два!
– Шайка?
– Шайка, шайка! Во всяком случае, не меньше двух человек, ведь кто-то должен был сидеть за рулем желтой машины... Дальше пошли! Не хочу тебя пугать, но куда-то сгинул Моржик, и нельзя исключать вероятности того, что и его кто-то похитил с целью заполучить Булабонгу. Ведь мы с тобой уже решили, что именно Моржик притащил в дом эту голубую гадость. Стало быть, вероятно, есть еще шайка номер три! Она держит Моржика в заточении и выпытывает у него, где сокровище. А Моржик молчит как рыба! И это вынуждает шайку добывать информацию другим путем! И наш Марик вполне может оказаться чрезвычайным и полномочным послом третьей шайки! А что? Живет себе тут под видом племянника, а сам вынюхивает, где сокровище!
– Он хороший мальчик! – Ирка свалила на пол фотоальбом и грудью стала на защиту предполагаемого родственника. – Почему ты так предвзято к нему относишься? В конце концов, где твое чувство благодарности? Вспомни, он приготовил нам чудесное фондю! И самоотверженно бросился спасать тебя от рыжего бандита с оружием в руках!
– Вот именно! – я тоже вскочила на ноги.
Теперь мы стояли друг напротив друга, как задиристый петух против надутого индюка.
– Много ты видела дизайнеров с пистолетами?! – проорала я.
– Гм...
Ирка почесала переносицу, снова опустилась в кресло и после минутного раздумья решительно сняла трубку телефона, высящегося посреди журнального столика.
– Сейчас я все выясню, – пообещала она.
Через три минуты, в которые уложился короткий международный разговор, мы точно знали, что Марик Протопопов действительно выехал из Украины в Россию, в гости к родной тете. Собственный папа Марика, Иркин братец, авторитетно засвидетельствовал это обстоятельство, подтвердив и другие факты, а именно: что Марик недавно получил диплом дизайнера, что на момент прощания на железнодорожном вокзале в Киеве он был длинноволосым блондином и что любимым напитком молодого человека в последнее время являлось мерзопакостного вкуса заграничное пойло, потребляемое из выдолбленной тыковки.
Упоминание незабываемого латиноамериканского мате окончательно убедило Ирку в том, что наш Марик самый настоящий, но я продолжала сомневаться.
– Хорошо, – сдалась наконец подруга. – Чтобы ты была спокойна, мы проверим подлинность моего племянника!
– Как это мы проверим? Сделаем анализ крови на ДНК? – съязвила я. – Или выпишем с Украины папу Протопопова – на опознание?
– Я обязательно придумаю, как это сделать, – пообещала Ирка. – Ты только мне не мешай!
– Ах, так я тебе мешаю?!
Я обиделась и не разговаривала с неблагодарной подругой до самого вечера.
В десятом часу вечера, в романтических сиреневых сумерках, студент Лесик провожал домой новую девушку. Лесик искренне надеялся, что пухленькая хохотушка Наташа окажется не такой дурой и недотрогой, как пугливая, застенчивая Верочка, и новая крепость падет без долгой осады.
Буйствующие гормоны склоняли Лесика к решительному наступлению, но повторно схлопотать по физиономии ему не улыбалось. После того как неврастеничка Верочка сначала лезла к парню обниматься, а потом надавала ему по мордасам, Лесик склонен был подозревать в каждой привлекательной особе женского пола скрытую садистку. Причем, по его мнению, с возрастом степень привлекательности и уровень садизма делались обратно пропорциональны, и к мафусаиловым годам некогда обворожительные дамы превращались в злобных монстров.
Живым подтверждением этой версии служила общежитская вахтерша. Когда Лесик, ограбленный незнакомцем, которого он задним числом окрестил «Чмо болотное», в одном исподнем вышел из сырого парка к общежитию, вредная бабка не только не пустила продрогшего парня в здание, но и устроила шумную сцену. В результате добрая половина обитателей общаги – все, чьи окна выходили на фасад, – стали свидетелями Лесикова позора. Теперь общежитские барышни встречали Лесика ухмылками и обидными вопросами, и найти у насмешниц ласку и понимание в ближайшее время не представлялось возможным.
