— Я проверил все, и причина может заключаться только в одном. Это переключатель соленоида.
— А что это такое? — спросила Сзнди, стоя рядом с Келли и глядя на таинственный механизм грязно- синего цвета, являвший собой мотор автомобиля.
— Видишь ли, маленький переключатель, срабатывающий от поворота твоего ключа в замке зажигания, недостаточно велик, чтобы пропустить ток, необходимый для вращения стартера, поэтому он приводит в действие более мощный переключатель вот здесь. — Келли показал на него гаечным ключом. — Ты поворачиваешь ключ, ток поступает в электромагнит, замыкающий цепь в мощном переключателе, и стартер начинает вращаться. Тебе все понятно?
— Да вроде понятно. — Этот ответ даже походил на правду. — Мне сказали, что нужно поставить новый аккумулятор.
— Разве никто тебе не говорил, что автомеханики любят...
— ., насмехаться над женщинами, потому что мы не разбираемся в машинах? — На лице Сэнди появилась гримаса неудовольствия.
— Что-то вроде этого. Впрочем, тебе придется и мне заплатить, — произнес Келли, копаясь в инструментах.
— Заплатить?
— Я буду в непотребном виде, чтобы вести тебя в ресторан, так что нам останется только одно — поужинать здесь, — сказал он, и его белая рубашка и шерстяные брюки исчезли под машиной. Через минуту он вылез назад весь в грязи. — Попробуй теперь.
Сэнди села в машину, вставила ключ в замок зажигания и повернула его. Аккумулятор немного подсел, но двигатель заработал почти сразу.
— Пусть работает. Надо подзарядить батарею.
— Так в чем же было дело?
— Соскочил провод. Понадобилось всего лишь затянуть гайку. — Келли с сожалением посмотрел на свою одежду. На лице Сэнди появилась виноватая улыбка. — Тебе придется заехать в мастерскую, чтобы поставить еще контргайку. Тогда провод больше не соскочит.
— Тебе было вовсе не обязательно...
— Ведь завтра ты поедешь на работу? — рассудительно спросил Келли. — Где можно вымыть руки?
Сэнди проводила его в дом и показала на ванную комнату. Келли смыл грязь и вышел к ней в гостиную.
— Где ты научился ремонтировать машины? — поинтересовалась она, передавая ему стакан вина.
— Мой отец был механиком-самоучкой. Помнишь, я рассказывал про то, что он работал пожарным? Ему пришлось многому научиться, но ему нравилось это. А я научился от него. Спасибо. — Келли поднял стакан в символическом тосте. Он не привык к вину, но это вино пришлось ему по вкусу.
— Почему ты говоришь — был?
— Он умер, когда я воевал во Вьетнаме. Сердечный приступ, прямо на работе. Мама тоже умерла — у нее был рак печени. Я тогда учился в начальной школе. — Келли старался говорить как можно спокойнее. Боль утраты осталась теперь в далеком прошлом. — Это был тяжелый удар. Мы с отцом любили друг друга. Он много курил — наверно, курение и сгубило его. В то время я лежал в госпитале, общее заражение после операции, и я не смог попасть на похороны. Потому и остался там, пока не выздоровел.
— Так вот почему тебя никто не навещал в больнице. Меня удивило это, но я решила не спрашивать, — сказала Сэнди, понимая, каким одиноким чувствовал себя Келли.
— У меня есть дяди и двоюродные братья, но мы редко встречаемся.
Теперь все начало проясняться, подумала Сэнди. Он потерял мать, когда был еще ребенком, причем эта смерть была мучительной и особенно жестокой. Он, наверно, всегда казался большим и сильным для своего возраста, но не мог ничего изменить. Всех женщин в жизни Келли отняла смерть, тем или иным способом: его мать, его жену и его возлюбленную. Боже мой, сколько же ярости накопилось у него в душе, сказала себе Сэнди. Это многое объясняло. Когда Келли увидел, что Хофан угрожает ей, он просто не мог остаться безучастным. Сэнди по-прежнему считала, что справилась бы сама, но теперь понимала природу его действий. Это сняло все еще скрывавшиеся в ее душе остатки раздражения. Келли не подходил к ней слишком близко, не пытался раздеть ее глазами — Сэнди особенно ненавидела это, хотя, как ни странно, не возражала, если так поступали пациенты, потому, что, по ее мнению, это помогало им взбодриться. Она поняла, что Келли ведет себя как друг, так поступили бы и друзья Тима, такие же офицеры, как он сам, — со смешанным чувством фамильярности и уважения, видя в ней прежде всего личность, а уж только потом женщину. Сандра Мэннинг О'Тул почувствовала, что ей нравится это. Каким бы сильным и крутым парнем он ни был, с его стороны ей ничто не угрожало. Такое соображение показалось ей странным началом их сближения, если это сейчас происходило.
