Он подал Севеле пояс с тубой. Там лежали списки речей проклятого старого болтуна.
– Благодарю, капрал, – Севела подхватил пояс и пошел к входу. – Прикажите принести воды с лимоном в кабинет майора Нируца. Ваш вечный должник, капрал.
Стражник потрепал клячу за холку и повел ее к каменному корыту в углу двора, поить.
Севела поднялся на второй этаж, прошел по узкой галерее. Возле дубовой двери с медными петлями он остановился, хотел было постучать, но потом просто толкнул дверь, вошел и громко сказал:
– Я вернулся, мой майор! Я принес тебе все свое удручение последних двух недель, мой майор!
– Превосходно, – сказал Нируц. – Вот ты и объявился!
Нируц стоял у окна, изящный и нарядный, темные волосы промыты и расчесаны, белизна туники, казалось, делала воздух в кабинете свежее. И даже ногти на ногах – Севела видел их сейчас, Нируц всегда носил открытые матерчатые сандалии – были чисты и отполированы.
Вот этому-то человеку не пришлось трястись по пыли и жаре два дневных перехода, подумал Севела. Этот человек не имеет касательства к лошадям с подстав, пыльным дорогам и дрянной еде в придорожных лавках.
– Отчего ты поджимаешь губы? – спросил Нируц. – Ты что, не рад, что вернулся?
– Я рад. Я две недели мечтал о том, как приду к тебе и выскажу все об этой поездке. «Объявился»… Ты говоришь так, будто я вернулся из отпуска.
– Сядь, прошу тебя, – просительно сказал Нируц. – Ты думаешь, что съездил впустую? Так?
Севела опустился в кресло.
– Мой Тум, я потратил время зря. Две недели я потратил зря.
Нируц сокрушенно покивал и развел руками.
– Две докладные я тебе послал, и ты знаешь, что я думаю об этом Цукаре, – сказал Севела. – Десяток пустобрехов с ним. Обычные болтуны. Спрашивается, почему ты делал такие страшные глаза?
– Но позволь…
– «Запиши до слова», «не упусти ни одной малости»… «Я уверен, что поездка будет важной»… Две недели без бани, две недели болтовни и молитв! И, кстати сказать, две недели без Иды… А теперь ты говоришь, что я «объявился». Мне следовало вернуться уже через три дня! Почему ты не отозвал меня сразу?
– Не сердись, – миролюбиво сказал Нируц. – Тон твоей первой докладной я отнес на счет твоего раздражения. Я хотел, чтобы ты убедился.
– Я убедился на второй день. Сборище бездельных болтунов, пыль, вонь, помойки… За оградой его халупы начинается квартал кожевников. Знал бы ты, какая вонь там стоит! А Цукар – обычный старый чудак. Отчего ты не отозвал меня?
– Но как я мог тебя отозвать?
– Он не мог меня отозвать… – усмехнулся Севела. – Ведь ты же меня поддерживал, майор! Я не раз просил – не надо меня поддерживать… Ну, кто? Горк, да? Горк из Бет-Цура?
– Да, – прямо сказал Нируц. – Да, Горк из Бет-Цура! Так положено. Ты прекрасно знаешь, что так положено! Я верю каждому твоему слову. И отчет напишешь ты, а не Горк. Но так положено. Когда ты понял про Горка?
– В первый же день я это понял.
– Он что же, набивался в друзья?
– Нет… – Севела вытянул ноги. – Он играл в ревнивца. Увидел, якобы, во мне нового фаворита. Он так старался, что противно было смотреть. Пожалуйста, объясни молодому человеку, что надо знать меру.
– Я не хотел посылать его, – равнодушно сказал Нируц. – Мне навязал его Светоний.
Перед глазами Севелы встало остроносое личико Горка из Бет-Цура. Сопляк суетливо записывал каждое слово старика. Да, конечно, сопляк засиделся в резидентуре, а тут его послали агентом, да еще поддерживать самого Малука.
– Я сам его вызову, – пообещал Севела. – Я его сам приглашу. Я ему все разъясню, сопляку… Где его учили? В Риммоне, да? Его учили в Риммоне, сопляка, я уверен.
– В Морешеве. Кажется, он из Морешева.
