невозможно.
Два дня после этого я дальше своего двора не выходил, на ночь привязывал у крыльца егерского кобеля, однако никто больше не пришел, и на третий, передав соседке бинокль, уехал на лабаза: сезон охоты на медведя был в самом разгаре. Они будто того и ждали – не прошло часа, как на овсяное поле примчалась на мотоцикле дочка егеря. Иностранная машина стояла теперь в лесу за кладбищем, похоже, что спрятанная, а те же самые три человека гуськом зашли от леса и теперь сидят в избе.
То, что на сей раз они заявились скрытно и теперь, по сути, устроили на меня засаду, не предвещало ничего хорошего. Мы послали дочку за участковым, который жил в тридцати километрах, а сами поехали в деревню. Вообще-то привлекать к этому делу местную милицию было бесполезно, она и в лучшие-то времена умела бороться лишь с семейными дебоширами, а теперь, в разгул бандитизма, вчерашние колхозники в погонах сидели тихо и заботились лишь о собственной безопасности, так что надежды, что участковый приедет, да еще на ночь глядя, не было никакой.
Машину мы оставили за деревней, а сами, уже в сумерках, через кладбище и лес осторожно подошли к дому. Джип с тонированными стеклами они уже перегнали и поставили у самой изгороди с тыльной стороны усадьбы, а сами выбрались на крыльцо, пили пиво и негромко переговаривались. Изба стояла на отшибе, с трех сторон окруженная сосновым бором, и видеть, что происходит во дворе, могла лишь соседка, живущая далековато.
Егерь прошел через огород «мертвой зоной» и встал за баню, чтоб держать двор и вход под прицелом, а я вернулся назад и направился улицей к дому. Видимо, незнакомцы хорошо изучили мой распорядок дня и образ жизни, точно знали, когда я возвращаюсь с охоты, и не ожидали увидеть меня так рано. Сразу от калитки я пошел прямо на них и застал всех троих на крыльце. Один из них вскочил, пытался изобразить радость встречи, и кто это такой, я узнал лишь по тому, как он часто моргал и улыбался. Но один из его приятелей, с модной недельной щетиной, сразу же осадил, и стало ясно, кто тут хозяин.
Выглядели они вполне респектабельно и, внешне разные, по виду, манерам, казались неуловимо похожими, как братья (а может, так в сумерках казалось), и тянули на молодых ученых, уволенных по сокращению, которые после голода, нищеты, унижений почувствовали вкус свободы, денег и жирной, обильной пищи. Сквозь округлившиеся, с растущими подбородками лица еще проглядывали интеллект, хорошее воспитание, а в глазах – живость ума.
Небритый сделал движение, словно собирался поздороваться со мной за руку, он даже банку пива переложил в левую руку, однако его, похоже, смутил карабин и мой негостеприимный вид, и он остановился в трех шагах.
– Извините за вторжение, – заговорил натянуто, а сам стриг глазами. – Но вас застать нигде невозможно.
– Кажется, я недвусмысленно дал понять, что встречаться с вами не намерен, – сказал я знакомому по письмам гостю, стоящему у крыльца. – Тем более здесь.
Тот часто замигал и промолчал, небритый попытался разрядить обстановку, поднял руки. Правый карман куртки тяжело качнулся – что-то там было.
– Простите за назойливость, виноваты. Может, присядете к нашему столу? – Показал на пивные и консервные банки, расставленные по ступеням. – Вы с дороги, устали… Кстати, как охота?
– Да, я устал и поэтому прошу покинуть мою территорию, – сказал я заготовленную фразу.
– Вот так категорично? – ухмыльнулся небритый, поставил банку с пивом на столбик забора, отделяющего двор от огорода, и сунул руки в карманы. – И не хотите узнать, кто мы, зачем приехали? Как-то все не солидно, ей-богу. За кого вы нас принимаете?
Я чувствовал, как во мне закипает гнев, и понимал: это плохо в подобной ситуации, надо бы держаться подчеркнуто хладнокровно. На таких наглых людей спокойствие действует больше. Но уже стало понятно, что эти парни проигрывать не привыкли и просто так отсюда не уедут.
– Меня не интересует, кто вы, – проговорил, едва сдерживаясь. – И лучше, если и знать не буду.
