так же несложно, так же просто. Лучше поздно, чем никогда.
В тумане над дальней равниной мерцали огоньки. Опершись на подоконник, он считал огоньки и думал.
Прямо внизу, в темноте, такие близкие, что, казалось, он может до них дотянуться, горели фонари поста у Венецкой каменоломни. Чуть левее и еще ниже в продуваемой ветром ночи еще одно скопление фонарей отмечало Емельянов Двор. А за ними, гораздо дальше, цепочка желтоватых крохотных пятнышек означала, что там равнину пересекает железная дорога — справа налево, соединяя далекий север с далеким югом, — главная артерия, питающая балканский фронт. Огоньки мигали, словно сообщая ему что- то. Но он не нуждался в их советах. Огоньков было слишком много. Погребальные свечи без числа, горящие накануне похорон.
К нему подошел Митя. Немного погодя он сказал Мите:
— Профессор спрашивал, почему мы свернули сюда.
Митя ответил:
— Так решил Бора. Он рассчитывал найти тут кого-нибудь из отряда. А теперь он сидит и только ругает себя на чем свет стоит.
Огоньки будут мерцать еще долго. Не меньше десяти часов. Он сказал:
— Во всяком случае, мы не будем похоронены заживо.
— Да. Но лучше всего попробовать пройти через равнину завтра ночью, когда они отдохнут. Может, что-нибудь и получится. Тут для нас ничего нет. Нам даже есть нечего.
Он одобрительно кивнул. Когда придется сделать то, что необходимо, они сделают это вместе. Митя и он. Сделают без колебаний. Но говорить об этом вслух ему не хотелось.
Митя сказал:
— Значит, это надо будет сделать не позже, чем завтра утром.
Он ответил твердо:
— Да, конечно.
Охваченные странной неловкостью, они повернулись и пошли назад. Пленные, скорчившись, лежали в углу у двери и, по-видимому, спали. Пусть спят, Он даже подумать не мог, чтобы сейчас сделать то, что придется сделать утром. Не позже, чем утром.
Он подошел к печке, лег на спину и закрыл глаза. Шесть часов… семь… от силы восемь.
Ему казалось, что он никогда не заснет. Ноги дергались, несмотря на каменное бремя усталости. Он не спал, и серые тоскливые часы замерли в своем движении. А потом, в середине ночи, которой не было конца, он как будто увидел сон — эти двое в углу вдруг встали и исчезли, и вместе с ними исчезла тяжесть, давившая его грудь. Он застонал, почти проснулся и, не желая просыпаться, натянул куртку на голову.
После этого он, казалось, спал крепко. И все-таки, когда он проснулся, еще только начинало светать. Он одурманенно приподнялся на локтях и оглядел тела спящих рядом. А потом посмотрел в угол, где сидела девушка.
Она тоже не спала. Она сидела и смотрела на него испуганными глазами. Но пленных на их месте не было. Пленные бежали.
Глава 16
Неожиданно Корнуэлл начал отдавать распоряжения.
Он стоял среди них, расставив ноги, покачиваясь, еще ошеломленный сном. Руки были судорожно прижаты к груди, лицо дергалось от нервного тика. Они чувствовали, что между ними и им легла непроходимая пропасть — в сером предрассветном сумраке он выглядел буйно помешанным: его золотистое лицо, все в засохшей грязи, нелепо гримасничало, пальцы впивались в локти, разгибались, снова скрючивались, темные глаза помутнели от мучительного презрения к себе.
Девушка не стала тратить время на отпирательства и сразу сама бросилась в нападение:
— Вы собирались их убить, и я их развязала.
Он прижал ладонь ко рту, пропуская мимо ушей слова и решения Корнуэлла, и рассудительно думал о том, что они ни разу не брились с тех пор, как ушли из виноградников над Нешковацем. Он упрямо цеплялся за эту бессмысленную мысль, выискивая в ней все оттенки смысла. Если бы у него была сигарета! Корнуэлл бормотал:
— Мы их догоним.
Девушка жестко нанесла ответный удар:
— Ну так чего же вы ждете?
— Мы их догоним. Они не могли уйти далеко. Он услышал, как Андраши сказал спокойно:
— Зачем, собственно, искать их? Ведь таким образом вы освободились от ответственности за них.
— Но не за вас. — Лицо Корнуэлла побелело от напряжения. Наступило короткое молчание. Затем Корнуэлл сказал:
— Даже предательство ничего не меняет.
— Мы вас не предавали, — возразил Андраши. — Вы бы сами предали себя. Или это сделали бы за вас вот они.
Но теперь на Корнуэлла этот довод уже не действовал. Он нетерпеливо отмахнулся от него.
— Том, мы догоним их еще в лесу. Вы остаетесь с этими двумя.
Он привскочил.
— Я пойду с вами. Пусть Митя останется. Корнуэлл сказал лихорадочно:
— Лейтенант Малиновский, прошу вас…
— Нет, — угрюмо перебил Митя. — Я иду с вами. А этих свяжем до нашего возвращения.
Из своего угла вышел Бора, про которого они забыли.
— Изловить их надо. До того, как они спустятся к Венацкой каменоломне, или после.
Том размотал веревки. И он же связал профессора Андраши и его дочь.
Усталость их не прошла, но они про нее забыли и спускались в долину бегом. Старый лес сменился кустарником и порослью лиственниц, а впереди все шире раскидывалась клубящаяся туманом равнина. Тут они перешли на быстрый шаг, и Бора уверенно повел их вперед, а потом там, где венацкий пост мог и должен был устроить засаду, резко повернул влево к лесу. Том слышал клокочущее дыхание Боры, заглушавшее даже хрип в его собственном горле. Они решились на неимоверный риск. Они отбросили золотую заповедь, Дэвидсон запрещавшую без разведки проходить там, где может быть засада. Но Бора торопливо шагал вниз по тропе, и они без колебаний следовали за ним.
Затем кустарник остался позади, и уже ничто не заслоняло равнины. Чуть ниже них легкая дымка висела над пологими лугами, которые переливались всеми зелеными и золотыми оттенками. Они находились на уровне Венацкой каменоломни, но ее загораживал от них лесистый гребень, который, как помнил Том с зимы, уходил вниз почти отвесной стеной из красного камня с путаницей дрока и вывороченных камней по верхнему краю. Немного в стороне, пока тоже невидимая, стояла контора каменоломни, где находились солдаты. Он остановился, потому что остановился Корнуэлл. Митя спросил:
— А мы их не упустили?
Бора покачал головой.
— Они останутся с постом и вызовут подкрепление. Там есть телефон.
Они молча ждали, что решит Корнуэлл. Он сказал глухо, глядя в землю:
— Я не имею права просить вас…
Митя торопливо перебил:
— Ясно. Куда нам идти, Бора?
Бора рванулся вперед, словно это движение подводило итог и давало оценку всей его жизни. Они побежали за ним вниз по круче, продираясь через заросли ежевики и терновника, и оказались прямо перед зданием конторы. Митя сразу же бросился в атаку.
Они начали заходить справа и слева, но Митя бежал прямо к окну, выходящему на склон, и все