Из передней донесся стук упавшей в почтовый ящик вечерней газеты. Келли достал ее и, прежде чем положить на кофейный столик, взглянул на первую страницу. Там в этот летний день, когда мало сенсационных новостей, говорилось про еще одного продавца наркотиков, найденного убитым на улице. Сэнди заметила, что он быстро пробежал глазами первые строчки статьи.
Поскольку контроль над торговлей наркотиками в центре города теперь практически принадлежал ему. Генри не сомневался, что убитый уличный дилер относился к числу его людей. Генри знал убитого только по кличке, и настоящее имя — Лайонел Халл — стало ему известно лишь после того, как он прочитал заметку в газете. Они никогда не встречались, но Генри говорили, что Банданна — хитрый парень с будущим и что к нему стоит присмотреться поближе. Оказывается, не такой уж хитрый, подумал Генри, а о будущем и говорить не приходится. Путь к успеху в этом деле опасный, ступени скользкие, процесс отбора, как у Дарвина, — выживают сильнейшие — и Лайонел Халл так или иначе не выдержал требований, предъявляемых к нему новой профессией. Жаль, но смерть даже многообещающего торговца наркотиками не имела особого значения. Генри встал из кресла и потянулся. Он проснулся поздно, получив двумя днями раньше целых пятнадцать килограммов «товара» — так теперь Генри называл героин. Поездка на катере к месту упаковки «товара» и обратно утомила его и вообще доставляла теперь одни неприятности, подумал Таккер. Тем не менее он продолжал сохранять эту тщательно разработанную «крышу». Но все-таки подобные мысли опасны, и Таккер знал это. На этот раз он всего лишь следил за тем, как его люди выполняют порученную работу. Теперь еще двое знали больше, чем раньше, но тут уж ничего не поделаешь — он устал от простого физического труда. Для такой работы и существуют слуги, маленькие людишки, понимающие свое место в жизни и знающие, что им гарантировано процветание, если они будут точно исполнять приказы.
Женщины повиновались приказам лучше мужчин. У мужчин есть самолюбие, которое они ублажают соответственно собственному воображению, и чем меньше умишко обладателя этого воображения, тем уязвимее его самолюбие. Рано или поздно кто-то из его людей проявит непокорность, восстанет против него. Проститутки, которыми он пользовался, намного легче поддаются запугиванию, не говоря уже о дополнительных услугах, оказываемых ими. Таккер улыбнулся.
Дорис проснулась почти в пять. Ее сердце бешено колотилось в груди от последствий наркотического похмелья, ставшего еще хуже из-за двойной порции виски, которую кто-то подсунул ей. Боль не утихала, и Дорис поняла, что придется прожить еще день, что смесь наркотика и виски не привела к забытью, на которое она надеялась, осушив одним глотком стакан перед началом вечеринки. Что было потом, после виски и наркотиков, она помнила очень смутно, и все воспоминания сливались вместе, в память о таком количестве ночей, что она не могла отделить недавнее от давно ушедшего.
Теперь они стали более осторожными. Урок Пэм многому их научил. Дорис села, глядя на наручники, приковывавшие ее лодыжку к цепи, которая заканчивалась болтом, ввинченным в стену. При желании она могла бы пытаться вырвать болт. Молодая крепкая женщина сумела бы добиться этого за несколько часов напряженной работы. Но бегство означало смерть, медленную и мучительную, и потому, как бы ей ни хотелось спастись от жизни, ставшей настолько ужасной, что не хватило бы никакого воображения ее описать или увидеть в кошмарном сне, боль все еще пугала Дорис. Она встала, зазвенев цепью. И через несколько секунд в комнату вошел Рик.
— Привет, бэби. — Улыбка на лице молодого мужчины выражала скорее удовлетворение, чем привязанность. Он наклонился, повернул ключ в замке наручника и сделал жест в сторону ванной. — Иди прими душ. Он тебе просто необходим.