Небритый еще пытался делать вид, будто ничего не произошло.
– Уверяю вас, мы решились потревожить с самыми благими намерениями…
– И с благими же намерениями залезли в мой компьютер?!
Мой вопрос небритому не понравился, и я перехватил его взгляд, брошенный в сторону соседки: наверное, думал, деревенская пожилая женщина знает только, как включается электричество в избе. Однако на сей раз ни извиняться, ни отпираться он не стал.
– Ваш компьютер пустой, как бубен. А мне хотелось бы получить кое-какую информацию.
Тот, что писал письма, остался у крыльца, а третий, с красивой академической бородкой и толстыми, розовыми губами, спустился и встал чуть сбоку от небритого.
– Нам нужна карта Путей, – проговорил он, словно сожалея. – Мы заплатим в какой угодно форме. В том числе зарубежным изданием. Вам нужно выходить на мировой уровень, и мы можем вывести вас.
Это были не «новые русские», распускавшие пальцы веером, а скорее молодые, зубастые и голодные «каркадилы», вынужденные искать добычу из-за стремительно растущей, требующей питания, плоти и потому безбоязненные. Они не требовали ходить в пещеры и приносить им соль или золото, они искали Пути, то есть жаждали взять все сразу.
– Вы должны понимать, это литература, и никакой карты не существует. – Я еще пытался держаться и не обострять отношений, в памяти живо было то время, когда пришлось убегать и прятаться от старых «каркадилов». Не хотел я больше воевать с ними, и от одной мысли, что снова придется скрываться и контролировать каждый свой шаг, сосало под ложечкой. Только вздохнул свободно и опять!..
– А пещеры с сокровищами «вар-вар»? Золото, драгоценные камни?
– И это чистый вымысел! Фантастика. Сами подумайте, будь там что-то, сидел бы я тут, в деревне? Принес бы пару слитков, а лучше рюкзачок алмазов…
– Мы подумали! – с усмешкой перебил небритый. – Действительно, почему вы тут сидите? Это неправильно. Сейчас поедете с нами.
Видимо, они понимали друг друга хорошо, губастый молча направился к воротам, отрезая путь к отступлению, а тот, что писал письма, встал сбоку, рассчитывая в нужный момент оказаться за спиной.
– Вам придется поехать, – с сожалением сказал он. – Уверен, мы найдем общий язык и еще будем друзьями.
– Ребята, уходите отсюда! – громко сказал я, тем самым подавая команду егерю. – Я с вами никуда не поеду.
Одновременно сдвинул ремень карабина так, чтоб после выстрела егеря сдернуть его с плеча и отскочить в сторону.
Егерь не стрелял, а небритый контролировал каждое движение.
– Вот этого не нужно! Думаю, мы и так договоримся. Положите оружие, видите, мы пришли к вам как друзья.
При этом он медленно пошел на меня, вялый и расслабленный, словно рысь перед прыжком.
– Ребята, уходите отсюда! – повторил я. – Скорее, скорее!
Губастый уже был у калитки, когда внезапно ударил выстрел. Пуля попала в еловый воротный столб, и щелчок ее перед самым лицом был таким выразительным, что парень отшатнулся назад и присел – егерь наверняка стрелял через оптику. Я отскочил, снимая карабин, и увидел испуганные, вытаращенные глаза небритого, в руке у него оказался пистолет. В этот миг вторая пуля сшибла пивную банку со столбика, обрызгав нас всех.
– Брось оружие! – Я ударил ему под ноги и тут же над головой, как когда-то отстреливался от голодных песцов, рвущихся к туше мамонта.
Он мгновенно развернулся, пистолета не бросил, сунул в карман и неспешно пошел к изгороди, за которой стоял джип. За ним пробежал губастый, а тот, что писал письма, рванул за дом и оттуда через забор в лес.
– Это вы сделали напрасно! – пригрозил небритый, спрыгивая с изгороди уже на другой стороне. – Как бы не пришлось пожалеть.
– Зря мы их отпустили, – провожая взглядом и стволом стоп-сигналы джипа, сказал разгоряченный егерь. – Лучше бы в болото вместе с машиной, и шито-крыто.
