полководцы. Им нужна предсказуемость стада, возможность держать в повиновении миллиарды человеческих душ. Чем же тогда религия отличается от политики, а вера от розовых очков, которые ей всучили вместе с повесткой в Суд?
Если Бога придумали люди, значит, нет никаких «Божьих даров» для избранных. Писатель может быть сколь угодно бездарен, но если он ЖАЖДЕТ писать и несет ответственность за свои слова, он – ПИСАТЕЛЬ. Художник – не тот, кто в муках рождает шедевры, но тот, кто не мыслит и дня, чтобы не держать в руках кисть. Музыкант – тот, кто слышит музыку даже во сне. Лучшая любовница – не обязательно красива, но та, что любит, хочет вас и восхищается вами. Жизнь – не долг, но желание жить. И здесь уже нет места вере, ведь она накладывает вето на любые неоправданные желания и темные страсти, бьющиеся внутри каждого ЖИВОГО существа и делающие его таким непохожим, уникальным. Рай – это и есть хеппи-енд, слегка упрощенный Бродвейскими мюзиклами и бульварным чтивом. Единый, одинаковый для всех непохожих и уникальных. Конечная станция, полная остановка. Нулевой километр.
…Конечная остановка. Подвыпивший отец с маленькой дочкой ждут автобус. Она обнимает его колени – выше дотянуться не может, слишком мала, – и спрашивает: «Папа, а зачем звезды светят?» У нее над головой морозное звездное небо – бесконечный шатер Вселенной. Она спрашивает: не отчего, не почему, а именно ЗАЧЕМ? «Не знаю, – икнув, отвечает отец. – Не мы их создали, светят и пусть себе светят». Догадываетесь, каким будет следующий ее вопрос? ЗАЧЕМ МЫ ЖИВЕМ? «Не тобой жизнь дана, живи и терпи», – отмахнется от нее мать, переворачивая на сковородке подгоревшие котлеты…
…Образы, мысли, воспоминания, осколки мечты с невероятной скоростью возникали и тут же таяли в ярком свете. Калейдоскоп эмоций. Теперь она поняла, что имел в виду Влад…
…Был одинокий период в жизни, когда клубная жизнь и разговоры о гаджетах уже надоели. Когда пытаешься читать людям стихи, они отворачиваются от тебя со странной брезгливой гримасой, словно ты подхватил какую-то постыдную заразу. И продолжают обсуждать гаджеты. Полина отправила стихи по почте в Литературную газету, и ее пригласили посетить редакцию.
– Опубликуем в разделе «Антология», где молодежь неоперившуюся печатаем, – сказали ей. – Но для этого необходимо посещать наши литературные вечера. А то слушателей совсем нет. Сами пишем, сами читаем.
Она пришла на чтения, соврав на работе, что трубу прорвало дома. Люди собрались разные: от редакторов той же литгазеты и непризнанных поэтов с извечной фразой: «Поди попробуй – заслужи Дантеса!» до депутатов, которые сетовали, что, мол, вместо того, чтобы думать о судьбах России на совещаниях, пишу любовную лирику в блокнотик. Вызвали на круг. Прочла что-то детское из разряда: «Я люблю! И в шампанского брызгах вижу твой чистый внутренний свет».
– Шампанское, говорите, – усмехнулся бессменный редактор литгазеты. – Мы тут горькую пьем. А она с шампанским! Ты – не поэт, ты – поэтесса (иронично). И вообще, бросьте вы свою Цветаеву. Бродского нужно читать. БРОД-СКО-ГО!
Бродский перевернул в ее жизни многое. Но не о нем она вспомнила сейчас в лучах яркого света, точнее, не о гении поэзии как таковой, а о чувственности. Есть у него одно стихотворение «Дебют»:
То есть про «ключ, ошеломленный первым оборотом» все понятно. Но как мог мужчина ОЩУТИТЬ то, что ему не дано ощутить от природы?
Ей было тогда шестнадцать. А когда девочке шестнадцать, единственное, о чем можно думать – как поскорее стать женщиной, разрушить стенку, преграждающую путь в этот мир. И неважно, кто он, хоть первый встречный. Важно, чтобы тот, кто станет действительно первым, утратил врожденный мужской шовинизм, узнав, что право собственности давно просрочено, и они оба – абсолютно равны в победах и поражениях. Ночь, море, пляж. Когда она вошла в воду и поплыла, то почувствовала себя сосудом, заполняющимся водой изнутри. Воды было столько, что казалось, вот-вот утонет… Прошло много лет, но ощущение сосуда с водой осталось. А Бродский смог это почувствовать внутри себя. Потому что поэт – вне пола, вне возраста, вне времени и пространства. Он сосуд, переполняемый энергией, хлещущей из бытия и наполняющей вечность.
Почему в зале Суда ей вспомнилось именно это? – спросите вы. Потому что миром движут две силы: Эрос и Танатос. Только они питают человеческую душу. Остальное все – придумано, посторонне и потусторонне. Остальное – всего лишь сублимация и перевоплощение. Только эти две силы порождают весь спектр человеческих эмоций во всем его разнообразии. Искусство питает любовь и, скорее, неразделенная, чем счастливая. Науку, политику, бизнес … – страх смерти, страх уйти неузнанным, желание предотвратить и то, и другое. Обе силы – внутри каждого из нас, а не снаружи. ЗНАТЬ! Именно знать, ощущать, понимать, а не догадываться и верить. Чужие чувства – как свои. Проникновение. Тайное знание взамен слепой веры.
….Резь в глазах усиливалась. Белая слепота.
«Можно я все-таки хоть на мгновение отведу взгляд и опущу голову?», – снова подумала Полина.
– Нет. Нужно смотреть в небо, а не падать внутрь себя, как на дно темного пустого колодца. Ты ни во что не веришь, тебе все нужно знать наверняка. Все началось еще в детстве: признания в любви в розовых конвертиках в портфеле и шпионские игры в учительской (прокрасться, пока никого нет, и сверить почерка по тетрадкам с сочинениями или контрольными). Ты точно знала, кто пишет (нельзя было не заметить), но всегда хотела счастья НАВЕРНЯКА. Но человек либо знает, либо верит. Объединяет только вера. Знания – провокаторы одиночества (жаль расплескать, разбить, потерять, растратить, раздарить), поэтому и в твоих записных книжках пустота и ветер свищет по страницам. Творчество, как любовь, – физическая потребность организма. А любовь строится на вере. Хотя мы не отрицаем, что большинство людей проживут долгую и наполненную жизнь – без любви. Но можно ли ее считать счастливой?
– Счастливый конец? Двое слились в поцелуе, произвели на свет еще одного не ведающего, но верящего всему, что ему говорят? И так до бесконечности? Вопросы без ответов? Еще один розовый бульварный роман в лотке у метро? Я не смогу поставить его рядом на полку с МОИМИ, вернее, с ИХ книгами, то есть с теми, которые храню на ней сейчас. Да, вся «история искусства – это история страданий тех, кто его создавал»![46] А они ЗНАЛИ, что делают. Утопичность веры в том, что она слепа. Невозможно поверить в то, к чему нельзя прикоснуться или хотя бы увидеть. Невозможно всю жизнь носить розовые очки, так ни разу и не разбив их.
– Ответ не принят! Снова размышления без начала и конца! Не мозг верит – душа. Мозг – всего лишь ограниченное количество клеток серого вещества, душа – бесконечна. Нужно закрыть глаза и поверить. Хотя бы себе.
– И все?
– Все!
