такая, потому что долго общаюсь с тобой. Но ты все время прикидываешься… розовой идиоткой, причем, весьма успешно.
– Я поняла тебя. Merci за комплименты. Я смогу у него попросить волков для сопровождения? Рано или поздно мы узнаем, где они, если они не в «Бэггер», то я что-нибудь придумаю и допрошу Руфуса непосредственно, ну или твоя грязнуля узнает. Короче, я ж не сунусь в их лежку сама даже в полдень, там же могут быть «фуа-гра»…
– Кто? – Седрик аж вперед подался.
– Ну, я так называю тех, от которых вампы жрут постоянно-периодически, кого не убивают сразу.
– Ренфилды, Пати, их сейчас называют – ренфилды. Но почему «фуа-гра»?
– Да потому что вампы ценят их, как гусей, из которых можно неоднократно получать деликатес фуа- гра.
Седрик несколько секунд осмысливал услышанное, а потом расхохотался.
– Ты молодец, очень точное сравнение.
– Так вот, могу я попросить у вожака трех-четырех волков для охраны? Вампы будут спать, и перемирия они никак не нарушат.
– В принципе, да. Если произведешь благоприятное впечатление и сможешь что-то предложить взамен.
– Деньги? Больше нечего.
– Ну да… Да, тебе больше нечего предложить, хотя, готов поспорить – вожак, если ты хоть чуть дашь слабину, будет требовать секса.
Я опешила.
– Почему? Зачем?
Седрик вздохнул.
– Наш деловой разговор все время делает какие-то странные кульбиты, ты не находишь?
– Расскажи мне. Ты ж никуда не спешишь?
– Ну ладно, ты не сплетница, а кто хотел – и так разнюхал… Все знают, что мой отец – волк-оборотень, и я недомолвками даю понять, что, мол, мамаша моя была шибко горячая да гулящая. На самом деле родители лишились земель, на которых они себе чудесно жили. Отец, приемный, бело-зеленый, мать черно-зеленая – красота! Их дети: сын – осенний[22] и дочка – весенняя.[23] В общем, полная гармония. Но все закончилось, как у всех, – люди, Единый… Они перебрались со своих земель на север, а мы жили в Гренландии. А на севере они начали чахнуть настолько, что даже стали стареть. Неизвестно, чем бы все кончилось, но пришлая стая оборотней поселилась на наших новых землях, и мать попросила у них помощи. Они не отказали, ведь с женщинами у них было туго, времена настали такие, что уже не часто-то и украдешь не только девицу, а и просто бабу. Цивилизация наступала. Мать и сестра стали платой за жизни брата и отца. Сестра долго не выдержала, весенняя – белая, то ли утопилась, то ли истаяла. А мать родила меня, первого и самого сильного, не волка, а divinitas, а потом еще не знаю скольких, пятерых или больше, сильных оборотней. Меня она отдала отцу и брату, чтобы заботились и приводили в полный разум, а сама осталась с волками, рожая им вожаков. Она не жалела о своем выборе, ей в стае жилось неплохо. Отец сильно горевал по своей белой дочери, и как только передал мне все, что знал, истаял. Брат возился со мной еще пару десятилетий, а потом мы оба покинули Гренландию, только он подался в Канаду, в глушь, а я сюда…
– Удивительно, как ты смог, приехав из глуши, так сразу завоевать авторитет…
– Ну, вовсе не так сразу. Я оглядывался тут почти десять лет, особо не высовываясь. Да и там, на родине, последние годы мне приходилось вести денежные дела стаи, так что опыт какой-никакой был. Ну и ты, Пати, прекрасно понимаешь, что тогда в Нью-Йорке все были как сонные мухи в щелях, никто не шевелился. Вот Саббиа с Отамнелом и позволили занять мне место главы, понимая, что в случае чего, запросто выбьют из кресла.
– Так ты хочешь сказать, что и здесь, сейчас волки стремятся трахнуть divinitas, чтобы иметь сильное потомство?
– Ты знаешь, как я расплачиваюсь со своими?
– Ну, деньги, лечение, инициация, помогаешь сохранять разум в полнолуние…
– Да, конечно, а еще я третий в постели, когда они зачинают своих щенят. У меня сейчас самые сильные и уравновешенные волки,[24] потому что я помогал им с самого зачатия стать такими. Я вырастил себе войско, которое одним своим присутствием отбивает охоту выдергивать меня из кресла главы. Потому что знают: я могу не быть главой Совета, но останусь вожаком по-настоящему сильной стаи и одним из самых богатых divinitas. И уж лучше мне быть связанным какими-то обязательствами, будучи главой, чем быть хозяином самому себе.
– Говорят, твои волки чернее…
– Ну да. Зачатые в насилии – конечно, чернее.
– Как думаешь, если я выставлю красную силу основной, это спровоцирует вожака?
– Не думаю, что имеет значение цвет силы, тебе надо звенеть, звенеть так, чтобы они уши прижимали.
– Фрешит, вроде бы, собирает вокруг себя оборотней-инородцев, – вдруг вспомнила я.
– Да шушера они все… Фрешит брезгует делиться с ними силой.
Тут до меня кое-что дошло, и я поспешила прикрыться щитами.
– Ой-ой-ой, у нас тут кто-то сильно стеснительный? – ядовито поинтересовался Седрик.
Ненавижу общаться с ним, когда он полон силы, ни одного угла не сгладит, все обострит донельзя.
– Да, Пати! Да, я кормлю и лечу своих волков, а волчица у меня сейчас одна, не так целомудренно, как мы с тобой… в час по чайной ложке.
– Седрик, избавь меня от откровений. Мне этого совсем не надо знать.
– Зря я пришел к тебе полным… Надо было хоть в накопители сбросить.
«Да уж, надо было», – подумала я, но промолчала.
– Может, ты пришлешь мне какого-нибудь волка для консультации, для репетиции. Спокойного какого- нибудь…
– Пришлю. Ты, говорят, книги любишь читать. Хочешь почитать «Волчью летопись»?
– Хочу.
– А что мне за это будет? – он оставил серьезный тон и флиртовал.
– Сто поцелуев в щеку.
– Нижнюю?
– Фу… – я постаралась выразить все свое презрение к такой похабности.
– Лучше один в губы.
– Седрик, ты слишком силен для…
– Пати! – он ударил ладонью по столу. Я вздрогнула. Да что с ним сегодня такое? – Пати, я поклялся не делать тебе зла, ты видишь браслеты, ты видишь обруч? Что я могу тебе сделать в поцелуе? Скажи!
Я посмотрела в его красивое хищное лицо, зверь в нем подступил слишком близко.
– Ты, перед тем как пришел ко мне, кормил волков?
Он зажмурился, обуздывая себя, беря под контроль бурлящую силу.
– Ранили тяжело в перестрелке одного. Пришлось его раскачать и перекинуть. Извини, Пати, извини. Я привык расслабляться рядом с тобой, сейчас это сыграло дурную шутку.
Он помолчал и горько произнес:
– Я не понимаю тебя.
– То есть?
– Даже Форесталь связался с «болотным» мальчишкой.
– Как? Он же любитель женского тела.
– Ну, значит, переступил через предпочтения.
– Не мог. Мы, белые, не можем через такое переступать, ты ж понимаешь…
– Значит, отцовские какие-то чувства, Тень его знает… Ауэ давно б спуталась с кем-то, да боится Саббиа, после того как тот сделал рабом ее последнего любовника четверть века назад. Пати, светлые и темные притягиваются, они нужны друг другу. Не может что-то вечно цвести или вечно вянуть, нужна
