Хотя и соотечественники.
Словно он был им не друг, товарищ и брат, а вроде как западный буржуа.
Напряженное до презрительности любопытство к человеку, соотечественнику, который осмелился сыграть с ними, почти западными людьми, партию, комбинация один к иксу... сколько же их тогда было, игроков во все мыслимые и немыслимые игры?
Господи, и о чем он хотел им тогда сказать?
Безумец.
Ему нечего было сказать ей.
И она смотрела на него уже почти точно так же, как смотрели потом на него те незнакомые чужие люди из первых, вторых, третьих... десятых рядов.
Это был ужасный конфуз людей, которым не от его конфуза нужно было конфузиться, потому что они сидели как попки и смотрели как попки на конфуз человека, страдающего от того, что он не знал, как им сказать о том, что они напыщенные, надменные, ничтожные, одетые в импортное барахло молчаливые попки, слепые и глухие ко всему тому, что больно ранит его душу, что делает его самого больным и сконфуженным, он страдал от того, что щадил их, а они, конечно, видели такой небывалый конфуз, но добивали его своей нескрываемой сконфуженностью, они будто смотрели на сцене половой акт, и у него, выходит, ничего но получалось, впрочем, это был совсем другой конфуз толпы - как если бы толпа сама хотела полового акта, но у толпы ничего не получалось.
Гей судорожно вздохнул и молча протянул Алине журнал, раскрытый на той странице, где было описание уик-энда на вилле Президента.
Журнал жег ему кожу рук.
Будто глянцевая бумага распадалась на атомы и молекулы.
Алина с опаской взяла журнал.
Судя по всему, уик-энд удался на славу.
Президент, в голубом джинсовом костюме, слегка поношенном, и ковбойских сапогах из желтой кожи с бронзовыми заклепками на голенищах, напоминавшими лошадиную сбрую с медными насечками, которую Гей впервые увидел еще во время войны в одной сибирской деревне, не то чтобы казался моложе своих лет, но был весьма подвижен, изящен, будто настоящий ковбои, при этом ироничен как никогда, и даже Первая Леди государства, супруга Президента, знавшая лучше других веселый нрав мужа, отметила про себя, что он сегодня в ударе.
- Хорошие новости? - спросила она, улучив минутку, когда гости. Физик и Кинозвезда, приотстали на своих лошадях.
- О да! - улыбнулся Президент.
У него была замечательная улыбка, которую любили телезрители.
Впрочем, одному из них улыбка Президента не понравилась.
И однажды он взял да и выстрелил в Президента.
Но даже в такой чрезвычайной ситуации, когда все его окружение, в том числе и видавшие виды агенты охраны, оказалось в шоке. Президент как ни в чем не бывало улыбнулся жене, Первой Леди одного из первых государств мира.
Он улыбнулся ей и сказал как бы даже слегка кокетливо: 'Ты знаешь, я не успел пригнуться'.
Стало быть, может кто-то подумать, что главное, как считал Президент, успеть пригнуться.
Очень хорошее правило.
На все случаи жизни.
Первая Леди оглянулась на Физика и, будто не замечая, что тот флиртует с Кинозвездой, с улыбкой спросила у мужа:
- А мы успеем пригнуться?
Она правильно рассчитала: хорошее настроение Президента конечно же связано с каким-то приватным сообщением Физика, а не с голливудскими сплетнями, которые привезла Кинозвезда. И теперь Первая Леди хотела бы знать подробности этого тайного доклада, по домогалась их деликатно.
- Я надеюсь! - Президент улыбнулся и соскочил с коня, как заправский наездник, и помог Первой Леди сойти на землю.
- Новая ракета? - не выдержала она.
- О нет! - Он посмотрел на Физика, который надолго застрял возле Кинозвезды. - Это будет нечто новенькое...
Президент оглядел подстриженную большую лужайку, обнесенную ровным забором в. две толстые жерди, одноэтажный беленый домик с низкой черепичной крышей и большими, почти во всю стену, окнами, перевел взгляд на кустистые холмы вокруг, сиренево-розовые в свете заката.
Нигде ни души.
Не считая Физика и Кинозвезды.
Три черные, с белыми подпалинами, лохматые собаки, молчаливые, ласковые, и караковые лошади как бы являлись частью идиллического пейзажа без людей.
Не считая агентов охраны за кустами.
Райский уголок во вселенной.
Которая там, за холмами, может, давно уже провалилась в тартарары.
Правда, там, в городах, были дети...
Президент вздрогнул.
Он слыл хорошим семьянином, отец четверых детей, которые, как считалось, вышли в люди, и вышли весьма удачно. Кстати, без всякой протекции с его стороны, как любил Президент говорить не только в узком кругу, используя это в качестве едва ли не самого убедительного, наглядного примера исключительных преимуществ образа жизни страны, руководить которой выпала ему честь, ну и так далее. Президент был превосходный оратор, может, не хуже Демосфена, хотя и не имел привычки, сомнительной с точки зрения гигиены, репетировать с камешками во рту.
Впрочем, Президент сейчас думал не о новой своей речи, с которой после уик-энда он выступит, как обычно, перед законодателями. Точнее, сначала выступит перед телезрителями, то есть перед народом, как бы заручившись его поддержкой, а потом уже перед конгрессом, где было немало твердолобых, как говорил Президент, и тоже не только в узком кругу, которые так и норовили сунуть ему палку в колеса, особенно когда речь шла о новом проекте бюджета военного ведомства.
Президент размышлял сейчас не о том, как будет проходить голосование в бюджетной комиссии сената, он думал о своих детях.
Стало быть, как обобщил бы он, окажись перед камерой телевизора, он думал о детях вообще.
Президент очень любил детей и полагал, что достаточно много времени уделяет поискам реальных путей, которые спасли бы детей всего мира от гибели в ядерной войне.
Президент считал себя гуманистом.
Судя по всему, очень большим гуманистом.
И поэтому он пригласил сегодня Физика на этот уик-энд, который прошел просто замечательно.
Физик поведал Президенту об ударной программе создания рентгеновского лазерного оружия космического базирования. Именно так это называлось.
Сто миллиардов долларов.
Стоимость этого 'космического пирога', как сострил Президент.
Да уж и в самом деле пирог!
Слоеный.
Система космических зеркал способна сфокусировать лазерный луч на любую цель.
И цели нет.
Она сгорает почти бесшумно.
И никакой радиации!
Можно оплавить самолет или ракетную установку.
Надвое разрезать корабль, подводную лодку.
Чтобы противнику нечем было доставить свои бомбы на эту зеленую лужайку и кусты тамариска.
А Президент нисколько не сомневался, что противник спит и видит, как бы стереть с лица земли эту зеленую лужайку и дивные розово-сиреневые кусты, уютный домик и лошадок, превратить милых, чудных
