кожура.Чувство раскрывается спонтанно,как у постового кобура.Как смешались в апельсинном дымек нему ревность и к тебе любовь!В чудное мгновенье молодыежёны превращаются во вдов.Апельсины, апельсины, апельсины…На меня, едва я захмелел,наезжают его чёрные усищи,словно гусеница-землемер.1972* * *
В. Шкловскому
– Мама, кто там вверху, голенастенький —руки в стороны – и парит?– Знать, инструктор лечебной гимнастики.Мир не может за ним повторить.1972* * *Ты поставила лучшие годы,я – талант.Нас с тобой секунданты угодливоРазвели. Ты – лихой дуэлянт! Получив твою меткую ярость,пошатнусь и скажу как актёр,что я с бабами не стреляюсь,из-за бабы – другой разговор.Из-за той, что вбегала в июле,что возлюбленной называл,что сейчас соловьиною пулейубиваешь во мне наповал!1972ОДА НА ИЗБРАНИЕ B АКАДЕМИЮ ИСКУССТBЯ в академики есмь избран.«Год дэм!» —скажу я, боже мой,всю жизнь борюсьс академизмом.Теперь борюсьс самим собой.1972СТАРОФРАНЦУЗСКАЯ БАЛЛАДАМы стали друзьями. Я не ревную.Живёшь ты в художнической мансарде.К тебе приведу я скрипачку ночную.Ты нам на диване постелешь. «До завтра, —нам бросишь небрежно. – Располагайтесь!»И что-то расскажешь. И куришь азартно.И всё не уходишь. А глаз твой агатист.А гостья почувствовала, примолкла.И долго ещё твоя дверь не погаснет.Так вот ты какая – на дружбу помолвка!Из этой мансарды есть выход лишь в небо.Зияет окном потолковым каморка.«Прощай, – говорю, – моё небо, – и не по-нимаю, как с гостьей тебя я мешаю. —Дай Бог тебе выжить, сестрёнка меньшая!»А утром мы трапезничаем немо.И кожа спокойна твоя и пастозна…Я думаю: «Боже! за что же? за что же?!»Да здравствует дружба! Да скроется небо.1972* * *Отчего в наклонившихся ивах —ведь не только же от воды, — как в волшебных диапозитивах,света плавающие следы?Отчего дожидаюсь, поверя я, —ведь не только же до звезды —посвящаемый в эти деревья,в это нищее чудо воды?И за что надо мной, богохульником, — ведь не только же от любви, —благовещеньем дышат, багульникомзолотые наклоны твои?1972* * *
Б. Ахмадулиной
Мы нарушили Божий завет.Яблоко съели.У поэта напарника нет,все дуэты кончались дуэлью.Мы нарушили кодекс людской — быть взаимной мишенью.Наш союз осуждён мелюзгойхуже кровосмешенья.Нарушительница родиласьс белым голосом в тёмное время.Даже если земля наша – грязь,рождество твоё – ей искупленье.Был мой стих, как фундамент, тяжёл,чтобы ты невесомела в звуке.Я красивейшую из жёнподарил тебе утром в подруги.Я бросал тебе в ноги Париж,августейший оборвыш, соловка!Мне казалось, что жизнь – это лишьпевчей силы заложник.И победа была весела.И достанет нас кара едва ли.А расплата произошла —мы с тобою себя потеряли.Ошибясь в этой жизни дотла,улыбнусь: я иной и не жажду.Мне единственная мила,где с тобою мы спели однажды.1972СBЕТ BЧЕРАШНИЙВсё хорошо пока что.Лишь беспокоит немноголамповый, непогашенныйсвет посреди дневного.Будто свидетель лишнийили двойник дурного — жалостный, электрическийсвет посреди дневного.Сердце не потому лисчастливо. Но – в печали?Так они и уснули.Света не выключали.Проволочкой накалившейсятем ещё безутешней,слабый и электрический,с вечера похудевший.Вроде и нет в наличии,но что-то тебе мешает.Жалостный электрическийк белому примешался.1972СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯНигилисточка, моя прапракузиночка!Ждут жандармы у крыльца на вороных.Только вздрагивал, как белая кувшиночка,гимназический стоячий воротник.Страшно мне за эти лилии лесные,и коса, такая спелая коса! Не готова к революции Россия.Дурочка, разуй глаза.«Я готова, – отвечаешь, – это главное».А когда через столетие пройду,будто шейки гимназисток обезглавленных,вздрогнут белые кувшинки на пруду.1972МАЛЬBИНА1Играю в вист с советскими нудистами.На пляже не особо талмудистском,между малиновыми ундинами,бесстрастными коленками, мудищаминеголые летали короли.Игра на раздевание. СдавалаМальвина, врач из Краснодара,одетая в бикини незагара.Они ей были сзади велики.Мальвина в безразмерные зрачкив себя вбирала:денежные знаки,презренные лежащие одежды, стыд одеяла,газетные рубахи, брошенные страхи,комплексы виныразной длины,народы в разных позах идеала,берег с волейбольною сеткою на бёдрах,меня – как кости в целлофане,она вбирала сарафаны,испуги на металлических пуговках,шорты-пузыри,себя как бы одевала изнутри,снаружи оставаясь обнажённой,а по краям бруснично обожжённой,Мальвинин муж нудистов раздевал.2– Разденемся, товарищи нудисты!Снимайте страхи и чужие мысли.Рембо, сбросьте накачанные подплечники.Вы – без маек,но прикрываетесь дурацкими лозунгами,плохо пошитыми надеждами.Партийные и беспартийные,оденемся в свободу страсти без!Юноша, хватайте ферзя противника! Это не ферзь!Нудист не может быть влюблён.Вход в рай нудистам воспрещён.Вы ренуаровское «ню»одели в идейную хайню.Антр ну,я не могу раздеть жену —её скрывает покров аристократизма.– Нудила-мученик, катись ты!..Мальвина тут произвела отскоки сбросила свои аристок- ратические замашки.И сквозь её девический сосокпроклюнулся берёзовый листок.«Поднимем взятки! – заорал Мальвинин. —Назавтра обещают ливень».Навстречу ехал «мерседес» —приют убогого чухонца.Чухонец ехал тоже без,но рефлектировал: «Есть хотца!»Не видя неконвертируемого финна,Мальвинасидела,обхвативши ноги,одета, как в невидимую тогу,в драгоценную тревогуновой невиданной любви.Куда там Богу!О, боги, боги…Лежали под наколкой короли,и нет свободной на земле земли.И страх лежал на пляже,на рожденье,и до рожденья в памяти лежал,и, тело сняв, его мы не разденем.Мальвинин продолжал…