– Он мне мешал, – сказал Севела сквозь зубы. – Если сопляк из Морешева, то я кожу с него сдеру, с сопляка! Он позорит Морешев и позорит Плацида. Он не агент, а овечье дерьмо. Я распознал его сразу. Он никуда не годится.
Севела словно увидел, как Горк сидит напротив и жует лепешку. И все его остренькое личико ходило ходуном, когда он жевал. Все его личико жевало, когда голодный сопляк откусывал – морщился прыщавый лоб, часто двигался подбородок, шевелился тонкий нос, и на синеватых впалых висках в такт жеванию вспухало… Агент. Выпускник Морешева. Бездарный ублюдок. «Вызову и высеку, – злобно подумал Севела. – Обрадовался, паскудыш – поддерживал самого Малука!»
– Полно тебе, – сказал Нируц. – Две недели без Иды делают тебя невменяемым. Отправляйся домой, пусть девочка вернет тебе человеческий облик.
Севела представил ожидающий взгляд Иды, подрагивающий при движениях зад под тонкой тканью – и сглотнул.
– Да, пожалуй. Мне надо домой, – сказал Севела. – Ты меня распустил. Я стал брюзжать.
– Это так, – Нируц усмехнулся.
– Только прежде объясни, зачем ты послал меня в Лидду! – вспомнил Севела и возмущенно заговорил: – Этот семинар… Это пустейшее занятие! Притом, что они не кохены. Они энтузиасты. И старик – энтузиаст. Это самодеятельный семинар. Таких семинаров десятки в Ерошолойме, к чему было усылать меня в Лидду? Две недели без бани, две недели без Иды…
– Ступай домой, – сочувственно сказал Нируц. – Давно я не видел тебя таким злым.
– Может быть, ты придешь к нам вечером? – спросил Севела.
Он видел, что Нируц тоже расстроен тем, что поездка в Лидду была впустую.
– У тебя будет чем заняться вечером, – Нируц подмигнул. – Мы поговорим завтра, когда Ида вытрясет из тебя все глупости.
– И все же, зачем ты послал меня в Лидду? К чему тебе Левит? Зачем посылать меня в Лидду, если Книга Левита стоит на полке, этажом ниже?
Он до оцепенения устал. Лошадь засекалась на правую переднюю ногу. Проклятая тварь дергалась, всхрапывала, у нее екала селезенка, Севелу за дневной переход растрясло так, что и сейчас еще трясло. А еще он не надел в Лидде кожаные чулки и стер кожу на внутренней стороне колен до крови. И он страстно хотел домой, хотел содрать пропотевшую, пропыленную тунику, хотел в баню, в подогретую воду, хотел прихватить Иду за ее сказочный зад… Он хотел Иду, он хотел горячего супа, холодного вина, хотел проспать до полудня. Но еще он хотел, чтобы Нируц сказал ему, наконец: зачем Севела изнывал в Лидде?
– Ты хорошо конспектировал?
– Как ты велел. Я приложу конспекты к отчету.
– Непременно, – Нируц кивнул. – Мне нужен твой отчет, но твои конспекты мне нужны еще больше… В библиотеке хранится Книга Левита, верно.
– Так в чем же дело? Почему я везу тебе из Лидды то, что есть в библиотеке?
– Я не могу читать канонические тексты! – недовольно сказал Нируц. – У меня нет времени разбирать эти ребусы! Они хороши лишь для кохенов. Кохены купаются в древних словесах, как воробьи в пыли… А мне сегодня нужна суть… Рациональная сердцевина.
– Ты что же, хочешь сказать, что старик донес до меня рациональную сердцевину?
– Почему нет? Ты превосходно обобщаешь. А старик Цукар знает Левитический кодекс, как свою лачугу. Он пересказывает его языком простым и ясным.
– Старый болтун, – сказал Севела. – Собрал дюжину дуралеев и разливается соловьем. В каморке у старика духота, мухи, от бездельников несет… А он зудит и зудит.
– Поговорим завтра, – спокойно сказал Нируц. – Ты устал. Старик знаток, каких поискать. Завтра явись в присутствие и доложи мне по форме. А еще лучше, если ты придешь на службу послезавтра. Нет! Я назначаю тебе двухдневный отпуск, капитан!
Капрал принес жбан с лимонной водой.
– Выпей-ка воды, – сказал Нируц. – О боги, что же это за неуемный службизм…
