сложенных из камня. Дорога не просто пронизывала селение насквозь, а петляла по нему, растекалась сетью переулочков. Всюду ходили люди, по большей части крестьяне, но были и другие, одетые получше: торговцы, ремесленники, лавочники… Никто не обращал внимания на двух пришельцев, пыльных и усталых, бредущих по улице, осматривающихся по сторонам.
– Большое село, – сказал Кирк. – Наверняка, здесь есть харчевня. Я бы не отказался отдохнуть в прохладном месте и выпить кружечку пива. Такая жара!
Чес промолчал, но когда они проходили мимо бревенчатого дома с подвешенной над крыльцом дубовой бочкой, он остановился и сказал:
– Давай зайдем.
Они вошли в скрипучую двустворчатую дверь, прищурились, стоя на пороге – глаза с яркого солнечного света не сразу привыкли к сумраку внутри.
Здесь было свежо, приятно. Большой зал, заставленный длинными грубыми столами из неструганных досок, был почти пуст. В углу сидела небольшая компания крестьян, они что-то негромко обсуждали и потягивали пенистый напиток из тяжелых оловянных кружек. За высокой стойкой стоял хозяин заведения. Он крутил в руках медное блюдо, протирая, шлифуя его салфеткой. За спиной хозяина находилась чуть приоткрытая дверь, по-видимому в кухню, и через образовавшуюся щель тянуло умопомрачительным ароматом жаренного мяса. Кирк почувствовал, как сладко закружилась голова и потекли слюнки – последнее время они ели лишь два раза в день – утром и вечером; перекусывали быстро, всухомятку, все холодное. Он нащупал в кармашке на поясе тяжелый цилиндрик сложенных монет, прикинул, во сколько им встанет угощение, сколько денег останется, махнул рукой хозяину, подзывая. Увлек за собой Чеса, усадил на лавку, сел рядом, объявил:
– Сейчас мы наконец-то нормально поедим.
Толстый, лоснящийся лицом хозяин вылез из-за стойки, подошел к ним:
– Что закажете?
– Пиво, кружку холодной воды, две порции мяса, большую яичницу. И свежий хлеб. Самый свежий!
– Только что испекли. Сейчас все будет, – хозяин ушел в приоткрытую дверь за стойкой. Через минуту вернулся, кивнул Кирку и вновь занял свое место, отшлифовывая медное блюдо – вечное занятие скучающего трактирщика.
– Ты ведь пиво не будешь? – осведомился Кирк, повернувшись к другу. – Я только себе заказал.
– Нет, конечно. Я не пью, ты знаешь.
Держа в руках большой поднос, уставленный дымящимися тарелками, в кухонную дверь протиснулась дородная женщина. Она на удивление грациозно выпорхнула из-за стойки, легко обогнула торчащие углы столов и лавок, поставила поднос перед друзьями и исчезла.
Кирк хлопнул в ладоши, склонился над блюдом с тушеным мясом, вдохнул острый ароматный пар.
– Шедевр!
Хозяин глянул на воина поверх пламенеющей меди, широко улыбнулся.
Кирк все составил на стол, отодвинул освободившийся поднос в сторону, разделил многоглазый круг яичницы пополам, разломил надвое горячий хлеб, взял в руку плоскую, изгрызенную сотнями зубов ложку. Сказал:
– Приступим, – и жадно набросился на еду.
Чес пробормотал благодарственные слова и присоединился к трапезе. Он ел неторопливо, аккуратно, наслаждаясь вкусом горячей пищи.
Когда на столе осталась лишь пустая посуда, Кирк поднялся из-за стола, подошел к стойке, сказал хозяину:
– Еще одно пиво, – и осведомился: – Сколько это все будет стоить?
Лоснящийся толстяк поставил сияющее блюдо на полку, положил салфетку на стойку и, понизив голос до шепота, спросил, украдкой показывая на сидящего Чеса:
– Это Хранитель Талисмана? Да?
Кирк осторожно кивнул.
– Я узнал вас, – хозяин заискивающе улыбнулся. – Я рад, что вы зашли ко мне. Эта такая честь… Все бесплатно. Я угощаю. Что вам будет угодно.
– Спасибо, – пробормотал Кирк, убирая руку с пояса. Столбик монет остался нетронутыми и это хорошо, ведь Чес не признает денег, никогда их не берет, а без денег никуда… Репутация – это хорошо, но все-таки воину не нравилось, что их так легко узнают. Нельзя забывать про Хаунта. Ему не составит труда отыскать их в этой густонаселенной местности…
Хозяин наполнил кружку пивом, подождал, пока осядет пена, долил до верха, поставил перед Кирком. Воин вернулся к столу.
– Он тебя узнал.
– Меня многие узнают. А здесь особенно.
– Хаунт может отыскать нас.
– Он везде может отыскать нас. Ты боишься его?
– Я остерегаюсь. Мы же почти ничего о нем не знаем…
Кирк понемногу потягивал холодный напиток и размышлял. Кто такой этот Хаунт? Что ему надо? Уже который год он охотится за ними, преследует, нанимает людей. Видели ли они его когда-нибудь? Был ли он хоть раз в рядах своих разбойников, вместе со своими бандитами? Может они даже скрещивали мечи? И, кто знает, может Чес когда-нибудь лечил его с помощью Талисмана? Хромой, длинноволосый… Сколько встречалось таких на пути?.. Кто же ты, Хаунт? Где ты сейчас? Что тебя гонит к нам?
Чес, оставив задумавшегося друга, поднялся, подошел к хозяину за стойкой, поздоровался:
– Добрый день.
– Добрый, – толстяк расплылся в улыбке, – чего-то желаете?
– Я хочу узнать, не слышали ли вы что-нибудь о старом маге, живущем сейчас в деревне возле Змеиного ручья.
– Маг? – переспросил хозяин. – Змеиный ручей?
– Да. Там есть небольшая деревня без названия. Домов двадцать.
– Я ничего не слышал про мага, но деревню эту знаю. Вон, видите, сидят крестьяне? Они оттуда. Приехали к нам на базар торговать. Снимают у меня комнату. Поговорите с ними. Может они помогут.
– Спасибо, – Чес признательно кивнул приветливому толстяку и направился к сидящей в углу компании.
– Здравствуйте.
Крестьяне прекратили тихий разговор, отставили кружки, настороженно подняли глаза. Чес улыбнулся им и спросил:
– Вы из деревни, что стоит около Змеиного ручья?
Крестьяне молчали. Наконец один из них, одетый чуть получше остальных, ответил коротко:
– Да.
– У вас живет старый маг… – сказал Чес, не спрашивая, но и не утверждая и замолчал. Сидящие люди ждали продолжения. И Чес спросил прямо:
– С ним все в порядке? Как он?
– А ты кто будешь? – осведомился крестьянин.
– Я его ученик.
– Ученик? У него нет учеников.
– Я Хранитель Талисмана. Меня зовут Чес. Вы слышали что-нибудь обо мне?
– Хранитель Талисмана, – повторил крестьянин, и по его интонации стало ясно, что это ему ни о чем не говорит. – Чес? Чес… Кажется, я слышал это имя… Допустим, ты ученик старого колдуна. Но что ты хочешь от нас?
– Значит он жив?
– Он при смерти. Он уже давно болеет, вот уже год почти не вставал с кровати, а последнее время и вовсе слег. Он наш сосед, и мы кормим его, когда он приходит в себя. Пытаемся кормить. Он умирает…
– Чем он болен?
Крестьянин хмыкнул и ответил:
