать цыган, коль скоро вызвался на такой опыт? Зрелище обещало быть интересным.
Овчарка перестала лаять и, опираясь передними лапами на чемодан, словно заявляя этим, что она его ни за что не отдаст, уставилась на подходившего человека. Шерсть на загривке и хребте у нее поднялась дыбом, а хвост… хвост почему-то, наоборот, стал клониться вниз.
Расстояние между цыганом и собакой быстро сокращалось. Бен снял лапы с чемодана, захлопнул пасть и предостерегающе зарычал.
Цыган был в пяти шагах…
И тут произошло то, чего никто не ожидал.
Не останавливаясь, не ускоряя и не замедляя шага, чернобородый внезапно громко скомандовал:
