Но Динка без сил падает на кровать.
- Потом... потом, - бормочет она. - Я не хочу ничего, ни есть, ни пить, а только спать. Укрой меня папиной тужуркой.
Уезжая, отец оставил на хуторе свою кожаную тужурку. С тех пор когда кому-нибудь из домашних нездоровится или просто тяжело на душе, его укрывают папиной тужуркой. В это чудодейственное средство свято верят его взрослые дети, и озабоченная Мышка, не спрашивая ни о чем, заботливо укрывает сестру папиной тужуркой.
Глава восьмая
СЕСТРЫ
Мягкие волосы сестры щекочут Динкино лицо.
- Динка, Динка! Проснись! А то после обеда я опять уеду, а мы совсем не виделись вчера...
- А что это - утро? День или вечер? - сонно моргая ресницами, спрашивает Динка.
- Да утро, утро... - смеется Мышка. - Знаешь, сколько часов ты проспала? Ведь мы еще вчера приехали! Надо же было так набегаться!
- Вчера... вчера... - машинально повторяет Динка и. садясь на кровати, мучительно трет лоб. - Мы приехали вчера, - медленно повторяет она, а в глазах ее встает хата Якова, оторванная половинка двери и в простенке над сапожным столиком летящие концы черного шарфа.
Динка спускает на пол ноги и шарит под кроватью, разыскивая свои туфли.
- Я должна сейчас же ехать... - бормочет она.
- Куда? - удивляется сестра.
- Я еще сама не знаю куда. Но я должна... - в смятении бросает Динка.
Но Мышка, смеясь, обнимает ее за шею:
- Да проснись ты наконец! У меня сегодня такой трудный день. И потом, я хотела поговорить с тобой о маме...
- А что о маме? - с тревогой спрашивает Динка, окончательно приходя в себя.
- Как - что? Ведь нет же ни письма, ни телеграммы... А мама уже давно в Самаре. Неужели до сих пор нельзя было добиться свидания... Она же знает, как мы волнуемся.
- Конечно, знает... И она бы написала, но ведь и в прошлом году, когда мама ездила к папе, ей тоже долго не давали свидания. Что же зря писать?
- Замучается она там. И папа бедный так ждет... - грустно говорит Мышка.
Тревожные мысли об отце, о матери, добивающейся свидания через тюремную решетку, омрачают лица сестер.
- Сколько унижений... Полиция, допросы... Обыщут ее там, не передала бы чего... Везде подлость! Такая подлость, что просто иногда дышать нечем! стискивая руки, говорит Мышка.
Динка молча кивает головой и смотрит на сестру. В темном казенном платье Мышка кажется тоньше и стройнее, тоненькие, как паутинка, белокурые косы ее пышным узлом свернуты на затылке. Солнце совсем не трогает загаром нежного лица Мышки, щеки ее всегда покрыты защитным пушком и даже около точеного носика сами по себе куда-то исчезли веснушки.
'Как мы непохожи...' - машинально думает Динка, глядя на нежно-розовые губы сестры и на темно- серые глаза с длинными золотистыми ресницами. Мышка такая легкая и воздушная, что, когда она неслышно ступает по полу, Динке всегда кажется, что в комнату спустилось белое облачко.
'А я уродка... Таким всегда говорят: 'Какая вы симпатичная', потому что нечего больше сказать'.
Динка мельком бросает взгляд на зеркало и недовольно отворачивается.
'Ишь сидит, распустила Дуня косы... Глазки синенькие, щечки румяные, а пышные прожорливые губки так и лезут вперед. Несчастная матрешка! Недаром Федорка один раз сказала: 'Не знаю, чого тоби не нравится, на мой вкус ты дуже гарна дивчина'. На Федоркин вкус...' - горько усмехается про себя Динка, любуясь сестрой.
- А вот глаза у тебя стали совсем другие, - неожиданно говорит она вслух.
- Глаза? Какие глаза? При чем это тут? - останавливаясь посреди комнаты, удивленно спрашивает Мышка. Она давно уже привыкла ко всяким неожиданностям со стороны Динки, но ведь сейчас они говорят о папе и о маме - при чем же тут какие-то глаза?
- Ты совсем не слушала меня, Динка. Я так беспокоюсь, а у тебя вечно одни глупости на уме, - с обидой говорит старшая сестра.
- Да нет, я, конечно, слушала... И я тоже беспокоюсь...
- Ну так почему же ты всегда вставишь что-то неподходящее? Говоришь с тобой об одном и вдруг слышишь что-то совсем из другой оперы... Ну почему это?
Динка вертит пальцем около головы.
- У меня мысли бегут наперегонки, - серьезно объясняет она. - Их нельзя удержать на месте.
- А надо, Динка, потому что ты вот так ляпнешь что-нибудь невпопад, и люди будут думать, что ты глупая.
- А я и правда не очень-то умная, у меня всего не хватает. И ума, и знаний и красоты - всего-всего! Я ущербный месяц, - грустно улыбается Динка.
- Ты на самом деле так думаешь? - пытливо спрашивает Мышка, прислушиваясь к грустным ноткам в голосе сестры.
- Конечно, зачем бы я стала таиться перед тобой?
- Но ведь это же неправда, Динка, - присаживаясь рядом, горячо убеждает Мышка. - Я думаю, тебе просто надо научиться управлять собой, своими мыслями...
- Как обижен тот судьбою, кто не властен над собою, - задумчиво говорит Динка.
- Вот-вот... Откуда ты взяла эти строчки?
- Я их сама для себя придумала, только это мало помогает... У меня все - и злость, и горе, и обида сразу, как горячая смола, прикипают к сердцу, и я уже ничего не могу с собой сделать... - И неожиданно для себя Динка вдруг тихо сообщает: - Вчера я узнала, что того музыканта, который играл на скрипке, убили...
- Убили? - широко раскрыв глаза, переспрашивает Мышка.
Динка молча кивает головой.
- Так вот почему ты просила укрыть тебя папиной тужуркой, - тихо говорит Мышка.
Глаза Динки загораются злобой.
- Его убил Федор Матюшкин, он искал какие-то деньги... Это подлый негодяй, убийца! - Она вдруг хватает сестру за руку и смотрит ей прямо в глаза горячим, напряженным взглядом. - Скажи мне: если б ты шла по лесу, а впереди тебя шел Матюшкин, стреляла б ты в него или нет?
Оторопевшая Мышка неуверенно качает головой.
- Как - стреляла? Из чего стреляла?
- Ну, предположим, у тебя был бы револьвер.
- Да я совсем не умею стрелять, - разводя руками, говорит Мышка.
- Ничего, сумела б... Револьвер не винтовка: нажал курок - и все! Ну так вот. Впереди тебя идет Матюшкин - выстрелишь ты в него или нет? - сдвинув брови, допытывается Динка.
- Впереди меня... Значит, в спину? - испуганно переспрашивает Мышка и вдруг решительно встряхивает головой. - Нет, в спину я стрелять не буду, мне это противно, я никого не могу убивать в спину!
- Скажите какие интеллигентные штучки! Таких негодяев можно убивать со всех сторон! Ну хорошо, пусть он идет тебе навстречу. Так будешь ты стрелять в его кулацкую морду или нет? Я принципиально тебя спрашиваю!
- Да почему же это я буду ходить с револьвером и перестреливать всех кулаков? - возмущается Мышка.
- Не всех, а одного!
- Так это еще хуже. Всех так всех!
- Да ты раньше хоть одного убей!
- Не понимаю, раньше или позже... И вообще, как же это я посмею без всякого совета со старшими товарищами устраивать какие-то террористические акты? Такие вещи возможны только в случайной перестрелке или по заданию...
- Ладно, - махнув рукой, перебивает ее Динка, - задания у меня нет, так я этому Матюшкину устрою такую случайную перестрелку, что он у меня вместо одной получит десяток пуль!
