Тони в эти дела.
– Старик не верит, что я добьюсь успеха, – процедил он наконец.
– Так что же, когда он указал тебе на дверь, у тебя хватило духу просто-напросто завернуть в банк и отхватить ссуду?
– Вот именно.
– Под залог недвижимости?
– Ну, не совсем так. – Дэлтон уклонился от прямого ответа. – Помогло имя отца.
– И это тебе не по нутру, так ведь?
– Ты прав, черт тебя дери, но выбора у меня не было. Им известно, что у старика денег куры не клюют, а все его состояние вскоре перейдет ко мне.
– Считаешь, Паркер не жилец на этом свете?
На лицо Дэлтона набежала тень.
– Он не жилец на этом свете уже много месяцев. Держится на волоске.
– А голова ему по-прежнему не отказывает?
– Голова ясная, язык змеиный. И все же он очень плох.
– Жаль его.
– Как ты понимаешь, мне тоже.
Они снова помолчали, затем Тони снова задал вопрос, на этот раз с некоторой осторожностью:
– Ты уверен, что получишь наследство?.. – Он откашлялся и продолжил: – То есть если вы оба… – Голос снова дрогнул, и Тони бросило в краску.
– Не смущайся. Ты, наверное, догадываешься, что отец меня не выносит. – Дэлтон пожал плечами. – Я давно смирился с этим, но не думаю, что он когда-нибудь отречется от меня.
– Очевидно, в банке придерживаются того же мнения.
– Точно. Они не сомневаются, что вернут свои денежки.
– Знаешь, если я чем-то могу помочь…
– Ничем, – улыбнулся Дэлтон, – но за предложение спасибо.
Зазвонил телефон сотовой связи, заставив обоих собеседников вздрогнуть.
– Вот черт, не хочется ни с кем сейчас разговаривать, – буркнул Дэлтон, подумав о Тане.
Тони встал:
– Давай я отвечу.
Через несколько минут Тони вернулся на террасу. На лице у него было написано неподдельное огорчение.
– Кто это был? – нетерпеливо спросил Дэлтон, чувствуя, что от волнения покрывается гусиной кожей.
– Звонили из больницы. У твоего отца опять инфаркт.
«Мерседес» Дэлтона послушно следовал поворотам извилистой дороги, ведущей к вилле Монтгомери. Как только дорога свернула к дому, Дэлтон замедлил ход: уж очень сильно было искушение плюнуть на все и развернуться в обратном направлении.
Нельзя сказать, что он ненавидел дом. Вовсе нет. Он ненавидел воспоминания: они не желали умирать и все еще вызывали у него кошмары по ночам.
Тем не менее он должен был переступить порог, чтобы по всей форме ознакомиться с завещанием Паркера.
Дэлтон затормозил перед белоколонным фасадом, но из машины вышел не сразу. Его захлестнуло чувство, которому он сам бы затруднился дать название.
После того дня, когда Дэлтона срочным звонком вызвали в больницу, отец ухитрился преподнести медикам новый сюрприз: кардиограмма улучшилась, и он прожил еще три недели.
Два дня назад состоялись его похороны. Присутствовала чуть ли не половина штата Луизиана. Горы цветов. Дэлтон знал, что отец пользовался огромным уважением и влиянием как политический деятель, но истинный масштаб его личности открылся Дэлтону только сейчас.
На следующий день после похорон Дэлтон мучился от похмелья, от него разило перегаром, и он ни под каким видом не мог встретиться с адвокатом. Сегодня, однако, Уильям де Шамп, въедливый адвокат по семейным делам, настоял, чтобы Дэлтон встретился с ним ровно в десять.
Сейчас время близилось к половине одиннадцатого. Де Шамп, должно быть, лез на стенку оттого, что его заставляют ждать, но, как представлялось Дэлтону, с этого зануды не мешало бы сбить спесь.
Усмехнувшись от такой мысли, Дэлтон открыл дверцу и выбрался из машины. Ему бросились в глаза поникшие листья на гигантском замшелом дубе: как будто жара вытянула из них все жизненные соки. Наверное, то же самое можно было бы сказать и про него самого. Легкая рубашка и джинсы, которые ему пришлось по такому случаю надеть вместо шорт, облепили его как вторая кожа.
Он открыл входную дверь и увидел Тельму, идущую к нему навстречу. Глаза у нее распухли от слез.
