белая ракета, может, отбой, а может, сигнал возвращения тем, кто преследовал нарушителей спокойствия.
Человек переступил на месте, и раздался характерный щелчок автоматного предохранителя. Думал, сейчас пойдет к лагерю, однако он потоптался еще немного и двинул в обратную сторону от него – распадком вниз к моему логову. Подмывало отпустить его немного и пойти следом, но в темноте это было опасно: услышит, остановится и сам наткнешься на него. Я выждал больше часа и, когда начало светать, направился к себе. Кто он был, этот сигнальщик? Конкурент тем военным ребятам, прилетевшим искать сокровища? Или одиночка, эдакий партизан, сильный и смелый человек, отважившийся дразнить зверя?
И не он ли палил по мне в первую экспедицию?
События раскручивались так быстро, что я опять переставал понимать, что происходит возле Манараги. Кто здесь добрый дух и кто злой? Даже со снежным человеком было легче, по крайней мере было ясно, что он хочет. А тут из небытия вдруг появлялись все новые и новые действующие лица! Такой человек, как этот партизан, мог запросто выпустить воздух из баллона, и если это так, то кто он мне, враг или друг?
Полез бы сегодня в озеро и вляпался!
А из каких побуждений устроил искателям иллюминацию? Развлекался? Ради чего он рискует своей жизнью? Что, если он чей-то охранник, оставленный здесь, чтоб присматривать за порядком и удалять из пределов Манараги всех чужих?
Или он тоже из племени гоев? В таком случае почему действует по-бандитски?
И что хотела танцующая на камнях? Предупреждала, чтоб я не нырял с маленьким запасом воздуха? Может, сказать хотела, что баллон мой разрядили? Или сама открутила вентиль, из хулиганства, потому и не дождалась, исчезла, когда я вынырнул…
Возле логова я простоял еще полчаса – вроде бы тихо, место никто не занял, однако когда забрался в грот и, не включая фонарика, пополз к своей постели, рука наткнулась на предмет, которого здесь быть не могло, – длинную, овальную рукоятку. Света можно было не включать, этот молоток я знал на ощупь – тот самый, подаренный Толей Стрельниковым в качестве талисмана и утерянный потом в грозу на Манараге!
И все-таки нашарил фонарик в изголовье, включил и осветил логово – никого…
Начинались чудеса возвращения утраченного! Скажем, не очень приятные, ибо появление молотка – знак, что за мной давно следят и тот, кто вернул талисман, отлично знает, где я обитаю. Но зачем, с какой целью? Опять какое-нибудь предупреждение? Хотят предостеречь от неприятностей? Или, напротив, подтолкнуть к ним?
Единственное, в чем я был уверен, – молоток подбросила танцующая на камнях. А кто еще видел меня возле логова? Не этот же питекантроп, утративший речь и разум…
Я настолько привык к одинокой, вольготной жизни, что разжигал костры днем и ночью. Теперь вдруг подумал: по прямой до озера чуть больше двух километров, и хоть логово прикрыто скалами с одной стороны, не учуют ли дыма, не заметят ли свечения огня наблюдатели? Ночью из лагеря не выйдут, это точно, но днем могут выслать группу и проверить, если засекут. Сомневался всего минуты две, потом плюнул, ушел за фонтан и развел огонь: голод был сильнее чувства опасности, да и все равно есть сырую рыбу не смог бы.
Вчера снежный человек меня удивил, опустошив целый котелок, а сегодня я сварил столько же, полагая оставить на завтрак. Но достал фляжку, налил сто пятьдесят, чтоб снять остатки стресса, и умял все. Эффект получился обратный, водка обострила чувства, и я уснул с мыслью, что все равно придется уйти отсюда, хотя бы на то время, пока команда искателей не закончит своего сезона и не уедет.
А проснулся через три часа с чувством тревоги и желания бежать. Ничего особенного на первый взгляд не произошло, кругом тихо, никого не видать, разве что над Манарагой висит грозовая туча. Вместо завтрака я попил воды и пошел на свой наблюдательный пост.
Рабочий день был в разгаре, штандарт трепетал на флагштоке, катер стоял на середине озера, негромко тарахтел, значит, водолаз спустился на дно. В лагере оставались два охранника, даже днем вооруженные автоматами, и еще трое болтались на резиновой лодке с мотором неподалеку от судна, дул ветер, и по озеру гнало волну. Видимо, кладоискательство было делом рутинным, довольно скучным и напоминало рыбалку, когда вообще не клюет. Люди слонялись по палубе или сидели на бортах, свесив ноги. Создавалось впечатление, будто у них трудится только один водолаз.