Собственно, именно поэтому Лесик принял решение перейти на «домашних» девушек и незамедлительно начал охмурять однокурсницу, проходящую практику в одной с ним больнице, но проживающую на другом конце города.
Впрочем, после сорока минут езды в малоэротичной тесноте набитого трамвая «другой конец города» уже не выглядел таким привлекательным. Вдобавок хохотушка Наташа оказалась сполна наделена женским коварством и заранее не предупредила кавалера, что живет во втором микрорайоне Пионерского.
– Во-он там мой дом, видишь? – Чтобы указать притомившемуся Лесику направление на свое родовое гнездо, Наташа привстала на цыпочки и макушкой ударила кавалера снизу в челюсть.
Лесик, открывший было рот, вынужденно захлопнул его, едва не прикусив себе язык.
– Ближе к тому краю поля, в предпоследнем ряду, красный дом с синей крышей. Видишь?
– Вижу, – мрачно сказал Лесик, прикинув, что до красного дома под синей крышей топать еще минут пятнадцать, не меньше. – А твои родители не будут сердиться, если увидят нас вместе?
– Не знаю, – девушка пожала пухлыми плечиками, и Лесик плотоядно облизнулся.
– Может, попрощаемся здесь? – с коварным умыслом предложил он, увлекая барышню в заросли, окружающие небольшое озеро.
При этом Лесик имел своей целью не только добраться под сенью кущ до нежного девичьего тела, но и не конвоировать потом это самое тело до его родного дома.
Наташа сдавленно хихикнула. Расценив эти звуки как одобрительные, Лесик приободрился и дал волю рукам. В камышах было темно и уютно, сладострастно квакали лягушки, и крупные летние звезды понимающе подмигивали обнимающейся парочке.
Лесик уже успел залезть девушке под платье и с упоением запутался в такелаже нижнего белья, когда со стороны скрытого стеной зеленой растительности озерца послышались неприятные чавкающие звуки, сменившиеся громким треском.
– Ой, что это? – испуганно ахнула Наташа, проворно отпрыгивая от тяжело дышащего Лесика на добрый метр.
– Это лягушки, – хрипло сказал Лесик, у которого кровь шумела в ушах, заглушая все внешние звуки.
– Нет, это не лягушки! – не согласилась девушка, которая, в отличие от возбужденного Лесика, не полностью утратила слух. – Это... Это... Мама!
Лесик обернулся и увидел низкорослое тощее существо – грязное, мокрое, с ног до головы облепленное тиной и больше всего похожее на мифическую болотную кикимору.
– Это твоя мама?! – искренне ужаснулся Лесик.
– Твою мать! – согласно проскрипела кикимора, выбираясь из болотца на полянку, протоптанную длинными крепкими ногами Лесика и Наташи.
– Уи! – отчего-то по-французски ответила барышня, оседая на землю.
– Уи-уи! – поросенком издевательски взвизгнула кикимора, хладнокровно переступая через девичье тело и протягивая грязные лапы к опешившему Лесику. – Че стоишь как вкопанный? Одежу давай, живо!
– Опять?! – вякнул юноша, с огромным изумлением узнавая в кикиморе двойника давешнего болотного чмо.
Кошмарное чудище задышало с угрожающим присвистом.
– Ладно-ладно! – поспешно сказал Лесик, начинающий привыкать к еженощному стриптизу в болотистой местности.
Чмо сцапало одежку и растворилось в ночи.
– Притягиваю я их, что ли? – с отчаянием в голосе безадресно вопросил Лесик. – Ну, надо же! Второе болотное чмо за два дня – и опять штаны требует! Нет чтобы хоть раз платьице взять! Среди них, что, баб нету, одни мужики?
Лесик обиженно посмотрел на Наташу, лежащую на земле в полном дамском обмундировании, и с
