— Вы хотите задержать меня? — спросил он.
— Нет. Эти наручники я нашел в нижнем ящике левой тумбы, под пачкой писчей бумаги, в вашей конторе наверху.
— Наручники… я никогда раньше их не видел.
— Поскольку вряд ли их положили туда ваши дочери, остается допустить, что они принадлежали вашей жене, — сказал Валландер.
— Ничего не понимаю.
И вдруг Валландер понял, что Окерблум лжет. Еле заметная модуляция голоса, легкая неуверенность во взгляде. Вполне достаточно, чтобы Валландер заметил.
— Кто-нибудь другой мог положить их туда?
— Не знаю. У нас бывают только члены нашего прихода. Не считая гостей на презентациях. Но они наверх не поднимаются.
— А еще?
— Наши родители. Кое-кто из родни. Подружки девочек.
— Довольно много народу, — заметил Валландер.
— Ничего не понимаю, — повторил Роберт Окерблум.
Конечно, не понимаешь: как умудрился забыть про них и не спрятать, думал Валландер. Вопрос в другом: что они означают?
Впервые комиссар задал себе вопрос: не мог ли Роберт Окерблум убить свою жену? Но тотчас отмел эту мысль. Наручников и лжи маловато, чтобы опровергнуть все прежние его допущения.
— Вы правда не можете объяснить, что это за наручники? — переспросил Валландер. — Пожалуй, стоит напомнить вам, что закон отнюдь не запрещает держать дома наручники. Никакой лицензии на них не нужно. Не разрешается только почем зря заковывать людей.
— Вы думаете, я лгу? — спросил Роберт Окерблум.
— Я ничего не думаю. Я просто хочу знать, почему эти наручники были спрятаны в письменном столе.
— Я уже сказал, что не понимаю, как они попали в дом.
Валландер кивнул. Пока нет нужды прижимать его к стенке. До поры до времени. Может, этот брак прикрывает извращенную и даже весьма драматичную сексуальную жизнь? Может, этим в свою очередь и объясняется исчезновение Луизы Окерблум?
Валландер отодвинул чашку в знак того, что разговор окончен. Наручники он опять сунул в карман, предварительно завернув в носовой платок. Может, эксперты установят, для чего их использовали.
— Пока все. — Комиссар встал. — Как только что-нибудь выяснится, я вам сразу сообщу. А вы приготовьтесь, нынче вечером начнется тарарам, когда выйдут газеты и новости по местному радио. Но будем надеяться, конечно, что это нам поможет.
Роберт Окерблум молча кивнул.
Валландер пожал ему на прощание руку и пошел к машине. Погода снова менялась. Дождь уже только моросил, ветер стал потише. Комиссар заехал в кондитерскую Фридульфа, что возле автобусной станции, выпил кофе и съел парочку бутербродов. Было уже полпервого, когда он опять сел в машину и поехал на пожар. Припарковался у ограждения и увидел, что от дома и сарая-пристройки остались только дымящиеся руины. Но криминалистам пока рановато приниматься за дело. Он подошел поближе к очагу пожара и поговорил с брандмейстером Петером Эдлером, которого хорошо знал.
— Водой заливаем, — сказал Эдлер. — Больше ничего не сделаешь. Это что, убийство путем поджога?
— Понятия не имею, — пожал плечами Валландер. — Ты не видал Сведберга или Мартинссона?
— По-моему, они уехали обедать. В Рюдсгорд. А подполковник Хернберг увез своих промокших солдат в часть. Но они вернутся.
Валландер кивнул и отошел от брандмейстера.
Поодаль, в нескольких метрах, стоял проводник с собакой. Полицейский жевал домашний бутерброд, а собака усердно копала лапой мокрую, прокопченную землю.
Внезапно собака заскулила. Полицейский раз-другой нетерпеливо дернул поводок, потом решил глянуть, что она там отрыла.
Увидев, как он вздрогнул и выронил бутерброд, Валландер с любопытством окликнул:
— Что нашла собака?
Полицейский обернулся к нему. Он побледнел как полотно и дрожал.
Валландер подбежал и нагнулся к земле.
В грязи лежал палец.
Черный палец. Не большой и не мизинец. Но человеческий палец.
Валландеру стало очень не по себе.
Он велел проводнику немедля связаться со Сведбергом и Мартинссоном.
— Пусть быстро едут сюда. Даже если не успели дообедать. На заднем сиденье в моей машине лежит пустой пластиковый пакет. Принесешь его сюда.
Полицейский ушел.
Что же такое творится? — думал Валландер. Черный палец. Палец чернокожего человека. Отрубленный. И где? В Сконе!
Полицейский вернулся с пакетом, и Валландер соорудил над находкой импровизированный навес от дождя. Вокруг толпились пожарные, которые уже успели услышать новость.
— Надо искать в руинах останки трупа, — сказал Валландер брандмейстеру. — Кто его знает, что тут стряслось.
— Палец… — недоверчиво протянул Петер Эдлер.
Двадцать минут спустя прибыли Сведберг с Мартинссоном и бегом устремились к находке. Вместе, недоуменно, едва сдерживая дурноту, разглядывали черный палец.
Оба молчали.
В конце концов Валландер нарушил тишину:
— Ясно одно: владелец этого пальца не Луиза Окерблум.
5
В пять все собрались в управлении. Валландер не мог припомнить, чтобы когда-нибудь совещание было столь немногословным.
Посреди стола завернутый в пластик лежал черный палец.
Валландер обратил внимание, что Бьёрк поставил свой стул так, чтобы не смотреть туда.
Остальные разглядывали палец. И молчали.
Немного погодя приехал курьер из больницы, и палец был увезен. Только после этого Сведберг сходил за кофе, и Бьёрк открыл совещание.
— Мне в данном случае сказать нечего, — объявил он. — Кто-нибудь может предложить разумное объяснение?
Никто не ответил. Вопрос был бессмысленный. Бьёрк попробовал начать сначала:
— Валландер, подытожь, что мы имеем.
— Задача нелегкая, — ответил Валландер. — Но я попытаюсь. Остальные меня дополнят. — Он полистал блокнот. — Луиза Окерблум пропала примерно четверо суток назад. Точнее, девяносто восемь часов назад. С тех пор, насколько нам известно, никто ее не видел. Во время поисковой операции — мы искали саму женщину или хотя бы ее автомобиль — неподалеку, в том районе, где, по нашим предположениям, она могла находиться, взрывается дом. Мы выяснили, что дом представляет собой наследственное имущество. Душеприказчик — адвокат, живет в Вернаму. По его словам, он в полном недоумении по поводу случившегося. Дом больше года пустовал. Наследники еще не решили, продавать его или оставить в семье. Не исключено также, что его выкупит один из наследников. Адвоката зовут