Я пролежал в развале четыре часа, и картинка не сменилась, ничего не происходило, если не считать, что охранники сходили к лесу за дровами, растопили большую железную печь, стоящую под брезентовым навесом, и стали готовить обед. Запахов я не слышал, но воображение работало – кажется, варили мой любимый гороховый суп в двухведерном котле и жарили котлеты…
Между тем туча, закрывавшая большую часть Манараги, спустилась с ее склонов и начала заволакивать озеро. Гроза обрушилась вместе с дождем, и охранники из-под навеса больше не высовывались, а люди на катере обрядились в армейскую противохимическую защиту и с палубы не ушли. Я тоже перелез под нависшую глыбу, угнездился там, чтоб на спину не лило, и, когда снова взялся за бинокль, боковым зрением увидел какое-то движение вне моего сектора наблюдения.
За грядой между камней мелькали две головы в башлыках, кто-то шел прямо на меня. И не скрывались!
Расстояние быстро сокращалось, я вжался под глыбу и боялся шевельнуться. И хорошо, что в небе часто грохотал гром: любой сильный шум всегда отличная маскировка. Люди остановились на том месте, откуда я только что ушел, осмотрелись, и вдруг ближний ко мне человек скинул башлык и поднял бинокль.
Это была женщина! Она стояла ко мне в профиль всего в семи шагах и смотрела в сторону лагеря. Потом передала бинокль напарнику-мужчине, и тот несколько минут внимательно всматривался в даль.
– Можно! – довольно громко обронила женщина.
Мужчина снял дождевик, расстелил его на камень, достал из рюкзака укороченный автомат, зарядил его, после чего вынул красный баллон, очень похожий на автомобильный огнетушитель, сел и начал колдовать с его никелированной головкой. Мужчина мне показался знакомым: седые длинные волосы, но при этом темно-русая аккуратная борода, поношенная штормовка, под которой заметны темно-синяя рубашка и галстук, – вид благородного барда-романтика, только вместо гитары автомат и огнетушитель, напоминающий бомбу. У женщины тоже был вид походный, полуспортивный, разве что пышная, ухоженная прическа никак не сочеталась с дождливым горным пейзажем. Пока мужчина возился с баллоном, она время от времени вскидывала в руке какой-то прибор, ждала и потом что-то говорила напарнику. Вскоре стало ясно, что она ловит проблески молний!
Странная эта пара закончила свои приготовления и, опять не скрываясь, преспокойно направилась к лагерю.
Я «провел» их в бинокль до крайней палатки в полной уверенности, что это люди из команды искателей, потому как шли они открыто и смело, будто к себе домой, и сигналку миновали, не разбудив ни одной ракеты. Однако в лагере они повели себя еще более странно – ходили, заглядывали в палатки, словно искали кого-то, и охранники на кухне никак на них не реагировали. Таким образом, эти двое прошли через весь стан и направились в сторону реки Манараги, словно некие прохожие путники.
И были уже далековато, когда сверкнула молния и промокшие от дождя палатки неожиданно вспыхнули красно-синеватым пламенем, все разом, в том числе и навес над печкой!
Я дважды видел пожары в таких лагерях. Во-первых, сырую палатку поджечь очень трудно, разве что бензином облить, во-вторых, сухая, она горит быстро, секунд пять – семь, после чего уже дотлевают клочья, рамки и веревки. Тут же стан искателей горел минут пять, причем неестественного цвета огнем, будто включили газовые горелки и дождь ему был не помеха!
Ошарашенные охранники бесполезно суетились возле пожара, два ведра воды вылили в одну из палаток, пытались сбить пламя и отступили, когда огонь погас сам и остались лишь дымные пятна.
Лагеря на берегу Ледяного озера больше не существовало!
Катер не мог сняться и подойти к берегу из-за спущенного водолаза, люди сгрудились на корме и махали руками. Лодка с охранниками тоже припоздала, долго не заводился мотор, и когда подчалила, я даже сквозь грозу и дождь услышал начальственный мат. Из отрывочных слов и фраз стало понятно, что
